о сверке текстов, чтобы в газете не оказались пропущенными слова или целые фразы, — профессия уходящая, компьютеры такие вещи будут делать сами.
Ах, Эля!
Ты родилась не в метели,
Отсюда— весела и горяча!
«Горяча» отлично рифмовалось с «лампочкой родного Ильича», и Алла Юрьевна засмеялась. Чего только не придет в голову! Со смехом она отмела и «кто-то просит кирпича». Строфа закончилась достойно —
Мужчины тают пусть в твоих лучах…
Следующие несколько четверостиший сложились легко и свободно. Когда будет светать, Алла Юрьевна спокойно перепишет это с ночных каракулей нормальным почерком и «только что принесет» в корректорскую Маше для оценки, а уж потом отдаст редактору…
Уснуть на сдвинутых стульях она никак не могла, разместиться на полу боялась — в корректорской раньше были тараканы и мыши. Забралась на стол, но там оказалось еще хуже, чем на стульях. Впрочем, это и хорошо, утром надо не пропустить нужный момент. Неожиданно на этаже послышался какой-то шум и железный скрип, и Алла Юрьевна подумала, что так отдается, отражается в помещении уличный шум.
Наверное, было уже далеко за полночь, когда она поняла, что находится здесь не одна. Осторожные, крадущиеся шаги проследовали в туалет… Впервые за весь этот день Аллу Юрьевну объял настоящий ужас. Она на цыпочках подошла к двери и заперла ее на задвижку. Не успев отойти на свои позиции, она услышала, как человек из туалета направился прямо к ее дверям… В туалете он, очевидно, искал ключ, который вешали там на гвоздик все корректоры и который лежал сейчас у Аллы Юрьевны в кармане… В углу корректорской стояли шкафы, как бы отгораживая собой маленькую комнатку от всего этого большого пространства. В шкафах была кое-какая одежда девочек, чай, кофе, посуда, а в самых больших хранились «куклы» — свернутые в трубочку машинописные тексты уже вышедших газет. Аллу Юрьевну так и тянуло спрятаться за этими шкафами как за надежной стеной, но какое-то десятое чувство заставило ее отойти, а вернее, почти отползти к противоположной стене и разместиться там на четвереньках за одним из столов. И вовремя, ибо неизвестный как-то легко отодвинул задвижку, осторожно вошел в комнату и направился именно к шкафам. По тому, как свободно он ориентировался, Алла Юрьевна поняла, что этот человек бывал здесь не раз. И только там, за шкафами, он зажег фонарь… По звукам, шорохам Алла Юрьевна поняла, что он перебирает «куклы». Господи, зачем? По опыту она знала, что целей здесь может быть несколько, но идентичных — установить автора какой-нибудь критической публикации, скрывшегося за псевдонимом, или же причину проскользнувшей ошибки, если кажется, что она сделана намеренно… Такие случаи уже бывали в редакции, но раньше «поисковики» были хорошо осведомлены и искали не в корректорской, а в отделе фельетонов или в отделе писем, в архиве, куда сдаются оригиналы всех статей, письма, жалобы и так далее. Этот же товарищ был исключением из плохих, совсем не джентльменских правил. Неожиданно из-за шкафов раздался тихий свист, и приятный мужской голос стал варьировать на разные мелодии одну и ту же фразу: «Кому кирпич на голову спустить…» Голос показался ей знакомым. Ба, мужчина явно что-то нашел, бумага за шкафами отчаянно зашелестела, и тот же голос уже без песни растерянно произнес: «Какой знакомый почерк…» Что ж, очевидно, уже отпечатанный материал дали на проверку автору и он, несмотря на псевдоним, при правке оставил там свой настоящий «автограф»… Судя по звукам, ночной гость свернул нужные ему бумаги и засунул их в карман. Обратно к дверям он пробрался как кошка, но, уже схватившись за ручку, вдруг застыл без движения, обернулся и внимательно посмотрел вокруг. Алла Юрьевна поняла — он недоумевал, почему дверь была заперта изнутри; видимо, от волнения он только сейчас задался этим вопросом. Но особого страха у Аллы Юрьевны теперь не было, ибо в щель между столом и стеной она увидела его лицо, на миг освещенное рекламой, и теперь знала, что это Алик Фишер, бывший работник радио, по слухам — замешанный в каких-то махинациях, но явно неспособный на серьезное преступление, тем более — на убийство… Поняла она и то, за чем он приходил — несколько дней назад в газете был опубликован фельетон, где Алик выглядел далеко не в лучшем свете. Он вышел и, забывшись, хлопнул дверью, а вскоре до Аллы Юрьевны донеслось и лязганье решетки… Интересно, как он выйдет из здания незамеченным? Стражи на постах, скорее всего спят. Но дверь редакции на ночь запиралась изнутри еще и на обыкновенную большую доску, которую невозможно было вытащить без шума — Алла Юрьевна испытала это на себе, когда подолгу задерживалась во время дежурств, — а выход из типографии через двор блокировался железной калиткой, управляемой автоматически, как и ворота, из постовой будки. Стоп! Вероятнее всего, он знает какой-то другой, третий путь… Алла Юрьевна хотела подняться из-за стола и посмотреть в окно, где же он все-таки выйдет, но ее остановила некая странность — она не услышала шагов на лестнице и благоразумно решила еще посидеть в своем уголке, хоть это и становилось уже мучительным… Бах! Дверь в корректорскую снова открылась, и Алик каким-то зловещим шепотом произнес:
— Ну, ты где? А? Выходи!
Дрожащими, начавшими неметь руками Алла Юрьевна залезла в свою сумку, на которой почти сидела, нащупала там парик и стала натягивать его на голову, думая об одном — только бы не задом наперед! Пистолет она решила оставить в покое. Он почувствовал ее присутствие. Так же, как и она, он не мог включить свет, поэтому по согнутой спине и кудлатой голове Аллы Юрьевны прошелся тусклый луч фонарика… В голове билась одна мысль — только бы не узнал! Собственно, давно, очень давно они некоторое время, совсем немного, работали вместе на радио, но с тех пор, кажется, ни разу не встречались…
— Ты чего… тут?
— Надо, — просто ответила Алла Юрьевна, стараясь быть к ночному гостю вполоборота. Это было излишне, так как лохмы неприбранного парика скрывали почти все ее лицо. Она не задала ему встречного подобного вопроса, и он молчал.
— Ну, я пошел…
— Ага.
— Может, тебе помочь? Ты украсть здесь что-то хочешь, да? Не бойся, я не осуждаю. Книги из типографии? Так это на втором этаже.
— Нет.
— Что — нет? Не книги?
— Не книги.
И тут к Алле Юрьевне прямо-таки ворвалась очень простая и интересная мысль, подгоняемая неуверенностью в утренней операции — во-первых, кто-то может помешать вытащить деньги, во-вторых, внизу запросто проверят содержимое сумки… Зато сейчас никто ничего не проверит. И, помня о диссидентских наклонностях Алика, она просто сказала:
— Не книги. Шрифт.
Алик даже подпрыгнул от неожиданности и… восторга.
— Для подпольной газеты?
— Да.
— Слушай, так это, наверное, вы… Взрыв-то на заводе, когда люди погибли. Би-би-си через двадцать минут уж передало. А по нашему радио — через два часа… Это вы для них отстучали?
— Может быть…
— Тебе надо помочь?
— А ты как сюда вошел?
— Да замок же обыкновенный. Проволокой открыл.
— Нет, ты в типографию как вошел?
— А-а-а… Через столярную мастерскую. Там окно открыто.
— Что, специально для тебя открыли?
— Может, и специально.
— А чего ты тут искал?
Вопрос был явно запоздалым, но Алик почему-то не обратил на это внимания.
— Не твое дело. Но тебя могу взять с собой в обратный вояж, так сказать… Где твое добро?
— Оно еще в цехе. Я жду, когда рассветать начнет. Дай мне фонарь, я быстро…
— Я с тобой.
— Не надо, прошу. Постереги лучше, вдруг еще кому-то придет в голову сюда залезть… Постой в коридоре, а то я боюсь…
Алла Юрьевна вошла в цех, поставила фонарик возле заветного ящика и… боже, забыла надеть перчатки! Голыми руками она стала вытаскивать одну за другой металлические пластины, стараясь, чтобы они не звенели. Вытащив пакет с сумкой, она засунула пластины на прежнее место, потом, опомнившись, положила часть их в пакет, прямо на сумку с деньгами — воровать шрифт, так воровать! Завязав пакет неуклюжим узлом, чтобы Алику не пришла охота туда заглянуть, она еще раз проверила, не оставила ли каких-нибудь подозрительных следов, и пошла в коридор. Алик честно стоял на посту и был неподдельно рад, что она вернулась. Алла Юрьевна поняла — ему на какое-то мгновение стало страшно, и вот теперь он готов ее чуть ли не обнять…
— Давай я помогу, металл — это больше для мужчин…
— Нет, нет, — поспешно отвела его руку Алла Юрьевна. — Тебе еще с замком возиться, и вообще…
Они прошли мимо открытой решетки, Алик быстро и благополучно повесил замок на прежнее место и запер его одним движением пальца. «Как изящно работает, — отметила Алла Юрьевна. — Кажется, мне повезло…» Быстро, но осторожно спустились на первый этаж. Столярка находилась в углу, противоположном типографским воротам, но довольно близко от входа в редакцию, где бдительный страж не должен был спать. Алик уверенно открыл дверь — запахло свежими досками, опилками, смолой… С этой комнатой у Аллы Юрьевны были связаны страшные воспоминания — когда в редакции кто-нибудь умирал, то столярам давали заявку на гроб, ибо в городе их всегда не хватало, и посланцы из специальной комиссии бегали сюда, подгоняя рабочих. Бегала и она. От этих мыслей о прошлом ей стало нехорошо, она схватила Алика за руки и инстинктивно прижалась к нему сбоку, чтобы почувствовать его тепло.
— Ты чего?
— Я боюсь…
— Да тут осталось-то… Раз, два — и в дамках!
— И в милиции…
— Не каркай!
Он тихо открыл окно — нигде ничего даже не скрипнуло — и начал опускать туда лестницу, которая через мгновение чуть слышно стукнулась об асфальт.
— А вдруг кто-нибудь увидит? Вон магазины почти напротив. Охрана…
— Ни фига там нет! Сигнализация. Ну, я иду, там тебя подхвачу.
Он взлетел на подоконник, помог вскарабкаться и ей, схватил ее пакет — она и опомниться не успела, хотел схватить и сумочку, но та держалась прочно, ибо была надета через голову, и быстро сошел вниз, словно вышел из парадного подъезда. Алла Юрьевна бросилась вслед за ним и буквально упала ему на грудь, не забыв вновь обрести свою драгоценную поклажу. Алик отправил лестницу назад в столярку, поискал палку, чтобы прикрыть окно, и в это время на тротуаре показался мужчина. Нетвердой походкой, но уверенно он приближался к ним.