— Да.
— Сумеете перешагнуть?
— Думаю… да.
— Желаю удачи! — И Полковник сделал жест рукой, означающий: «Вы свободны».
Инструктором по общей подготовке был испанец Сантес. У него было жестокое, но привлекательное лицо и лукавый красноречивый взгляд, мгновенно выдающий в нем большого любителя женского пола. Видимо, за этот взгляд, на который его можно было поймать, как карася на удочку, он и загремел в учебный центр.
— Какими видами спорта занималась? — спросил он, с восхищением рассматривая хорошо тренированное тело будущей террористки.
— Бегала длинные дистанции, плавала, — холодно проговорила Митасова. — Прилично играю в теннис.
— Посмотрим. — Испанец улыбнулся и, подпрыгнув, расставил ноги на уровне плеч. — Повторяй каждое мое движение.
Через час уверенность Митасовой в своей безупречной физической подготовке была поколеблена. Сантес заставил ее проделывать все упражнения вместе с собой. Результат получился ошеломляющий: он чуть вспотел, она не смогла подняться с горячего песка.
— Не огорчайся. — Испанец выдал Митасовой один из своих красноречивых взглядов. — Через тридцать дней ты будешь прыгать не хуже кенгуру, а плавать лучше, чем дельфин.
Инструктор по огнестрельному оружию маленький мрачный ирландец Билл посмотрел на Митасову так, как обычно стрелок рассматривает патрон — дойдет ли до цели. Митасова поежилась под его внимательным взглядом и услышала:
— Хорошо стреляешь?
— Девяносто семь очков из ста.
— По неподвижным целям?
— Да.
— В таком случае можешь забыть все, чему тебя учили.
Стрельбище находилось в подземном комфортабельном бункере, было прекрасно оснащено и оборудовано. Цветные металлические фигуры двигались вверх и вниз, влево и вправо, вперед и назад.
— Выбирай оружие и пали, — сказал ирландец. — Четырнадцать выстрелов. Попадание — очко.
Из массы пистолетов и револьверов, лежавших на полке, Митасова предпочла уже знакомый «Макаров» и заработала два очка из четырнадцати. Ужасно смутилась и стала похожа на школьницу, написавшую слово «корова» через букву «а».
— Лови! — Инструктор бросил в нее камешек, затем второй, третий… Он бросал их быстро, в разных направлениях, результатом остался доволен — подопечная не уронила ни одного камушка, но тут же придумал новое задание. — Начерти букву «S» и пройди по ней, стараясь сохранить равновесие.
Митасова справилась.
— Теперь с закрытыми глазами, — последовал следующий приказ.
Митасова и на этот раз не подвела учителя. Он удовлетворенно кивнул, подумал и изрек:
— Задатки есть. Я научу тебя убивать с трех, тридцати и трехсот метров.
Инструктора по рукопашному бою и работе с ножом звали Фрэнк, но он был русский, и его имя — Леша Градов — Митасова помнила до сих пор: первого мужчину в своей жизни женщина не забывает.
Они воспитывались в одном детском доме, но Леша был старше. Он учился в десятом, а Катерина в седьмом. Надо сказать, что в свои четырнадцать лет Катя, благодаря занятиям спортом и хорошему питанию, выглядела гораздо старше. У нее были прекрасные ноги пловчихи, крутые, как у лошади бедра, вполне сформировавшаяся высокая грудь. Первым эти показатели заметил Леша, зачастил в бассейн и однажды, сидя на бортике, решился на комплимент.
— Катька, у тебя классные ноги, — сказал он, обольстительно улыбаясь.
— А у тебя — нет.
— Ты ошибаешься.
— А ты — нет, — пригвоздила Катерина.
«Если крепость нельзя взять штурмом, ее берут осадой», — процедил Леша и, глядя вслед обладательнице уникальных ног, стал думать, с какой стороны ему лучше подъехать. И додумался. Он был страстный радиолюбитель и все свободное время проводил в мастерских, где конструировал и собирал небольшие — с пачку сигарет — коротковолновые приемнички, работающие на частотах, о которых мало кто знал и которые заглушить было практически невозможно. Один из таких приемников с миниатюрными наушниками Леша в Международный день 8 марта подарил Катерине. Сказал:
— От всего сердца! Отныне вся музыка мира в твоем распоряжении. Слушай и наслаждайся.
Катерина смущенно зарделась, еще бы, от Лешки сходили с ума даже старшеклассницы, — поблагодарила за подарок и в первую же ночь, накрывшись с головой одеялом и нацепив наушники, включила приемник, покрутила верньер настройки. В уши ворвался чистый, щемящий сердце нежностью и болью одиночества звук трубы Армстронга. Убаюканная мелодией, Катерина стала засыпать. Вдруг музыка умолкла, и она услышал хрипящий от волнения голос Лешки:
— Катя, я люблю тебя! Очень люблю! Можно я тебя поцелую? В губы… Ох, сладкая ты моя!.. А теперь в грудь… Какая она большая, нежная, вкусная…
Катерина глубоко вздохнула, положила руку на грудь и, почувствовав, как напряглись и отвердели соски, затихла, вслушиваясь в себя, в свой преждевременно созревший организм, который, словно проснувшийся вулкан, готовился к извержению.
— Катя, сними трусики, — продолжал стонать Лешка. — Молодец! Обними меня… Крепче… Вот так! Катя, я люблю тебя… О-о-о-й!
Ошеломленная случившимся, Катерина заснула только под утро.
