— Хорошо, — согласился он, — хотя перевести смогла бы одна из моих секретарш.
— Моя подруга вчера не расслышала ваше имя, — вступила я в разговор.
— A-а… меня зовут Джакоб Горенци, и я уполномочен сообщить вам нечто, госпожа Тамара.
— Прошу вас.
— Как давно вы знакомы с Йосефом Шлушем?
— Примерно восемь месяцев.
— Простате, вы замужем?
— Да.
— У вас есть дети?
— Да, двое. А к чему вы это спрашиваете?
— Дело в том, что господин Шлуш, интересы которого я сейчас представляю, попросил меня передать вам следующее: если вы согласитесь развестись со своим мужем и родить ему ребенка, то этот ребенок получит по наследству все состояние моего клиента.
— Но как? — мы с Тамарой были поражены. — Он же умер!
Адвокат принял это известие со стоическим спокойствием. Видимо, он уже знал, что Йоси второй день находится в лучшем из миров.
— Да, умер. Но он предвидел это. Поэтому господин Шлуш оставил в медицинском центре несколько порций своего генетического материала. Если вы соглашаетесь, то мне остается только позвонить туда.
Тамара вдруг начала хихикать. Потом ее плечи затряслись все сильнее и сильнее, она схватилась рукой за грудь и далее зашлась в истерическом смехе.
— Ой, не могу! Я сейчас лопну! — причитала она сквозь смех^и слезы. — Ну почему все так не по-человечески?! Что ты, Йоси, не мог поговорить со мной? — Тамара уставилась взглядом поверх моей головы, кажется, в диплом юридического факультета. — Обязательно надо приплетать сюда адвоката? Ты что думал, что я не пойму тебя, если даже я плохо говорю на иврите? Валерия, переведи этому крючкотвору, чтоб не лупил на меня зенки, скажи, что мне на фиг не нужны ни его деньги, ни его замороженная сперма. Мужа бросить? Детям моим братика родить от покойника? Нет уж, пусть кому-нибудь другому предложат, вот хотя бы этим длинноногим в приемной — те сразу побегут в холодильник…
— Тамара, остановись, успокойся, — увещевала я ее. — Зачем же ты так?
— Вы не волнуйтесь, — это я уже обратилась к адвокату, невозмутимо сидящему за столом, — она сейчас успокоится и скажет свое решение.
— Ничего, ничего, — благодушно ответил он, — вы можете продолжать…
— Что продолжать? По-моему, все и так понятно! Пойдем, Валерия.
И Тамара поднялась с места.
— Подождите, — остановил нас Джакоб Горенци, — возьмите вот это.
Он протянул нам длинный конверт.
— Это письмо Йосефа. Он просил меня передать вам его в случае его смерти.
Тамара нерешительно взяла конверт. Повертев его в руках, она спросила:
— А что там написано?
— Не знаю, — ответил адвокат, — меня просили передать, а не прочитать.
— Открой, Валерия, — Тамара буквально сунула мне в руки письмо.
Конверт был обыкновенный, с маркой внутренней почты. На нем корявым почерком на иврите было написано: «Уважаемой Тамаре». И все — ни фамилии, ни адреса.
Вскрыв конверт, я обнаружила в нем сложенный вчетверо лист бумаги и старую фотографию. На ней была изображена молодая пара. Одетые по моде тридцатых годов, они сидели на садовой скамейке и серьезно смотрели в объектив. Я развернула письмо, надеясь там найти объяснение, при чем тут эта фотография, но тут меня постигло разочарование. Послание было написано на незнакомом мне языке. Вероятнее всего это был французский.
— Ну что там? — спросила Тамара.
— Не знаю, кажется, написано по-французски.
— А ты не знаешь этого языка?
— К сожалению, нет.
— Тогда надо обращаться к переводчику.
— Простите, что я вмешиваюсь, — сказал адвокат, — но найдите для перевода человека, которому вы всецело доверяете. И лучше заверьте перевод нотариально.
— Как нотариально? — опешила Тамара. — Нотариусы переводят на иврит. Что же мне за два перевода платить? Еще переврут. Мне нужен перевод с французского на русский. Где я такого найду?
«Элеонора! — вдруг вспыхнуло у меня в мозгу. — Она же знает французский». И обращаясь к адвокату, проговорила:
— Большое спасибо за заботу, у нас есть переводчик. Мы пойдем.
Схватив Тамару за руку, я буквально вытащила ее из кабинета.
Решив не откладывать дело в долгий ящик, я собралась набрать номер телефона Дениса, но тут, как всегда, аппарат зазвонил у меня в руках и знакомый голос произнес:
— Валерия, шалом, говорит Михаэль Борнштейн.
— О! Михаэль! Как я рада! Здравствуйте. Как поживаете?
— Спасибо, у меня все в порядке. А вот у вас, я слыхал, снова приключения?
— Да, вы совершенно правы. Я только что вернулась из кибуца.
— Вот по этому поводу я и хотел бы с вами поговорить. Когда вы сможете приехать ко мне — дело очень срочное, не терпящее отлагательства.
— Одну секундочку, Михаэль…
Зажав телефон ладонью, я прошептала Тамаре:
— Это следователь.
— Какой следователь, — испугалась она, — из кибуца?
