— А здесь работает сторожем на автостоянке. Бывает, бывает… Ну, а как насчет нее? Я имею в виду — Дину. Поймите меня правильно, — поспешно заговорил Розовски, видя, что Виктория начинает хмуриться, — я не стал бы вас расспрашивать, но, сами видите, смерть Дины Ройзман связана с гибелью вашего мужа. Поэтому, пожалуйста, ответьте откровенно: вы верите в то, что любовная связь вашего мужа и Дины возобновилась здесь, после ее приезда? Не торопитесь, подумайте. Вспомните, может, какие-то мелочи.
— Я уже сказала, — сухо ответила Виктория. — Никаких отношений у Аркадия с ней не было. Ни здесь, ни там — после того, как мы познакомились. Вообще ее уверенность в собственной неотразимости… — она замолчала, потом сказала другим тоном: — Простите меня, Натаниэль, я немного забылась. Дина… Дина достаточно быстро устроилась на приличную работу — в турбюро. Ездит гидом с туристическими группами — в том числе и за границу.
— В Европу? — спросил Розовски.
— Кажется, да.
— Вот как… — Натаниэль задумался. — Вы не знаете, кто-то помог ей устроиться? Или она сама нашла работу?
— Не знаю.
Тут Цви Нешер, слушавший все это с явным неодобрением (разговор давно уже велся по-русски, поэтому неодобрение адвоката относилось к самому факту его, а не к содержанию), счел нужным вмешаться:
— Мне кажется, господин Розовски, что вы не отдаете себе отчета в том, в каком тяжелейшем психологическом состоянии находится госпожа Смирнова.
— Почему же, вполне отдаю, — возразил Натаниэль. — Можете мне поверить: я не задавал никаких сложных вопросов — самые элементарные, которые задал бы на моем месте любой. Не правда ли? — обратился он к Виктории.
— Все верно, господин Нешер. Самые обычные вопросы. Но сейчас я хотела бы отдохнуть. Извините, Натаниэль.
— И впредь, — подхватил адвокат, — будьте добры говорить на языке, который я понимаю.
Натаниэль посмотрел сначала на Викторию, потом на Нешера, пожал плечами.
— Вы правы, Виктория, — сказал он. — Я, наверное, действительно пришел не вовремя. Что же до вас, господин Нешер, то вы все время забываете: я не полицейский следователь. Я частный детектив, нанятый вашей же клиенткой. Иными словами, я нахожусь в вашей команде, а не в команде противников.
«Во всяком случае, мне бы этого очень хотелось», — мысленно добавил он, проходя мимо сидевшего с кислой физиономией адвоката к выходу.
Когда подкатил автобус и распахнул дверцу, зазвонил лежавший в кармане куртки телефон. Натаниэль убрал с подножки ногу, извлек из кармана телефон.
— Слушаю!
— Привет, Натан. Сто лет не виделись. Как дела?
Только через долгие несколько секунд Розовски узнал голос старого своего друга Давида Гофмана.
— Дуду, привет! — обрадованно воскликнул он. — Как хорошо, что ты позвонил! Ты не представляешь, насколько мне осточертело говорить о делах.
Натаниэль уселся на скамейку под пластиковым козырьком. Водитель, ожидавший его, укоризненно глянул на не-состоявшегося пассажира. Автобус укатил.
— Ты бы и сам мог позвонить, — ворчливо заметил Гофман. — А вот насчет того, что тебе осточертело говорить о делах — заранее приношу свои извинения. Я, видишь ли, хотел бы с тобой посоветоваться именно по делам. Правда, не по своим.
— Ну вот, — проворчал Розовски. — Кажется, я начинаю понимать зубных врачей, избегающих общения с друзьями. Ладно, выкладывай — что там у тебя случилось? Университет ограбили? Твои студенты сколотили преступную группировку на предмет торговли старинными рукописями?
— Слава Богу, нет, — Гофман засмеялся. — Студенты в порядке, университет тоже. Просто у нас в лаборатории работает одна репатриантка. Уборщицей. Сегодня пришла на работу, я смотрю — на ней лица нет. Спросил, что случилось — она в слезы. Кое-как добился от нее ответа — она еще и говорит на иврите плохо, еле смогла объяснить. В общем, оказалась жертвой мошенничества. Я бы хотел, чтобы ты ей помог. Рассказать подробности?
Натаниэль посмотрел на часы.
— Подробности лучше бы услышать от нее самой, — ответил он. — Ты звонишь с работы?
— Да, конечно. Я буду в университете до десяти.
— А она?
— А что? Ты можешь подъехать? Тогда я просто попрошу ее задержаться.
— Могу подъехать, могу, — Натаниэль притворно вздохнул. Он даже немного обрадовался необходимости заехать в университет. Во-первых, действительно соскучился по старому другу, а во-вторых, очень кстати вспомнил о парнях-студентах, подрабатывавших в фирме «Пуримшпиль».
Новый автобус появился через пятнадцать минут. Пассажиров было немного — человек пять или шесть. Розовски прошел в конец салона, опустился в кресло.
Быстро темнело. Автобус долго кружил по тель-авивским предместьям, потом еще дольше колесил по городу и, наконец, вывернул на трассу Дерех Петах-Тиква. Когда позади остался железнодорожный вокзал и улица повернула в направлении университета, была уже половина девятого.
В это время зазвонил телефон. Натаниэль поднес аппарат к уху.
