Саманта сбросила с колен толстого черного кота и апатично побрела через кухню в сад за домом. Женщина среднего класса, у которой больше денег и меньше детей, извинилась бы перед детективом за грязь и тяжелый запах застоявшейся еды. Миссис Келлем не посмотрела на него. А когда он спросил, в какое время вечером в пятницу муж пришел домой, она коротко бросила:
— Четверть двенадцатого.
— Почему вы уверены в такой точности?
— Было четверть двенадцатого. — Миссис Келлем посадила малыша на стол, прямо на крошки, вытащила пеленку и бросила ее на пол.
Вошел муж и вытер руки чайным полотенцем, черный пес проковылял за ним по пятам. Он кивнул Уэксфорду и выключил телевизор.
— Встань, Саманта, и позволь сесть джентльмену.
Девочка не обратила внимания на просьбу и не издала ни звука, когда отец одной рукой шлепнул ее, а другой поднял со стула.
Уэксфорд не сел на освободившийся стул, и что-то в его лице подсказало Келлему, что детектив хочет поговорить наедине.
— Не можешь убрать отсюда детей? — попросил он жену.
Миссис Келлем пожала плечами, и пепел от ее сигареты упал прямо в тарелку с застывшей подливкой. Она устроила малышку на бедре, подтянула ближе стул, села к телевизору и уставилась в темный экран.
— Что вам нужно? — спросил Келлем.
— Если вы не возражаете, мистер Келлем, мы пройдем в кухню.
— Там черт-те что.
— Неважно.
Уэксфорд последовал за ним в кухню. Сесть там было не на что. Детектив, повернув ручки четырех покрытых коркой кастрюлек, склонился к газовой плите.
— Я всего лишь хочу узнать, кто такой Макклой? — спросил он.
— А вы откуда знаете о Макклое? — Келлем стрельнул в него хитрым, но отчасти смущенным взглядом.
— Оставим это пока, вы же понимаете, я не могу вам сказать.
— Не знаю. Честно, не знаю.
— Вы не знаете, кто он, но прошлым вечером в пабе вы спросили мистера Хаттона, часто ли он видел Макклоя в последнее время. И вы не имеете дела с Макклоем, потому что вам нравится спокойно спать в своей постели.
— Говорю вам, я не знаю, кто он, и никогда его не видел.
— Вам не очень нравился мистер Хаттон, правда? Вы не захотели вместе с ним идти домой, хотя вам было по пути. Вы пошли первым и, вероятно, немного покрутились в тени под деревьями. — Преследуя поставленную цель, детектив наблюдал, как теряло краски большое, красное лицо Келлема. — Я склонен думать, что вы могли это сделать, Келлем. Сильному молодому парню, вроде вас, ничего не стоит за тридцать пять минут дойти от Кингсбрукского моста сюда.
— Меня тошнило, — объяснил Келлем низким, негодующим голосом. — Я почти дошел до дома, как меня начало трясти. Я не привык к скотчу. Я пошел на станцию в мужской туалет, и там меня вырвало.
— Разрешите поздравить вас с таким быстрым выздоровлением. Уже в семь тридцать утра вы достаточно хорошо себя чувствовали, чтобы выйти на прогулку. Или вы просто вернулись проверить, все ли вы сделали с Хаттоном чисто и аккуратно. Я хочу посмотреть одежду, которая была на вас вчера вечером.
— Она висит на веревке.
Уэксфорд вытаращил на него глаза, брови у него почти слились с поредевшими волосами. Келлем занервничал, шагнул к наполненной грязной посудой раковине и, сжав губы, облокотился на нее.
— Я их выстирал, — буркнул он. — Пуловер, брюки и рубашку. Они были… ну, они были немного не в порядке. — Он шаркнул ногой.
— Очаровательно, — с явной недоброжелательностью хмыкнул Уэксфорд. — Вы их выстирали? А жена на что? — И тут он первый раз заметил стиральную машину, большую, сверкающую, автоматическую. Единственный предмет в кухне без следов засохшей пищи, без ржи, без царапин, без крошек и грязной посуды. Детектив открыл дверь во дворик за домом, и глаз сразу выхватил три предмета названных Келлемом, висевших на веревке среди длинного ряда пеленок. — Благословенная современная механизация, — сказал детектив. — Удобная. Я часто замечал, что в наши дни иногда меняются роли полов. — Голос прозвучал с обманчивым дружелюбием, и Келлем облизал свои толстые губы. — Мужчина, смертельно устав после недельной работы, все же может помочь жене. Одно нажатие кнопки — и семейное белье выходит ослепительно белым. Фактически, можно сказать, что такие предметы, как эта машина, превращают тяжелую работу в удовольствие. Мужчины в душе остаются мальчишками. Не только женщины любят разные игрушки, чтобы сделать перерыв в дневной рутине, когда все сказано и убрано. Если забыть, что такие игрушки очень дорого стоят, то поиграть с ними — одно удовольствие. Не говорите мне, Келлем, что она стоит меньше ста двадцати фунтов стерлингов.
— Сто двадцать пять, — со скромной гордостью поправил совершенно обезоруженный Келлем. Он подошел к машине и открыл сверкающую крышку. — Вы набираете нужную программу… — Бросив настороженный взгляд на главного инспектора, он понял, что тот искренне интересовался машиной, отдав дань рутинному опросу свидетеля. — Насыпаете порошок — и дело в шляпе.
