Искатель, 1999 №10 — страница 19 из 35

Не стоило ждать, пока принесут лед. Я вылил оставшуюся в бутылке водку в стакан и добавил немного воды. Когда выпил половину, раздался негромкий стук в дверь. Меня начало подергивать, но потом я вспомнил, что Макензи уже замерзал в морге, так какого черта мне было дергаться?

Я открыл дверь, и в комнату вошли две блондинки. Закрыв дверь и посмотрев на них, я ощутил тревожное покалывание в затылке. Это, видимо, было связано с тем, как они глядели на меня — с одинаково самодовольной, почти хищной улыбкой. Пшеничная блондинка была в туго завязанном на талии черном шелковом халатике, в котором она приходила накануне.

На земляничной блондинке был голубой шелковый халатик, тоже туго завязанный на талии.

— Мы тебе дали около шести часов, Дэнни, — промурлыкала Шари.

— И мы были правы, — проворковала Джеки. — Ты выглядишь вполне отдохнувшим и свежим!

— Это прекрасно! — восторженно произнесла Шари.

— Замечательно! — откликнулась Джеки.

— Мне доставляет большое удовольствие ваш визит, — пролепетал я. — Но у меня кончилась выпивка, и я собирался…

— Не беспокойся о выпивке, — сказала Джеки пренебрежительным голосом. — Кому она нужна?

— Нам не нужна, — промурлыкала Шари. — Это точно.

— Если вы не хотите выпить?.. — я нервно улыбнулся, оставив вопрос повисшим в воздухе.

— Мы начали думать, — произнесла Шари очень серьезным голосом. — После того, что случилось прошлой ночью, кто знает, что может произойти сегодня?

— Нельзя рисковать, — согласилась Джеки. — Дело за нами, решили мы. Раз Дэнни Бойд нуждается в защите от этого ужасного Шелла, мы не можем его подвести в час нужды!

— Ради этого не жалко никакой жертвы! — взволнованно воскликнула Шари. — Ведь я права, Джеки?

— Ты права как никто на свете! — ласково промурлыкала Джеки. — Начнем?

— Давай! — Шари медленно выдохнула.

Она развязала пояс на халате, сняла его и небрежно бросила на подлокотник ближайшего кресла. Под халатом оказалась только Шари во всей своей великолепной наготе. Пока я все еще стоял с отпавшей челюстью, Джеки развязала пояс своего халата, сняла его и небрежно бросила на другой подлокотник того же кресла, оставшись во всей своей великолепной наготе. Потом они обе прошли к кровати, и вид их изящно покачивающихся попочек наполнил меня почти безумным ощущением умершей надежды. Если бы только я не чувствовал себя совершенно разбитым! Они откинули покрывало и улеглись рядом на постели, заведя руки за голову и тепло улыбаясь мне.

— Это… ух! — У меня вдруг пересохло во рту, и я поспешно проглотил остатки водки. — Я хочу сказать…

— Все этот жуткий полицейский, который явно считает, что мы ему солгали, — предложила Джеки своеобразное объяснение.

— Вдруг тебе понадобится алиби на сегодняшнюю ночь, Дэнни? — мягко сказала Шари. — Этот ужасный лейтенант! Меня не удивит, если он явится сюда для проверки.

— Если он это сделает, — победно хихикнула Джеки, — он найдет нас троих вместе.

— Так что будь пай-мальчиком и иди сюда, Дэнни, — пригласила Шари. — От этого света больно глазам.

— Я погашу, — вызвалась Джеки и выключила свет. В темноте она хохотнула: — Он, наверное, очень стесняется и поэтому не снял халат раньше?

— Сейчас нагрянет вихрь! — хихикнула Шари. — Сейчас он прыгнет прямо на нас!

Моя ищущая рука нашла дверную ручку, неслышно повернула ее и распахнула дверь. Я стремительно ринулся через коридор в комнату Джеки. Захлопнув дверь, быстро запер ее на ключ, оперся на нее спиной и попытался восстановить дыхание. Тут мне послышался очень странный звук. Понадобилось время, чтобы сообразить, что он раздавался у меня в мозгу. Во всяком случае, таково было впечатление. Ведь я никогда не слышал, чтобы лейтенант Шелл хохотал так неудержимо!

Перевел с английского Виктор МЕДНИКОВ


Керен ПЕВЗНЕР
ЧИСТО ЕВРЕЙСКОЕ УБИЙСТВО


Я абсолютно уверена: на вершине преступной классификации стоит чисто английское убийство.


Утонченные сэры встречаются в уединенном месте. На следующий день покойник лежит на своей постели, чинно-благородно одет, не оскорбляет ничьего взора кровавыми ранами, вывалившимся языком и прочими неприличными подробностями. Сэры, собранные вместе в завьюженном замке или на роскошной яхте, спускаются к месту происшествия, затянутые во фраки и корсеты. Никто не бросается на хладный труп, не падает в обморок — проявлять эмоции неприлично для истинных леди и джентльменов. И что самое главное — каждый знает, что покойник был подлец редкостный и убийца виден невооруженным взглядом, а вот однако же… Не выдают его и все! Ведь эти грубые бобби, расследующие преступление, — люди не их круга, а выдавать своего, может быть, не меньшего подлеца, чем убитый, как-то не принято. Словом, эстетическая сторона дела вызывает невольное восхищение.

