— Нет, — быстро ответила Хана.
— Странно, вы даже не удивились моему вопросу, — заметил Натаниэль. — Ну, хорошо… Скажите, как погиб ваш муж?
— Он поздно возвращался из Иерусалима — ездил туда по своим делам, я не знаю, по каким именно. Предполагают, что заснул за рулем. Машина остановилась на мосту в очень неудачном месте, там обычно проезжают тяжелогрузы, целыми колоннами. Один из таких грузовиков, доверху забитый ящиками с «Пепси-колой», сбил машину моего мужа. Возможно, он уснул, потому что был пьян.
Натаниэль заметил, что Хана произносила эти слова механически, как хорошо заученную, но неотрепетированную роль.
— Вы всегда так говорите? — спросил он.
— Как?
— «Мой муж», «моего мужа»… Вы никогда не называли его по имени?
— Почему? — Хана несколько растерянно улыбнулась. — Это просто… Просто так получилось, не знаю… — Она замолчала.
— У полиции есть серьезные основания полагать, что смерть вашего мужа была отнюдь не случайна, — сказал Розовски после паузы.
— Мне об это ничего неизвестно, — ответила Хана. Голос ее звучал напряженно. — Впервые слышу от вас.
— Ваш муж был застрелен, — тихо сказал Розовски. — Из того же револьвера, что и Ари Розенфельд до него и Галина Соколова, жена Розенфельда, — после. И поскольку у меня есть основания подозревать вас в причастности к смерти мужа, думаю, и на остальные печальные события вы могли бы пролить свет.
Ни одна черточка не дрогнула в лице Ханы Бройдер, когда она услышала эти слова. Натаниэль даже на мгновение усомнился в том, что она действительно слышала их.
— Вы поняли меня? — осторожно спросил он.
— Я поняла, — сухо ответила она. — Вы обуяны чрезмерной фантазией. Какие-то убийства… Что вы имеете в виду? Мой муж погиб в автокатастрофе. Что же до всех остальных, то я впервые услышала о них от вас. Только что.
— Ваш муж был застрелен Габи Гольдбергом, — повторил Розовски. — И вы его инструктировали. По телефону.
— Кто такой Габи Гольдберг?
— Человек, признавшийся полиции в совершении названных мною преступлений.
— Это он вам сказал? — насмешливо спросила Хана. — Что я его инструктировала?
Розовски вздохнул.
— Хотите убедиться в том, что я располагаю доказательствами?
Хана равнодушно пожала плечами. Но в глазах ее — Натаниэль заметил — промелькнула тень испуга. Он положил на журнальный столик диктофон и рядом — три кассеты. Хозяйка квартиры молча следила за его действиями. Розовски некоторое время помедлил, выжидательно глядя на нее. Она по-прежнему не выразила ни малейшего желания как-то помочь ему.
— Что ж, давайте послушаем, — сказал он и вставил в диктофон первую кассету. После непродолжительного потрескивания из динамика послышалось:
«Я только позавчера прилетела в Израиль». — «Только позавчера? И ваш адвокат рекомендует вам… Простите, а как вас зовут?» — «Меня зовут Галина Соколова. Я жена… Вдова Ари Розенфельда».
— Узнаете голос? — спросил Розовски, останавливая воспроизведение.
— Чей?
Он, не отвечая, вытащил кассету, вставил другую.
«Как вас зовут?» — «Галина Соколова». — «А мужа?» — «Ари Розенфельд. Его вилла находится в Кесарии».
— Ну что? — Розовски снова выключил диктофон. — Хотите послушать третью запись?
— Не понимаю, — раздраженно заявила Хана Бройдер, — какое отношение все эти разговоры имеют ко мне? Я — не Галина Соколова и мой муж — не Ари Розенфельд, я…
— Послушаем третью кассету, — предложил Натаниэль.
Щелчок. Розовски выключил диктофон.
«Это опять я. Частный детектив Натаниэль Розовски. Мне нужно с вами встретиться». — «Опять вы? Послушайте, у меня нет желания с вами встречаться. Не могу понять, чего вы от меня хотите…»
— Ну вот, — сказал он. — Любая экспертиза, думаю, подтвердит идентичность всех трех голосов. А это значит, вас обвинят в совершении одного и организации двух убийств. Подумайте, Хана! Этой записи и показаний Габриэля Гольдберга для суда может оказаться достаточно, чтобы обеспечить вам пожизненное заключение.
Никакой реакции. Розовски снова засомневался в том, что Хана Бройдер понимает смысл сказанных им слов.
— Где похоронен ваш муж? — спросил он.
— Возле Беер-Шевы, на новом кладбище, — ответила вдова.
— Позавчера в Израиль прилетел старший брат Шмуэля Бройдера, Наум. Он был крайне удивлен, узнав, что его брат — ваш муж — похоронен не на еврейском кладбище. В «Хевра Кадиша» ему объяснили, что Шмуэль Бройдер оказался необрезанным и, следовательно, не евреем. Поэтому его хоронила амута[13] «Эзра». А Наум Бройдер утверждает, что они оба из религиозной семьи и что его младшему брату сделали обрезание в восьмидневном возрасте, как и положено еврейскому младенцу. Как вы думаете, что бы это значило?
— Ничего не думаю.
— Это означает, что ваш муж, по-видимому, не Шмуэль Бройдер. Наум Бройдер не опознал его по фотографии. Зато опознали в Москве, в Главном управлении уголовного розыска… Но если ваш муж — не Шмуэль Бройдер, то и вы — не Хана Бройдер, — закончил Розовски. — Вы — Анна Ведерникова. И ваш муж — покойный муж — Александр Ведерников. В консульстве считают, что вы погибли в автокатастрофе Но это не так, правда? Вы купили документы у Бройдеров. И это они погибли в автокатастрофе, два года назад. Кто организовал ту катастрофу? Тоже вы? Или у вас узкая специализация — телефонный инструктаж?