— Я знаю парня, — с задумчивым видом солгал Уэксфорд, — как и вы, водителя грузовика. И тоже большая семья. А мы все знаем, разбойничьи набеги — это пустяки по сравнению с большой семьей. С сожалением должен сказать, он попал в плохую компанию. Женщина постоянно давила на него, требуя все новые механизмы для хозяйства. И он закрыл глаза, когда угоняли два его грузовика. Ну, это не назовешь преступлением, согласны со мной? Человек сидит в кафе и смотрит на экран телевизора. Как он может видеть, что кто-то уезжает с придорожной стоянки на его машине? — Келлем закрыл крышку машины, но стоял отвернувшись. — Они хорошо ему платили, люди из плохой компании. Понимаете, конечно, парень немного поупирался, когда ему предложили двести фунтов, чтобы убрать того, кто не хочет играть с ними. Но не долго. Он решил, что тоже имеет право на удобные вещи, как и люди из плохой компании, с которыми он связался. И почему бы нет? В наши дни мы все равны. Будем делить и делить поровну, решил этот парень. И вот однажды ночью он засел в пустынном месте, где должен был проходить другой парень — и, дело в шляпе, как вы кратко выразились. А кончилось тем, что он получил двенадцать лет.
— На эту машину я копил все мои сверхурочные. — Разочарованный Келлем свирепо уставился на детектива.
— Уверен, что это не маленькая любезность Макклоя за оказанную услугу. Разве жизнь человека, Келлем, стоит сто двадцать фунтов? Знаете, в вашей машине есть отстойник. И знаете, не могу удержаться, чтобы не задать себе вопроса, а нет ли в этом отсеке крови и волос и мозгов. Ох, не надо так смотреть на меня. Мы могли бы найти. Мы могли бы сегодня же увезти вашу машину и проверить канализационные трубы.
— Я скажу вам, — начал Келлем. — Я как не знал, так и не знаю, кто такой Макклой. А сказал это Чарли просто, чтобы подколоть его. Всегда хвалится и задирается.
Уэксфорду больше не надо было изучать хаос, окружавший их, чтобы понять состояние Келлема. Постоянный раздражающий гвалт наполнял этот дом. И шум прекращался только на короткое время, пока обитатели дома спали. Тогда он падал с верхнего регистра на нижний. На Келлема и его жену давили почти все беды, поражающие многодетные семьи и плохо оплачиваемых ремесленников. Дети у них несчастные, растут в плохих условиях, и, наверно, с ними плохо обращаются. Дом перенаселен. Даже животным у них плохо, их постоянно мучают. У родителей не хватает ни характера, ни любви, чтобы справиться с детьми и организовать разумный порядок. Уэксфорд вспомнил новенькую с иголочки квартиру Чарли Хаттона, его хорошенькую молодую жену и ее нарядные платья. Эти двое мужчин выполняли одну и ту же работу. Или разную?
— Если я расскажу вам, как все было, вы не поверите мне.
— Может быть, и не поверю, попробуйте.
— Это было в кафе, — начал Келлем. — В одном из таких мест, где есть комнаты для водителей, чтобы вздремнуть ночью. На дороге A.i между Стемфордом и Грантемом. Водители не должны сидеть за рулем больше одиннадцати часов. И я решил зайти в кафе. Там уже сидел Чарли Хаттон. Я видел его машину на придорожной стоянке.
— Какой груз вы везли?
— Шины. Пока мы ели, я поглядывал в окно. И там был парень, на стоянке. Сидел в черной машине. Не знаю почему, мне не понравился его вид, и я сказал Чарли. Но он высмеял меня, мол, я вроде старухи. Он всегда так говорил парням. Потом Чарли позвал меня и еще двух водителей в свою комнату поиграть в очко. Он сказал, что там спокойнее, чем в кафе. Но я из его комнаты не мог видеть стоянку и быстро ушел к своему грузовику. Парень в машине все еще торчал там.
— Вы записали номер? Можете описать его?
— Нет. — Келлем стрельнул в детектива сердитым взглядом. — Я никогда не смотрю на номера. Я просидел в кабине полчаса, и потом этот парень уехал. Чарли говорил, что надо позвонить Лилиан, и, когда я вышел на дорогу, он стоял в телефонной будке. Я решил прикурить, у меня кончились спички, поэтому я открыл дверь будки, чтобы попросить у Чарли огонька. По-моему, он не слышал, как я подошел. В этот момент он говорил: «Передайте мистеру Макклою, что не выгорело», а я спросил, нет ли у него спичек? Он чуть не выпрыгнул из собственной кожи, будто его змея укусила. «Какого черта, ты здесь толчешься, — заорал он на меня. — Чего ты лезешь в мои частные звонки?» Он побелел как полотно.
— Вы связываете звонок с парнем в машине?
— Да, по-моему, связь есть. Я связал это потом, когда подумал. Я вспомнил, что несколько месяцев назад Чарли спросил у меня, не хочу ли я заработать на стороне. Меня это не заинтересовало, и на этом все кончилось. Но я не забыл имя Макклоя, и когда Чарли так распетушился в пабе, я решил его подколоть. Вот и все.
— Келлем, когда произошел случай в кафе?
— Зимой, может быть в январе. Вскоре после того, как ограбили грузовик Чарли, а его стукнули по голове.
Когда Уэксфорд вернулся домой к чаю, Клитемнестра помахала ему своим, будто побитым молью, хвостом, но кресла не освободила. Он хмуро взглянул на нее и спросил жену: