Он повторил свое предложение отвезти и фразу насчет беспокойства мужа.
— Нет у меня мужа, — сердито ответила я, — мы с дочкой вдвоем живем.
— Значит, дочь беспокоится, — заключил следователь, — так где вы живете?
— У меня машина, — я пожала плечами, — сама доберусь.
— Нет, — он говорил терпеливо, словно с упрямым ребенком. — Вы сейчас в таком состоянии, что запросто попадете в аварию. Я сяду за руль, а мои ребята поедут за нами.
Предложение показалось мне разумным. Больше всего на свете я хотела расслабиться в горячей ванне и забыть обо всем.
Мы вышли из кабинета Когана, Рони опечатал дверь.
Ехали молча. Я была в полудреме. Да и о чем мне говорить со следователем?
Проводив меня до подъезда, Михаэль сказал:
— Отдыхайте, Валерия, может быть, нам придется вас вызвать еще раз, так что не уезжайте далеко. И дайте мне номера ваших телефонов, чтобы я мог вас всегда найти. Договорились? Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
«Хорошенькая спокойная ночь», — подумала я, отпирая дверь своей квартиры.
Дашка, как и обещала, сидела за компьютером. На звук входной двери она никак не отреагировала. Только когда я подошла к ней почти вплотную и остановилась за ее спиной, она соизволила заметить. Бросив на меня короткий рассеянный взгляд, она спросила:
— Что-нибудь случилось? — и не дожидаясь ответа, вновь обратилась к экрану. Ее пальцы резво прыгали по клавиатуре, на мониторе плыли английские фразы.
— Привет, ты что — до сих пор в интернете шляешься? А тебе известно, что уже два часа ночи? Завтра в школу!
— Ну, мам, ну еще минуточку, — заныла Дашка, — еще чуточку, и все. Я обещаю.
— Никаких чуточек и минуточек, чистить зубы и спать, ты и так сидишь более чем достаточно. И не препирайся со мной, не видишь — я устала.
Дарья хмуро буркнула что-то и поплелась в ванную. Странно, что не привела свой любимый аргумент — дескать, так она учит английский. Видно, поняла, что не стоит перегибать палку на этот раз.
Я все время удивляюсь, глядя на нее: нескладный подросток, ростом почти с меня, коленки и локти торчат в разные стороны, средней прыщавости, а комплексов никаких. Я себя помню в ее возрасте — сплошные разговоры о мальчиках, споры — помогает ли любовь в учебе. Очередной прыщ воспринимался как трагедия всемирного масштаба. А она может из своих лохматых кудрей сделать рожки и забыть об этом, видите ли, так волосы не падают на глаза. Все интересы вертятся вокруг компьютера — когда к ней приходят ее друзья, начинается чириканье на каком-то технотронном языке — улетный браннер, коннект, убью провайдера и так далее. Она переписывается с девочкой из Новой Зеландии, с мальчиком из Гонконга — она счастлива! Но меня беспокоит эта замена реальной жизни. Она почти ничего не читает, хотя говорит мне, что выискивает все, что ей нужно, по интернету. Нет, на ее развитие я пожаловаться не могу, просто первые претензии, что дети не такие, как мы, появились наверняка у Адама, когда Каину исполнилось четырнадцать лет.
Совсем недавно у нас был период, когда она стала относиться ко мне с заметным пренебрежением — видите ли, мама не знает, как пользоваться компьютером. Любые просьбы выполняла нехотя. Не то чтобы я разозлилась — просто пошла и записалась на курс компьютерного офиса, да еще компьютерную графику получила в нагрузку. Теперь она хвастается моими коллажами перед подругами (я на досуге сделала фотомонтаж — вписала ее с девчонками в фотографию Леонардо Ди Каприо — их слащавого божка) и больше не позволяет так себя вести.
Ванна набралась почти до краев, и я с наслаждением окунулась в горячую, темно-зеленую с пышной пеной воду. Ох! Я ждала этого момента бесконечно долго. Я стала постепенно оттаивать, по телу пробежала горячая волна, я закрыла глаза и расслабилась. Мысли перескакивали с одного на другое. Я старалась не думать о событиях кошмарного дня, о своих клиентах тоже не хотелось вспоминать.
Мне пришло вдруг в голову, что я за сегодня так и не позвонила Денису. Денис мой любовник.
Мне нравится это слово, так как его корень от слова любовь. Просто различные интерпретаторы исказили истинное значение. В результате получилось что-то постыдное и смешное. И вообще — современный русский язык беден в описании самого сильного чувства в жизни людей. Начнешь излагать все так, как оно есть на самом деле, — получится похабщина, иносказательно — псевдомедицинский трактат. Ну нет нормальных слов для обозначения половых органов! Да что говорить, если даже сейчас обращаются на улице по-русски к человеку непонятно как! Я категорически не приемлю обращение: «Мужчина! Женщина!» Товарищ — это для коммунистов осталось, не каждый выглядит господином, а мадам — это нечто опереточное, отдающее парикмахерской.
«Ужли сударыня? — говаривал Грибоедов. — Сударыня, ха-ха, прекрасно, сударыня, ха-ха, ужасно!» Вот. Уже тогда стояла эта проблема.
