Аккуратно завершив свой труд, американка отложила кисть в сторону и поднялась.
— Здравствуйте, — сказала я по-английски. — Вы — Барбара, мы не ошиблись?
— Да, — ответила она, — вы пришли на экскурсию или хотите нам помочь? Мы рады добровольцам.
— Ни то, ни другое, — опередила меня Анжелика. — Я пришла к вам по личному делу.
— Вот как? В таком случае мы не могли бы поговорить попозже? Сейчас у меня много работы.
— Нет, — резко ответила Анжелика, — я не могу ждать!
— И что вы хотели узнать?.. — Тон американки стал холоден.
— Меня зовут Анжелика Долгина. Я — жена Ильи.
— A-а, Лайдж… Теперь понятно. Бедный, бедный Лайдж. Мы его все любили…
— Я бы хотела знать, где и кто его нашел.
— Мы — я, Джошуа, Майк и Меир. Как всегда, мы приехали утром на раскопки в машине Меира, спустились вниз, а он лежал тут, — Барбара показала на каменный саркофаг, наполовину выкопанный из земли. Его длина достигала около двух метров в длину, и по всему периметру были выбиты непонятные значки и орнаменты.
Анжелика подошла к саркофагу и положила ладонь на его теплую поверхность. Ее губы зашептали снова какую-то молитву. Я понимала, что с ней сейчас происходит.
Пока Анжелика молилась, я, чтобы перемочь паузу, спросила Барбару:
— А что, саркофаг был пустой, когда вы его выкопали?
— Да, — кивнула она. — Обычно в таких захоронениях находят мумии или скелеты, а в нем ничего не было. Скорее всего это было не ритуальное, а символическое захоронение. Наличие тела не предполагалось… Эх, если бы все знать, что здесь происходило!..
Было непонятно, к чему относилась последняя фраза — ко времени захоронения саркофага или к недавнему страшному происшествию.
Вокруг нас стали собираться люди. Вскоре все, кто работал на площадке, столпились около саркофага и сочувственно смотрели на закрывшую глаза вдову.
— Здесь уже была полиция. Они забрали тело и всех нас расспрашивали, — сказала Барбара. Она смотрела по сторонам. Ей явно не нравилось, что все прекратили работать и с любопытством рассматривают закутанную в платок Анжелику.
— Он лежал, завернутый в белую простыню, — сказал один из стоявших поблизости, маленький рыженький парень.
— Причем так плотно, с головой, что мы сначала не поняли, что это. Меир предложил развернуть, но я вызвал по сотовому полицию.
— А где были его вещи? — спросила я, вспомнив, что в кабинет к Иннокентию Илья вошел полностью экипированный для походной жизни.
— Ничего не было, — снова отозвался рыжий. — Мы даже вокруг посмотрели, ничего не было.
— Он никогда не расставался со своим рюкзаком, — сказала Барбара. — У Лайджа там был весь дом.
Видя, что народ не желает расходиться, Барбара объявила получасовой перерыв. Все принялись доставать бутерброды и термосы.
К нам подошел лысый толстяк с бородой и в кедах и обратился к Анжелике по-русски:
— Пойдем с нами, помянем твоего друга. Хороший был мужик.
Толстяка я узнала — я видела его с Ильей в день моего знакомства с доктором Райсом. Мы сели на камни, расставленные вкруговую. Большая плоская плита служила столом. К нам подошли еще несколько человек, видимо составляющие русскую часть бригады археологов, и на плите появилась початая бутылка водки, одноразовые стаканчики и немудреная закуска: огурцы, помидоры, брынза и ломти черного хлеба. Один из сидящих споро разлил по стаканчикам водку, каждому досталось немного. Анжелика выпила, я отказалась. Словоохотливый бородач представил нам сидящих. Двое, Костя и Роман, были студенты, подрабатывающие для оплаты учебы, Геннадий, высокий темноволосый молодой человек, попал сюда по направлению с биржи труда. А Петр, мужчина лет сорока, ничем не примечательной внешности, сидящий с книжкой по археологии в руках, был туристом из России, гостящим у родственников. В общем, компания собралась пестрая.
