— А ты спроси.
Светофор предупреждающе мигнул желтым светом, Петя притормозил и, когда «Волга» поравнялась с его машиной, приоткрыл стекло и как-то по-змеиному, словно стараясь напугать врага, прошипел:
— Браток, ты чего за мной бегаешь?
— Мой «папа» хочет с твоим хозяином побазарить, а тот трубку бросает. Нехорошо.
— А кто твой «папа»?
— Ты хочешь сказать, что Сыча не знаешь?
— Как же не знаю. Он у Тойоты в шестерках бегал. И не год, и не два, так что скажи своему козлу…
Договорить Петя не успел: дернулся, точно ему пудовым кулаком по физиономии съездили, и завалился на баранку. Охранник схватил его за волосы и, увидев нож в горле, запоздало рванул из-за пояса пистолет.
— Не стреляй! — прохрипел Сидоров, медузой расползаясь по сиденью.
«Волга» исчезла. Охранник быстренько вылез из машины, отстранил шофера вправо и, надвинув ему на глаза кепку — спит, мол, человек, сел за руль и помчался к врачу, у которого Сидоров регулярно проходил медосмотр.
По дороге Сидоров очухался, настороженно, как волк, почувствовавший инородный запах, вслушался в свой организм, и у него сразу же противно заныло сердце.
— Куда ты меня везешь?
— К вашему кудеснику, Шаитову.
Сидоров закурил, глубоко затянулся и с мрачной усмешкой, скривившей губы, вспомнил, что посещал кудесника всего лишь два дня назад, жалуясь на регулярно повторяющиеся боли в сердце. Ему сделали кардиограмму, прощупали, простукали и сказали, что он… абсолютно здоров. И прописали валерьянку. Но валерьянка не помогла. И не могла помочь, ибо страх, закравшийся в душу, перестал быть чувством, он превратился в какой-то живой орган, который, ни на секунду не замирая, жил в нем, как сердце, легкие, печень. Даже во сне он не давал ему покоя, и это было особенно ужасно, потому что во сне Сидоров был перед ним совершенно беспомощен.
Особенно остро схватывало сердце, когда Сидоров видел перед собой незнакомого человека. «Кто он? — мелькала мысль. — Откуда?» Чтобы оградить себя от столь острых ощущений, Сидоров резко сузил круг знакомств, перестал посещать кафе, рестораны, в гостях держался в тени, а рот открывал только в том случае, когда уже неудобно было не отвечать. Но пока ты жив, дверь в мир захлопнуть невозможно. В нее беспрестанно кто-то звонит: сослуживцы, родственники, знакомые и малознакомые люди. Приходилось открывать. Сидоров открывал, но каждый раз, когда раздавался очередной звонок, вздрагивал и чувствовал в сердце тупую, ноющую боль.
И все-таки его достали. Достали в тот день, когда он отправил к отцу в Бельгию жену и дочку, опасаясь за их безопасность. Но, как оказалось, радость была преждевременной. Около офиса его поджидали четыре милицейские машины, возле которых фланировали с невозмутимым видом рослые, крепкосколоченные ребята в спецназовской форме и черных шапочках, закрывавших лица.
— По какому праву? — рыкнул Сидоров, выскакивая из машины.
— Что здесь происходит?
Со скамейки, что стояла у ограды, поднялся среднего роста, сутуловатый человек с прищуренным, улыбчивым взглядом темносерых глаз.
— Заместитель начальника отдела по расследованию убийств майор Смородкин.
— Убийств? — переспросил Сидоров. — А кого убили?
— Двоих ваших ребят, которые проживали на улице Горной, дом три.
— А я здесь при чем?
— Есть подозрение, что вы причастны к этому делу — заказчик. И мы приехали, чтобы вас…
— Задержать?
— Это мы всегда успеем, — Смородкин предъявил Сидорову ордер на обыск. — Возражений нет?
— Выше прокурора не прыгнешь, — вздохнул Сидоров. — С чего начнете?
— С вашего кабинета, если не возражаете.
— Прошу.
Смородкин выкрикнул несколько фамилий, и от передней машины тотчас отделились четверо оперативников.
— Следуйте за мной.
Кабинет у Сидорова был большой и добротный, оформлен под старину. У окна, которое выходило в сад, стоял дубовый письменный стол, удобное кожаное кресло, резные стулья, вдоль стен — фигурные полки с выдвижными ящиками — по-видимому, картотека, на подоконниках — цветы, в углу — финский защитного цвета сейф.
— Что вы хотите найти? — осведомился хозяин, усаживаясь в кресло.
— Компрометирующие вас документы.
— Например?
— Пленочку, которую вы записали в кабинете Зои Михайловны Монблан.
— Я передал ее прокурору.
— Вы передали подделку, а нам нужен оригинал.
— Ищите.
— Откройте, пожалуйста, сейф.
— Ради Бога! — Сидоров встал, незаметно набрал цифровой код и, распахнув дверку, сделал рукой жест, разрешающий начать обыск.
— «Макаров»! — изумился Смородкин, увидев пистолет. — Разрешение есть?
— В верхней папке.
— А вы умеете с ним обращаться?… Ну хотя бы сменить обойму?
— Я каждую неделю тренируюсь в тире, — обиделся Сидоров, демонстрируя искусство обращения с оружием.
— Хорошо. — Смородкин одобрительно кивнул и принялся изучать папки с документами. Минут через двадцать ему это надоело. Он повернулся к хозяину и оглушительно чихнул. — Извините, пыль… У меня аллергия на пыль.