С Денисом я познакомилась на курсах. Он-то и вел у нас этот дополнительный курс компьютерной графики. Многие пренебрегали и не ходили на этот курс, а мне, наоборот, очень он нравился. Я в детстве жутко завидовала тем, кто умеет рисовать. Я считала, что уметь рисовать — значит рисовать похоже, и поэтому с удовольствием рассматривала карикатуры датского художника Херлуфа Бидструпа.
А Денис великолепно рисовал карикатуры, одна из них — где я с длинным носом и патлами, торчащими в разные стороны, но при этом ужасно похожая, говорю, подбоченясь: «Любопытство не порок, а такое хобби», — висит у меня в спальне. Он точно подметил одну из основных черт моего характера. А я считаю, что любопытство всегда шло мне на пользу. Ведь что такое, например, наука? В сборнике «Физики шутят» прямо так и написано: «Наука — это способ удовлетворения своего любопытства за счет государства». Если бы не эта черта характера, я бы не выучила английский, чтобы читать в подлиннике интересующие меня вещи, не пошла бы на курсы и не встретила бы Дениса.
Когда он наклонялся ко мне и, положив свою руку на мою, водил мышкой по плате, чтобы точнее нарисовать линию, меня охватывало томящее чувство, как будто большая теплая лапа схватила меня внизу живота и тянула вниз. Терпкий запах его одеколона, с оттенком свежей зелени, будоражил мои чувства, и мне с трудом удавалось вернуться к теме урока.
Мне все в нем нравится. Его имя — Денис Геллер, Дениска. В детстве я обожала «Денискины рассказы» Виктора Драгунского. У нас дома была его книжка с дарственной надписью — родители дружили с семьей Драгунских, так я зачитала ее до дыр. Мне нравится, как называли Дениса наши разноязычные ученики: англоязычные — Дэннис, а французы — Дэниз, с протяжным вторым слогом.
Он служил в авиации, рассчитывал на компьютере что-то там для диспетчерской службы, прыгал с парашютом и мог управлять легким двухместным самолетом. При этом он не был эдаким Джеймсом Бондом, чернооким красавцем, созданным Коннери-Далтоном-Муром на погибель прекрасной половины человечества. Денис — просто милый еврейский мальчик, высокий и стройный, с серыми глазами, ироничный и обаятельный.
Я вышла из ванной. Чувство свежести странным образом сочеталось с желанием немедленно завалиться в постель и уснуть.
Дашка спала в своей комнате, уткнувшись носом в подушку. Я поправила одеяло, повернула ее на бочок и тут обратила внимание, что она не выключила компьютер. Слава Богу, что у нас в стране додумались брать плату за телефон по ночам по удешевленному тарифу.
А то бы я давно разорилась.
Интернет нам подключил Денис. Наш компьютер что-то стал барахлить, и Денис любезно согласился прийти и посмотреть, в чем проблема. Он разговорился с Дашкой, показал ей несколько примочек, чем ее совершенно очаровал, попил чай с шарлоткой и откланялся.
У нас, собственно, все уже было на мази. Люди взрослые, нам не нужно много слов, и первый раз Денис поцеловал меня, когда мы с ним замешкались при выходе из аудитории. Встал известный советский вопрос: где? У него? Но там вполне еще моложавая мама, вряд ли ей понравится, если сын приведет в дом женщину, да еще старше его. Я забыла сказать: я на семь лет старше Дениса. Это не прибавляет мне оптимизма, хотя все говорят, что я в свои тридцать четыре выгляжу на двадцать пять. Но узнай, где правда. Он говорит, что мой возраст его мало волнует (имея четырнадцатилетнюю дочь, трудно скрыть количество прожитых лет). Пока что я делаю вид, что верю.
Когда Денис установил нам интернет, Дашка прыгала от восторга. Меня до сих пор грызет совесть, но я воспользовалась ее настроением и попросила ее ответить: не будет ли она возражать, если Денис будет иногда оставаться ночевать в моей комнате?
Ее ответ меня удивил. Все-таки плохо мы знаем наших детей. Дарья сказала:
— Мамуля, это хорошо, что у тебя есть друг, а то без друга ты злая.
Нет, как тонко подмечено! Всю гормональную подоплеку наружу вытащила. А мы до сих пор думаем, что они младенцы и ничего в житейских делах не понимают.
С тех пор прошло около года. Денис навещает меня время от времени, мы выезжаем на природу, бываем в театрах, в ресторанах — на сегодняшний день наши отношения устраивают обоих. Я не замужем, Дарья с Денисом вместе лазают по интернету, пару раз в неделю я глажу мужские рубашки, и грех жаловаться на существующее положение.
Говорят, что одинокая женщина всегда стремится замуж, но по отношению ко мне это неверно. Я никогда не хотела замуж за Дениса. Но человеку не свойственно одиночество. Нельзя оставаться одной — от этого портится характер и цвет лица. А Денис из-за своей легкой застенчивости с трудом знакомился с подходившими ему по возрасту девушками. Он говорил мне, что чувствует себя при знакомстве, как на примерке, — причем он выступает в роли костюма. А со мной ему было легко и приятно.
Эта ситуация не устраивает только одного человека — его мать. Строгая дама, не человек, а педагогическая поэма, она сразу же встала в третью балетную позицию в отношении меня. «Она тебе не пара, она не родит тебе ребенка, разве нет на свете девушек, не побывавших замужем?» Эти сентенции мадам Геллер произносила ежедневно. Она не постеснялась сказать Денису нечто подобное даже в моем присутствии, когда он однажды привел меня к себе домой.