— Натан, это я, — голос говорившего то и дело прерывался — связь была не очень, — так что Натаниэль не сразу узнал собственного помощника. — Только что из «Султановых прудов». Есть кое-что интересное. Бармен — его зовут Эли — утверждает, что бокал с горькой настойкой человеку, сидевшему в паланкине, поднес не хозяин. То есть не тот человек, который изображал из себя Аркадия.
— А кто?
— Он не помнит. Слишком много было шума, суеты. Но этот Эли уверен: когда он налил настойку, «Аркадий» стоял в центре двора — на расстоянии минимум пяти метров от стойки бара! Но это была женщина! Кроме того… — в трубке послышался треск. Розовски с досадой посмотрел на линию электропередачи, мимо которой они как раз проезжали:
— Ч-черт… Алло, Саша! Саша!
Телефон отключился. Розовски хотел было перезвонить, но тут автобус, повернув в очередной раз, оказался рядом с воротами в университетский городок. Натаниэль спрятал телефон в карман и вышел из автобуса.
Несмотря на раннюю темноту, все еще было жарко. Розовски миновал автостоянку, охранника на пропускном пункте, пересек двор и вошел в учебный корпус.
У двери со знакомой табличкой «Профессор Давид Гофман» он остановился и настороженно прислушался. Слава Богу, никаких рыданий не доносилось. Он постучал, услышал: «Войдите», — толкнул дверь.
Сначала он увидел черную с проседью шевелюру хозяина кабинета и только потом — женщину, из-за которой ему пришлось приехать. Ей было лет сорок или около того. Она сидела в углу кабинета, боясь пошевелиться — чтобы не тревожить занятого делом профессора.
— Привет, Дуду! — бодрым голосом произнес Розовски. Женщина вздрогнула и испуганно уставилась на гостя. Зато Давид расцвел улыбкой.
— Привет, Натан! Вот видите, — сказал Гофман, обращаясь к женщине, — я же говорил — обязательно приедет. А вы сомневались. Не надо было.
— Это точно, — подтвердил Натаниэль. — Во мне сомневаться не следует. Так что у вас произошло?.. — но прежде чем женщина начала рассказывать, он быстро протянул Давиду список с тремя фамилиями: — Вот этих ребят мне ну но срочно порасспросить кое о чем. Живут в общежитии. Можешь обеспечить их, так сказать, явку?
Гофман пожал плечами.
— Попробую, — ответил он, пробежав глазами короткий список. — Кажется, я их знаю. Второй курс. Сейчас попрошу, чтобы их позвали. Если только они на месте, — Гофман внимательно посмотрел на Натаниэля, затем на уборщицу. — Я позвоню из коридора. Вы пока поговорите.
Гофман вышел. Натаниэль бесцеремонно уселся на его стол, улыбнулся женщине:
— Рассказывайте.
Слушая ее историю, Натаниэль прекрасно понимал, что все эти аферы, жертвами которых становятся репатрианты, не имеют никаких шансов на раскрытие и пресечение. Тем более если человек сам, собственными руками отдает кровные шекели первому попавшемуся бездельнику, умеющему убедить жертву в том, что этот взнос необходим для устройства на высокооплачиваемую работу. «Уж сколько раз твердили миру… — подумал Натаниэль. — Пришел устраиваться на работу — никаких взносов. Ну что тут поделаешь?»
Впрочем, женщина — ее звали Татьяной — и сама прекрасно понимала, что ничего тут скорее всего не поделаешь. Но ей необходимо было выговориться.
— Что же, — сказал Натаниэль. — Все понятно. Я обязательно наведу справки об этой… как вы сказали? Да, о фирме «Контакт». У меня есть свои каналы, что-нибудь непременно выясню. И обязательно сообщу. А уж потом мы из них непременно вытрясем ваши семьсот шекелей, не сомневайтесь! — он бодро улыбнулся. Татьяна с готовностью ответила на улыбку.
— И постарайтесь смотреть на это не так, — посоветовал он, провожая женщину к двери кабинета. — Не как на конец света. Вы когда приехали?
— Полгода назад.
— Так у вас еще все впереди! И поверьте: не только такие неприятности.
Проводив Татьяну, Натаниэль вернулся к столу и рассеянным взглядом окинул книжные полки, занимавшие целый угол лаборатории и тянувшиеся от пола до потолка. При этом у него появилось смутное ощущение того, что эта картина совсем недавно уже представлялась его глазам. Но вспомнить, где именно, он не успел. Дверь в лабораторию отворилась, и на пороге появились двое высоких молодых ребят, сопровождаемых профессором Гофманом.
— Вот, — сказал он, подталкивая их к столу, на котором сидел, заложив ногу за ногу, сыщик. — Это — Боаз, а это — Ноам. Студенты-историки.
— А где ваш третий друг? — поинтересовался Натаниэль. — Ури, кажется? Не захотел идти?
— Он ушел в кино, — ответил за студентов Гофман.
— Ну, неважно, — сказал Натаниэль, поочередно рассматривая насупившиеся лица парней. Они были одеты почти одинаково — в длинные свободные футболки и разрезанные внизу светло-голубые джинсы. Отличались исключительно мастью: Боаз был смуглым брюнетом с крохотной серебряной сережкой в ухе, а волосы Ноама были выкрашены в рыжий цвет, и сережка поблескивала золотой искоркой.
Розовски весело улыбнулся.
— Ребята, — сказал он, — не знаю, что там вам успел наплести насчет меня ваш профессор, но все равно: это неправда. Вы ничего не успели натворить, и я отнюдь не являюсь пожирателем маленьких беззащитных историков. Мне просто нужно кое-что уточнить относительно одного дела, которым сейчас приходится заниматься. Только и всего.