— Хорошо, пока все, — сказал Верден. — Спасибо за помощь.
— Да ну, разве это помощь? — миссис Которн опять хихикнула и попыталась взять Марголиса за руку, но потерпела неудачу. — Вы без нее пропадете, Ру. Если мы с Расселом можем что-то для вас…
Верден думал, что Марголис и впредь будет отмалчиваться или скажет грубость, но художник уставился на миссис Которн невидящим взором, в глазах его читалась безысходность.
— До сих пор никто не мог, — ответил он и вышел из комнаты, расправив плечи. На какое-то мгновение его облик пришел в полное соответствие с представлениями Вердена о гениальности. Инспектор последовал за художником, Которн поплелся провожать гостей. От владельца гаража несло виски. У него была физиономия истинного солдафона — смелая, лихая, веселая и немного туповатая. Солдафонским было даже его имя. Много лет назад матушка нарекла этого человека Расселом, потому что сочетание Рассел Которн было весьма звучным и сулило великие деяния в будущем. Генерал сэр Рассел Которн! Кавалер того-то и сего-то! Каково, а? Впрочем, Верден был в общих чертах знаком с биографией Рассела Которна. Тот не выиграл ни одного сражения и сроду не командовал войсками. Он всю жизнь держал гараж.
— Я ищу Джеффа Смита. Возможно, он приятель мисс Марголис, — сказал инспектор.
Которн зычно расхохотался.
— Возможно-то возможно, да только я никогда о нем не слыхал. У нее толпы поклонников. Милая девушка. Хорошо водит машину и соображает в делах. Это я продал ей тачку. Так и познакомились. До чего же упорно она торговалась! Я аж восхитился. Неудивительно, что у нее столько парней.
— Вы тоже из их числа?
Вопрос был нелепый: Которн уже разменял седьмой десяток. Но ведь в наши дни «парнем» называют всякого любовника независимо от его возраста. Получается эдакий двусмысленный эвфемизм.
Какое-то мгновение Вердену казалось, что Которн не ответит. Но тот ответил. Правда, невпопад:
— Вы женаты?
— Да.
— Жуткое дело, а? — он помолчал и мрачно взглянул на работника бензоколонки, отсчитывавшего сдачу и зеленые талоны. — Стареть вместе… Ужасно! — Которн расправил плечи, словно вытягиваясь во фрунт. — Запомните: ваш долг — как можно дольше оставаться молодым. Живите, не сидите на месте, заведите юных друзей. Это — половина победы.
Очевидно, той единственной победы, которую он сумел одержать.
— И вы «завели» мисс Марголис? Так, мистер Которн?
Владелец гаража подался к Вердену, окатив его волной перегара.
— Один раз, — сказал он. — Один-единственный раз я водил ее обедать в помфретский «Черитонский лес». Глупость, конечно. Официант меня знал. Видел с женой. Когда я делал заказ, он спросил: «Вашей дочери тоже подать копченого лосося, сэр?»
Но зачем тогда все это? Зачем выставлять себя таким дураком? Верден не был подвержен соблазнам, его крайне редко посещали грезы. Садясь в машину вместе с Марголисом, он задавался вопросом: почему именно те, кто не умеет воевать, вечно лезут на передовую?
И на ступеньках, и на лестничной клетке валялись картины. Смеркалось, и поэтому сержант Мартин споткнулся о груду выстиранного белья, лежавшего на полу перед дверью спальни Аниты Марголис.
— Ни писем, ни дневников, сэр, — сообщил сержант Вердену. — Сроду не видал столько шмоток в одном месте. Эта спальня — что лавка ткача.
— Магазин готового платья, — поправил Мартина Дрейтон.
— Высшего разряда.
— Можно подумать, вы облазили все бутики на свете, — злорадно прошипел Верден. По его убеждению, Дрейтон был способен без зазрения совести приобрести своей женщине черное нижнее белье. За полуоткрытой дверью, подпертой золотистой сандалией, виднелась одежда; она была разложена на кровати и тесно развешана в двух набитых битком платяных шкафах.
— Если сестра уехала от вас по доброй воле, — сказал Верден Марголису, — она должна была захватить с собой кое-какую одежду. Тут чего-нибудь не хватает?
— Право, не знаю. Бессмысленно задавать мне такие вопросы. Энн вечно покупает барахло. Тут целые залежи.
— Кое-чего все-таки нет, — сказал Дрейтон. — Не вижу дождевика.
Мартин кивнул.
— Правильно. Меха и все такое на месте, а женского плаща нет. Во вторник вечером лило как из ведра.
— Иногда она берет с собой одежду, а иногда не берет, — пояснил Марголис. — Вполне возможно, что она уехала, в чем была, а потом купила себе все необходимое.
Оставив своих сотрудников заканчивать обыск, Верден спустился вниз вместе с художником.
— Значит, у нее были деньги?
Женщина, изображенная на портрете, женщина, располагающая таким обширным и, судя по всему, дорогостоящим гардеробом, едва ли удовольствуется тряпкой, походя купленной у «Маркса и Спенсера». Или ее расходы оплачивал любовник? Всякое может быть.
— Какую сумму она взяла с собой?
— В понедельник ей пришел очередной чек. У сестры есть свои деньги, понимаете? Отец оставил ей все. Мы с ним терпеть не могли друг друга, поэтому его состояние досталось Энн. Раз в три месяца банк выплачивает ей деньги.