— Могу предложить рюмку водки, — насмешливо улыбнулся Сидоров. — Не возражаете?
— Пожалуй, не откажусь.
Сидоров кивнул и направился к одной из полок, в которую был вмонтирован мини-бар.
У Смородкина в кармане в целлофановом пакете лежал ПМ — точная копия пистолета Сидорова, и, пока последний возился у бара с бутылками, он незаметно поменял их.
— Прошу! — сказал Сидоров, приглашая гостя к небольшому журнальному столику. — Сто грамм — и аллергию как рукой снимет.
— Дай Бог! — Смородкин выпил, сунул в рот сигарету и посмотрел на своих архаровцев, продолжавших с завидным упорством обыскивать ящик за ящиком. — Ничего?
— Пусто, — конфузливо развел руками старший.
— Значит, не там ищем. — Смородкин отошел к окну, за которым вырисовывались уже голые ветки деревьев, и печально произнес: — Осень! — И неожиданно скомандовал: — Кончайте, хлопцы! Только зря время у господина Сидорова отнимаем.
— Может, еще рюмочку? — не скрывая радости, проговорил Сидоров.
— На дорожку сам Бог велел. — Смородкин выпил, закусил и, не прощаясь, направился к выходу. Следом за ним потянулись и оперативники.
По просьбе Градова Яша и Галя отправились на Центральный рынок за продуктами — картофелем, свежей телятиной, зеленью, чесноком и, конечно же, его любимой «Рябиной на коньяке». Закрыв за ними дверь, он вернулся в комнату, где его поджидали Волынский и Митасова, сказал:
— Хорошая парочка!
— Ты обещал нам документы, — оборвал его Волынский. — Где они?
Градов вытащил из внутреннего кармана пиджака три красные книжицы в кожаных переплетах.
— Региональное управление по борьбе с организованной преступностью. За подлинность не волнуйтесь: Егоров подписывал.
— Отлично! — сказал Волынский. — А теперь выкладывай план.
— Их два, — сказал Градов. — Первый. Завтра в час дня Линдер приходит в офис к Сидорову и просит вернуть документы на недвижимость. Разгорается маленький скандал. Сидоров не выдерживает — нервы на пределе — и хватается за пистолет — попугать. Выстрелить у него духа не хватит. И здесь начинает работать наш снайпер.
— Откуда он будет стрелять? — спросила Митасова.
— С чердака соседнего дома.
— Расстояние?
— Сто пятьдесят метров.
— Для пистолета с глушителем далековато, — сказал Волынский.
— Не беспокойся! — резко проговорила Митасова. — Я не промахнусь.
Волынский с Градовым понимающе переглянулись, и Градов, уперев кулак в подбородок, продолжил:
— Катерина скатывается с чердака и уматывает вместе с Яшкой на машине. А мы с тобой без промедления вламываемся в кабинет Сидорова и начинаем его качать. Задача — выбить признание на заказ Климова.
— Охрана?
— Кто будет сопротивляться, вырубим и свяжем.
— Вариант, в общем, нормальный. — Волынский закурил и посмотрел на Митасову. Внимательно посмотрел. — Не промажешь?
Мягкая теплота голубых глаз Митасовой мгновенно превратилась в твердую синь булатовской стали.
— Линдер для меня не человек — бревно.
В дверь позвонили — два коротких звонка и один длинный.
— Смородкин, — сказал Волынский и бросился открывать дверь. Это действительно был Смородкин.
— Я, ребята, свое дело сделал, — объявил он с порога. Вытащил из кармана и положил на стол целлофановый мешочек, сквозь который явственно проступали строгие очертания ПМ. — Пальчики на рукоятке, стволе и даже обойме.
— Спасибо, Виктор Сергеевич! — поблагодарила Митасова.
— Не за что, — отмахнулся Смородкин. — Для друга старался. Теперь дело за вами. — Он посмотрел на часы и сразу посерьезнел. — Извините, на работу спешу.
— Второй вариант проще, — сказал Градов, когда Смородкин ушел, — несколько выгодней, но при его исполнении мы теряем, так сказать, момент истины, когда противник от ужаса происходящего колется, как грецкий орех. В общем, так… Вечером мы садимся в машину и едем к Линдеру. В квартиру заходит…
— Я, — отчеканила Митасова.
— Нервы не подведут? — спросил Волынский. — Ведь это не с двухсот метров палить — в упор.
— Не волнуйся. — Митасова угрюмо сдвинула брови. — Для меня это вопрос… В общем, это должна сделать я.
— Не возражаю, — пробормотал Градов. — Далее. Катерину мы отвозим домой, а сами едем к Сидорову. Берем его тепленького и привозим на место преступления. Дальнейшие действия — по первому варианту. Какой больше вас устраивает?
— Второй, — решительно проговорила Митасова.
— Второй, — поддержал Волынский. — При виде трупа Сидоров быстрее сломается.
— Решено. — Градов перевел взгляд на Митасову. — Созвонись с Линдером и договорись о встрече.
Сидоров уже забыл, что такое нормальный человеческий сон, когда с легкостью перешагиваешь черту сознательного и оказываешься в саду Эдема, где обитали до своего грехопадения Адам и Ева. Им завладело бессознательное — кровавые разборки, выстрелы, убийства, — и он уже не спал, страшась кошмарных видений, а дремал — за рабочим столом, в машине и даже дома, вздрагивая и пугливо озираясь от любого постороннего звука.