— Да нет же, просто мой знакомый следователь, и он срочно зовет меня к себе. Так что давай встретимся попозже, я тебе позвоню. Ладно? Не обижайся.
И вновь обратившись к телефону, я почти прокричала в трубку:
— Михаэль? Я еду к вам.
— Я буду ждать вас в кафе «Магриб» на площади царей Израиля.
— Буду через четверть часа.
После того как разговор был завершен, я подумала, что, может быть, Михаэлю будет интересно встретиться и с Тамарой тоже, но она отказалась от предложения и попросила меня высадить ее около автовокзала.
Автоматически сунув Тамаре письмо, я помахала ей рукой и, сев в машину, поехала на площадь царей Израиля.
Михаэль сидел под полосатым тентом. На столике перед ним уже стоял кофе-капуччино с пышной пенистой шапкой. Увидев меня, он улыбнулся и сказал:
— О, Валерия, вы прекрасно выглядите! Отдых в кибуце пошел вам на пользу.
— Вы шутите, Михаэль, — улыбнулась я в ответ, — такой отдых не пожелаю своему злейшему врагу.
— Да, я слышал, — он вдруг посерьезнел, — и мне хотелось бы задать вам несколько вопросов…
— По поводу этих двух убийств?
— Да, и не только. Убийствами в кибуце «Сиртон» занимаются наши сотрудники, а я хочу спросить вас…
Он сделал паузу и неожиданно поинтересовался:
— Какие у вас отношения с нынешними деятелями партии репатриантов?
Вопрос поставил меня в тупик. Я уже приготовилась рассказывать о том, как увидела кричащую Тамару, бегающую вокруг домика для приезжих, как я, споткнувшись, упала на бездыханного Марка. Но чтобы о партии? Тем более что выборы уже закончились и депутаты муниципалитета вовсю принялись растаскивать портфели в разные стороны.
— Хорошо, Михаэль, я попробую рассказать. Дайте только вспомнить…
Знаете, как в Израиле отвечают на вопрос: «Почему израильтянин работает на трех работах?» — «Потому что не может найти четвертую». Я не исключение. Несмотря на то, что мы с Дашкой представляем собой так называемую неполную семью и вполне могли бы рассчитывать на социальное пособие от государства, я не получаю от Института национального страхования ни копейки, то есть шекеля, так как являюсь свободным предпринимателем. Но всех моих доходов по переводам документов, романов и прочих полезных советов хватает разве что на самые насущные траты, и поэтому я была очень обрадована, услышав по телефону следующее предложение:
— Госпожа Вишневская? Добрый день. Меня зовут Валерий Искрин, я представитель комитета партии «Репатриация на подъеме» в Кирьят-Шенкине и хотел бы с вами встретиться. У меня есть для вас интересное предложение.
— Хорошо. Приходите ко мне в офис. Я работаю с девяти до четырех, там и поговорим.
Он подъехал в тот же день. Кирьят-Шенкин — это небольшой городок неподалеку от Ашкелона, в котором я живу. Я иногда бываю там по делам. Из-за недорогих квартир в Кирьят-Шенкине поселилось большое количество репатриантов из бывшего Союза, и город стремительно развивался. По последним сообщениям из газет, несколько десятков тысяч человек прибыло туда за последние пять лет и треть населения уже составляли люди, говорившие исключительно по-русски. Ранее глухая провинция Израиля, если вообще можно в нашей маленькой стране говорить о провинции — до любой границы четыре часа езды на автомобиле, сейчас Кирьят-Шенкин стал вполне современным городом с новостройками, широкими бульварами й расширяющейся промышленной зоной. Даже был свой лесопарк на южном выезде из города, что само по себе для Израиля является ценным местом отдыха, так как у нас все леса — рукотворные. Мы с Дарьей однажды собирали там очень приличные маслята в феврале. Только с работой в Кирьят-Шенкине было плоховато. Это известное дело — где квартиры дешевые, там работы нет и наоборот. Вот такие реалии.
Вошедший ко мне в кабинет мужчина имел благообразную седую бородку, на вид ему было около пятидесяти лет и говорил он с характерным московским аканьем.
— Добрый день, — поздоровался он, — я Валерий Ис-крин, я звонил вам сегодня.
— Да, да, — сказала я, — здравствуйте, присаживайтесь.
— Спасибо. Я вот по какому делу. Как вы знаете, через несколько месяцев будут местные выборы, и наша партия имеет хорошие шансы войти в муниципалитет Кирьят-Шенкина.
— Я желаю успеха вашей партии, но я не понимаю…
— Дело в том, что мы плохо говорим на иврите, а нам придется сидеть в муниципалитете на заседаниях, участвовать в обсуждении, принимать решения. Нам нужен язык.
— Вам нужно, чтобы я сидела на заседаниях и переводила вам?
— Нет, нет, что вы. Нам нужен учитель иврита, и мы предлагаем вам взяться за это дело.
— Да, но я переводчик, а не учитель. Вон сколько преподавателей обучают репатриантов.
— Но они не говорят по-русски, а вас нам порекомендовал Натан Мордухаев. Он у нас председатель секции ветеранов и очень вас хвалил.
Я помню господина Мордухаева. Я переводила на иврит его опус под названием «Мафия бессмертна!». Денис очень даже любил почитывать сей роман в туалете.
— Да, я помню его, он написал роман, который я перевела. И как роман? Вышел где-нибудь в свет?