И есть антипод этой элегантности, который можно определить как чисто еврейское убийство.

В этом последнем случае жертву находят в месте, никак не предназначенном для совершения преступления. Например, в ванне. Из одежды на нем исключительно тапочки. Причем он именно в них и лежит в этой самой ванной. Непонятно, то ли он забыл их снять, то ли у него привычка такая, чтобы ноги не замочить…

Жена жертвы (уже вдова) ведет себя странно. Она, растрепанная, бегает кругами вокруг дома, рассказывая любопытствующим прохожим на двух языках — русском и иврите — о том, что у нее в этой самой ванне лежит. Народ выстраивается возле низенькой ограды, некоторые — понахальнее — вваливаются внутрь, затаптывая следы и отпечатки, цокают языком и поминутно вопрошают: «Ну что, вызвал кто-нибудь полицию?»

Так продолжается длительное время. К моменту приезда полиции у каждого уже есть собственное мнение насчет того, кто убил и зачем и почему тапочки. Число подозреваемых растет по экспоненте, а количество свидетелей происшествия неуклонно приближается к количеству подозреваемых.

Если при этом дело происходит поздним вечером, в пасхальную ночь, когда на землю, по мнению большинства жителей нашей страны, льется на землю божья благодать, то можно себе представить, что чувствовала я, приехавшая туда на отдых и в данный момент также глядящая на растрепанную (см. выше) женщину, мою недавнюю знакомую по имени Тамара.

— Валерия! — истерически кричала она. — Нет, ты видишь, что происходит?! Йоси там, в ванной, — она добавила еще что-то, чего я не расслышала из-за внезапно прорезавшегося визга полицейской сирены.

Зеваки расступились, бравые ребята высыпали наружу и побежали в сторону дома. Все это выглядело так, будто взвод российских омоновцев шел на штурм чеченских террористов, засевших в глубине домика (я недавно видела что-то такое по телевизору).

Сирена утихла, и я услышала обрывок ее речи:

— …в ванной, мертвый, сердце.

Подойти ближе мне не дали. Двое полицейских огородили участок широкой желтой лентой с надписью «Полиция Израиля». Количество зевак все увеличивалось на глазах — мы находились в типичном израильском кибуце, то есть в поселении, где восемьсот постоянных жителей считают себя одной семьей. К месту происшествия вся эта, с позволения сказать, семья явилась в полном составе, немедленно забыв о праздновании пасхального седера.

Я никак не могла решить, что же предпринять: незаметно пролезть под лентой за задней стенкой дома или громко заявить, что я хорошая знакомая Михаэля Борнштейна, старшего следователя ашкелонской полиции. Правда, узнав, что я так разбрасываюсь его именем, Михаэль прибавил бы к уже наличествующему еще один труп — мой, относительно появления которого ни у кого никаких сомнений не возникло бы. Но он там, а я здесь, в кибуце «Сиртон», и умираю от любопытства узнать, что же все-таки произошло.

Нырнуть под ленту я не успела. Меня схватили за руку, и знакомый до боли голос угрожающе произнес:

— Ты опять за свое?.. Ну-ка, вылезай оттуда!

Мне не нужно было даже поворачивать голову, чтобы понять, кто это. Мой ненаглядный Денис уже извлек меня из-под ленты и потащил в сторону гостевого домика кратчайшей дорогой. При этом он вещал:

— Мы зачем сюда приехали? Мы приехали сюда отдыхать. А не влезать во всякие авантюры, на которые у тебя нюх, как у борзой собаки! — тут он обнаружил, что мы далеко отошли от места происшествия, и нехотя выпустил мое запястье. — Ты взрослый человек. Какого черта тебя все время заносит в дела, не имеющие к тебе никакого отношения? — Денис раскраснелся от гнева и от быстрой ходьбы. Это ему шло. — Неужели ты думаешь, что полиция не разберется без участия такой полоумной?! Ты попала в одну авантюру с маньяком — тебе повезло. Во вторую, с мафией — и опять все завершилось без проблем. Но везение не может продолжаться бесконечно. В один прекрасный день твоя дочь останется сиротой — в полном соответствии с теорией вероятности!

— Но я только хотела спросить у Тамары, что случилось! — наконец-то мне удалось вставить пару словечек в его бурный монолог. — А тут ты меня и схватил!

— Знаю я твои только… Хватит! Полиция сама разберется, где прятался убийца. Мы уезжаем немедленно.

— А ты откуда знаешь, что в доме был убийца? — подозрительно спросила я. — Я, между прочим, ничего не успела сказать!

— Б-бож-же мой… — Денис схватился за голову и рухнул ничком в зеленую траву. Плечи его тряслись. Я было заволновалась, но потом поняла, что он смеется.

Отсмеявшись, Денис разлегся на траве и сказал, глядя в вечернее небо:

— Кажется, я уже имел удовольствие быть героем двух криминальных историй. Не хватит ли?

— А что? — с вызовом спросила я. — Ты хочешь сказать, что я была не права?

— Значит, так, — он схватил меня за край штанины и дернул. Я шлепнулась в траву рядом с ним. — Для начала: я — не убийца, ты — не сыщик. Это во-первых. А во-вторых, мы идем собирать вещи. Вопросы есть?

Какие там вопросы… Я покорно поплелась за ним.