Хана опустила голову.
— Послушайте, — снова заговорил Розовски. — Я знаю, кто в действительности все затеял. Кто организовал и, в конце концов, получил максимальные выгоды. Для этого потребовалось совсем немного — найти необходимые свидетельства. Документальные свидетельства. И я их нашел, но мне…
Он слишком поздно заметил внезапно изменившееся выражение лица Ханы, сидевшей лицом к двери.
Хорошо поставленный голос нового действующего лица насмешливо произнес:
— Очень интересно. Просто дух захватывает.
Одновременно в затылок детективу уперся ствол револьвера.
— Встаньте, Натан, только, пожалуйста, без резких движений, — жестко сказал голос. — И поднимите руки вверх.
Некто быстро и не очень внимательно ощупал куртку Натаниэля, похлопал по карманам брюк и остался доволен осмотром.
— Теперь можете опустить руки и пересесть на диван.
Натаниэль повернулся.
— Моше, — сказал он и печально покачал головой. — Мне следовало догадаться, что она немедленно позвонит вам. После моего звонка.
— Вот уж не ожидал от вас такой беспечности, — сказал новый президент компании «Интер», держа револьвер на уровне груди Натаниэля. — Я думал, вы предусмотрите какие-то страховочные варианты. Но, в конце концов, чему быть, того не миновать… Перестань так волноваться, он просто брал тебя на пушку, — сказал Левински, обращаясь к хозяйке дома. — Ни один суд всерьез не примет какие-то три диктофонные кассеты в качестве доказательств. Лучшее тому подтверждение — его визит сюда. Иначе он просто отдал бы все полиции.
— Или вам. Вы ведь оплачиваете расследование. Кстати, — спросил Розовски, — зачем вам это понадобилось?
— Видите ли, Натаниэль, проводя расследование по моему заказу, вы до поры до времени не обращали внимания на меня. Правда?
Розовски промолчал. Левински принял это молчание за согласие.
— Ну вот, — удовлетворенно продолжил он. — Конечно, до поры до времени. Рано или поздно вы должны были что-то заподозрить. Но я надеялся упредить ваши действия. И, как видите, это получилось.
— Можно подумать, я один веду расследование, — заметил Розовски. — Или вы столь низкого мнения о полиции?
— Ну что вы! Я очень высоко ценю нашу полицию. Но ведь вы с ними — конкуренты. И, следовательно, кое-что вы непременно будете утаивать от своих бывших коллег. Кроме того, своим расследованием вы косвенно защищали меня от подозрений полиции. Разумеется, не до конца. Но все в нашем мире относительно, — философски закончил Левински.
— Послушайте, — раздраженно сказал Натаниэль. — Вы можете не размахивать револьвером перед моим носом? В конце концов, он и так убедительно выглядит. Держите его спокойнее и ближе к себе.
Левински посмотрел на свою руку, сжимавшую револьвер.
— Да, — сказал он. — Я не привык и не люблю пользоваться огнестрельным оружием. Но ведь это несложно? Направить в нужную сторону и нажать на курок, — он вновь направил револьвер на Натаниэля.
— Вы могли бы сразу застрелить меня, — сказал Розовски. — Как только вошли. Но не сделали этого. Почему?
— Вы мне нравитесь, Натаниэль, — сказал Моше Левински. — И мне очень жаль, что так получилось.
— О Господи, — пробормотал Натаниэль, — ну что за банальности — симпатяга-преступник, дружески расположенный к сыщику…
Моше рассмеялся.
— Вся наша жизнь — цепь сплошных банальностей, — заметил он. — Когда вы догадались о моем участии в этом деле?
Розовски откинулся на спинку дивана и невесело улыбнулся.
— Мог бы догадаться сразу, — сказал он. — Вы ведь дважды проговорились. При нашей первой встрече.
Левински нахмурился.
— Что вы имеете в виду?
— Вы сказали: «Найдите этих мерзавцев», — напомнил Розовски. — Не «мерзавца», а «мерзавцев». Во множественном числе. Но ведь тогда еще никто не мог с точностью сказать, что убийца действовал не один — ни я, ни полиция.
— Но вы говорите, я проговорился дважды. Когда же вторично?
— Я спросил, были ли вы знакомы с Шмуэлем Бройдером, — Натаниэль покосился на Хану. — А вы ответили: «Да, еще по Москве». Правда, я обратил внимание на эти ваши слова не сразу. Но, как только стало известно, что настоящий Бройдер исчез по меньшей мере два года назад, когда стало известно настоящее имя человека, застреленного в машине на мосту, когда, наконец, мы узнали, что именно по вашему приглашению прибыли в страну Александр Ведерников с супругой… Собственно, только после этого мне стала окончательно ясна ваша роль в деле с финансовой компанией «Ари»… — Натаниэль замолчал. Потом добавил: — Должен сделать вам комплимент, Моше. Вы избрали очень удачную тактику. Сами подбрасывали против себя улики — и тут же их опровергали. Револьвер ваш, но вы заявили о его пропаже официально, задолго до преступления. Вы приходили к Галине в отель, но покинули ее до времени, когда, по мнению полиции, было совершено убийство. После смерти Розенфельда вы становитесь во главе компании, но никаких выгод это перемещение принести не может, поскольку «Интер» на грани банкротства. И, в довершение ко всему, сами готовы оплатить до