Верден вздохнул. Любой другой человек на месте Марголиса наверняка употребил бы выражения «ежеквартальные поступления» и «личный доход».
— Вам известно, на какую сумму был этот чек?
— Разумеется, известно! — резко бросил Марголис. — Я вам не малахольный какой-нибудь. Чеки всегда одинаковые, на пять сотен фунтов.
— И она увезла этот чек с собой? — наконец-то Верден нашел, за что ухватиться. Хоть какой-то мотив.
— Анита сразу же обналичила его и спрятала деньги в сумочку, — ответил Марголис.
— Все пять сотен? — воскликнул Верден. — Вы хотите сказать, что она отправилась на вечеринку с пятью сотнями фунтов в сумочке?
— Должно быть, так. Она имела привычку таскать деньги с собой, — беспечно ответил живописец, как будто речь шла о чем-то вполне естественном. — Понимаете, ей ведь могла попасться на глаза хорошая вещица, которую стоит купить. Поэтому Анита всегда была при деньгах. Она не любит расплачиваться чеками, потому что это неизбежно ведет к превышению кредита. А в некоторых отношениях Анита — истинная представительница среднего сословия. Она места себе не находит, если кредит превышен.
Пять сотен, даже пятифунтовыми банкнотами, — увесистая стопка, занимающая немало места в женской сумочке. Может быть, Анита имела привычку раскрывать сумочку, где попало, опрометчиво показывая всем желающим ее содержимое? Кроме того, исчезнувшая женщина была совершенно безнравственна. У добродетельных хозяек чистота и порядок в доме. Они либо работают, либо замужем. Или и то, и другое. Они держат деньги в банке. Вердену на миг почудилось, что он знает, какая беда стряслась с Анитой Марголис. По пути на вечеринку она заглянула в какой-нибудь магазин или гараж, раскрыла сумочку, и этот негодяй Смит увидел ее содержимое. Миловидный мерзавец с хорошо подвешенным языком. Это вероятнее всего. Молодой, смуглый, в черной машине. Они уехали вместе, и негодяй убил Аниту из-за денег. Автор анонимного письма прослышал об этом и, вероятно, попытался заняться вымогательством, но неудачно.
В таком случае найти негодяя почти невозможно. Лучше бы это был очутившийся на мели любовник.
— Вы помните имя парня, который был у нее после Фэр-фэкса? — спросил Верден.
— Какой-то Алан. Сущая деревенщина. Не знаю, что она в нем нашла, но Анита любит помогать обитателям трущоб, если вы понимаете, о чем я. Фитц, что ли? Фитцуильям? Не совсем так, но нечто в этом роде. Я разговаривал с ним лишь однажды, и мне хватило с лихвой.
— Похоже, вы не очень любите людей, сэр, — ехидно бросил Верден.
— Я люблю Энн, — скорбно ответил Марголис. — Знаете, кто может быть в курсе? Миссис Пенистан, наша последняя домработница. На вашем месте я бы к ней сходил. Если вдруг она захочет прийти и навести тут порядок, не отговаривайте ее.
Они вышли из коттеджа. Моросил холодный дождь. Марголис проводил Вердена до садовой калитки.
— Стало быть, вы еще не нашли домработницу?
В прозвучавшем за спиной инспектора голосе слышались нотки мальчишеской гордости:
— Я вывесил объявление в витрине Гровера. Написал на маленькой карточке. Всего пол-кроны в неделю. Не понимаю, зачем люди тратят бешеные деньги на объявления в «Таймс», когда есть гораздо более простые и надежные способы.
— Полностью с вами согласен, — ответил Верден, подавляя жгучее желание кричать и топать ногами. — Какого цвета волосы у этой миссис Пенистан? Рыжие?
Марголис прислонился к изгороди и принялся обрывать маленькие цветки боярышника. Набрав пригоршню, он сунул цветы в рот и начал с видимым удовольствием жевать их.
— Она никогда не снимала шляпку, — ответил живописец. — Не знаю, какие у нее волосы, но могу сказать, где она проживает. — Он умолк, словно ожидая поздравлений с прекрасной памятью. Похоже, выражение лица Вердена удовлетворило Марголиса, и он продолжал: — Мне это известно, потому что однажды я отвозил ее домой, когда шел дождь. Это на Глиб-ро-уд, по левой стороне. За пятым деревом, чуть недоезжая почтового ящика. На окнах первого этажа красные занавески, и…
Верден раздраженно фыркнул, и Марголис умолк. Если это и есть гениальность, с него довольно.
— Я найду, — сказал инспектор. В список избирателей он мог заглянуть и без посторонней помощи. Наверняка имя Пенистая встречается куда реже, чем Смит.
Марк Дрейтон снимал жилье возле кингзмаркхэмского вокзала. Владелица дома относилась к своим квартирантам как к детям, и ей нравилось, когда они ощущали домашний уют. Она развешивала по стенам картинки, выдавала жильцам цветные покрывала, разбрасывала по дому маленькие красивые безделушки. Въехав в свою комнату, Дрейтон тотчас спрятал все вазы и пепельницы в нижний ящик посудного шкафа, но борьбу с покрывалом проиграл вчистую, хотя и мечтал, чтобы его обиталище выглядело как келья. Однажды какая-то девушка сказала Дрейтону, что у него холодная душа, и с тех пор он оттачивал свой характер с учетом этого обстоятельства. Ему нравилось считать себя строгим и бесчувственным человеком.