Лешка выходил в эфир каждую ночь. Первое время Катерина стеснялась — не отвечала на ласки партнера, более того, пробовала сопротивляться — выключала приемник, но плоть не слушалась, бастовала, дышала страстью, и вскоре Катерина подчинилась ей. Теперь она сама желала Лешку, ждала и была готова выполнить любое его распоряжение. И распоряжение поступило.
— Одевайся и приходи в котельную, — сказал Леша в очередной сеанс связи. — Я жду.
Катерина мгновенно выскочила из постели, нацепила на голое тело спортивный костюм и, тенью проскочив мимо клевавшего носом дежурного, со скоростью зайца, удирающего от собаки, рванула к месту свидания.
Леша был опытным любовником (сказалась выучка тридцатидвухлетней преподавательницы зоологии), поэтому добрался до самого заветного для мужчины места минут через сорок, не оставив на теле партнерши ни одного не исследованного участка и доведя ее, так сказать, до точки кипения.
Катерина не выдержала, помогла партнеру, а после, уже став женщиной, отвернулась к стене и… заплакала.
— Ты чего? — спросил Леша.
— Тебе этого не понять, — проговорила Катерина, одеваясь. — Больше не буди меня по ночам. Хорошо?
Леша обескураженно молчал. Вместо радости победы он испытывал чувство плена, но плен этот, как ни странно, был ему не в тягость.
Их связь длилась около трех месяцев: Леша, закончив десятый класс, укатил на учебу в Москву, а Катерина через год нашла себе нового партнера — преподавателя английского языка. Но это уже был чистый секс — физические упражнения для поддержания необходимого жизненного тонуса.
— Тебе бы, Катюша, музыкой заниматься, — сказал Градов, целуя руки Митасовой. — У тебя пальцы пианистки — сильные, тонкие, длинные, а ты… — Он грустно вздохнул. — Никто не думал, что мне придется учить тебя убивать.
— Не огорчайся, ты научил меня любить. — Митасова обняла его и поцеловала. Но Градов на поцелуй не ответил. Сказал печально:
— Катька, я женился.
— И дети есть?
— Девочка.
— Как назвал?
— Катерина.
— В мою честь?
— Да. Хорошее человек должен помнить.
— Я помню, — сказала Митасова.
Градов кивнул и поставил перед ней ведерко с песком.
— Вытяни руки… Напряги пальцы… Теперь медленно погружай их в песок… Запомни: это твои основные орудия убийства, и ты должна владеть ими в совершенстве.
— А ноги?
— Ты занималась карате? — спросил в ответ Градов.
— Да.
— Я подарю тебе туфли с выкидными наконечниками из титанового сплава… Сам Чак Норрис не захочет с тобой связываться.
Митасова задумалась.
— Леша, а ты уверен, что мне когда-нибудь придется пустить их вход?
— В целях самозащиты… В жизни всякое бывает… — Градов подошел к столу, открыл верхний ящик, вытащил десантный нож, приставил к стене, нажал… Лезвие спряталось в изящно отделанную перламутром рукоять. — Хорошая вещица? — спросил он, закрепив специальными кожаными ремешками рукоять и еще три ей подобных на запястье левой руки Митасовой.
— Вроде как браслет.
— Но этот браслет стреляет. — Градов указал на почти незаметную кнопочку, расположенную на рукоятке ножа. — Это стопор. Если его нажать, мощная цилиндрическая пружина распрямится, и лезвие бесшумно поразит цель. — Он усмехнулся и добавил: — Любимое оружие спецназа. Дальность действия двадцать пять-тридцать метров. Попробуем?
…Однажды вечером (это случилось на двадцать второй день) Митасову навестил Полковник. Он сел к столу и сказал:
— Завтра вы должны будете подтвердить, что мы не зря потратили на вас силы и время.
Митасова медленно вытащила пальцы из ведерка с песком.
— Не понимаю…
— Понимаете, — перебил Полковник. — Вспомните наш первый разговор… Я вам сказал: наказание у нас одно — смерть.
— Я в чем-то провинилась?
— Не вы — Сантес. И вы должны его ликвидировать.
— Взорвать или застрелить? — не без иронии спросила Митасова.
— Мы не обсуждаем виновность человека, поэтому его смерть — случайность. Нелепость. Для всех. — Полковник закурил. — Я знаю, что Сантес несколько раз предлагал вам позаниматься сексом. Вы ему отказали. Это хорошо, — сказал он, выпустив колечко дыма. — Завтра, в это же время, вы навестите его. Он, естественно, воспримет ваш приход по-своему — уложит в постель, и вы… вы сперва вырубите его, а потом сделаете укол. — Полковник выложил на стол небольшой пузырек с бесцветной жидкостью и одноразовый шприц. — Заключение врача не скомпрометирует вас — сердечная недостаточность. Все ясно?
— Да.
— Спокойной ночи!
Дверь щелкнула, как туго взведенный курок.
Все произошло так, как и предсказал Полковник. Сантес набросился на Митасову, словно кобель на суку во время течки. Митасова для проформы посопротивлялась, затем расслабилась, и, когда инструктор вошел в раж, хлопнула его по ушам. Сантес сполз с нее, ткнувшись лицом в подушку. Митасова достала пузырек, шприц, наполнила его и всадила иглу в мягкую ягодицу уже начавшего приходить в себя инструктора. Ни жалости, ни угрызений совести не чувствовала. Это смутило ее и, вернувшись в свою комнату, она вскинула руки и с ужасом вопросила: «Неужели я убийца?»