Когда все выпили, не чокаясь, я спросила бородача, которого звали Ефимом:
— Скажите, а что Илья нашел примерно два месяца назад?
— Много чего, — усмехнулся Петр, — вот саркофаг, например…
— Он знак на нем увидел и жутко обрадовался, — добавил Геннадий.
— Какой знак? — удивилась я.
Рабочие загалдели наперебой. Только бородач сидел в стороне и не принимал участия в обсуждении знака. И Анжелика была слишком уж тихой.
Словно подтверждая мои подозрения, она поднялась со своего камня и, подойдя к Ефиму, отвела его в сторону и о чем-то оживленно заговорила. Он отвечал ей, словно оправдываясь, но она продолжала наступать. Со стороны их движения напоминали странный танец, когда партнер делает шаг назад, а партнерша тут же снова сокращает расстояние.
— Нет, как она ей заявила, — давился со смеху один из студентов, кажется, Костя, хотя после поминального стакана это было не вполне тактично, — убери свою… пожалуйста. И по-русски, надо признать.
— Кто? — спросила я.
Студенты наперебой принялись рассказывать:
— Назиля, татарка, тоже здесь работает.
— Да вон она, — показал рукой Рома.
Оглянувшись, я увидела толстую бабищу, копавшуюся в песке. Весу в ней было не менее ста двадцати килограммов, а такой широкой задницы я в своей жизни не видала.
— И что она натворила? — спросила я.
— Когда откопали саркофаг, Барбара чуть с ума не сошла от счастья. Она его чуть не облизывала, всех отгоняла, пользовалась только самыми нежными кисточками. Там внутри сохранилась прекрасная мозаика, а на ней иероглифы. А у Барбары как назло пленка кончилась. И во время обеденного перерыва она поехала домой за какой-то особой сверхчувствительной пленкой для фотоаппарата. Нас всех предупредила, чтобы мы до саркофага не дотрагивались.
— А вы дотронулись?
— Не мы, Назиля… Она решила проверить, влезает ли ее тухес в усыпальницу фараонов. И всю мозаику, к чертям собачьим, осыпала.
— Убить ее мало за такое, — проворчал рядом сидящий Петр.
— Как она умудрилась туда влезть, ума не приложу! — удивился Геннадий. — Мы ее потом вчетвером из саркофага вытаскивали — застряла.
— А у Барбары русский от злости прорезался, — снова засмеялся Костя. — Назилька потом жаловалась, что та с ней некультурно обошлась. Но Барбара сказала «пожалуйста»…
— Это произошло до трагического инцидента с Илюшей или после?
Роман сразу погрустнел.
— Илюшу нашли в саркофаге на следующее утро, — ответил он.
Барбара закричала, призывая всех закончить перерыв. Рабочие встали из-за импровизированного стола и пошли к месту, где они оставили инструменты. Ко мне подошел Геннадий.
— Вы, наверное, не помните меня, — сказал он скорее утвердительно, нежели в качестве вопроса, — мы с женой приходили к вам переводить документы, когда только приехали в страну.
— Может быть, — ответила я, — я, к сожалению, не помню. Ко мне многие приходят…
— Да, я понимаю, просто…
— Говорите, Гена, я вас внимательно слушаю.
— Вы тогда нам так хорошо посоветовали насчет квартиры, и про холодильник, спасибо вам за это.
— Не за что, просто я стараюсь помогать по мере возможности…
— Мы разошлись с женой, — вдруг сказал он, словно хотел сбросить тяжкий груз с души.
— Я сожалею…
— Она осталась в квартире, а я ушел. Пару раз ночевал у Илюши, а иногда здесь, в спальнике — он дал мне свой…
— Генка, где же ты? Давай сюда! — закричали с раскопок.
— Извините, я должен бежать.
— Геннадий, зайдите ко мне на работу, скажем, завтра, после четырех. Вам удобно?
— Да, — кивнул он на ходу.
— Там вы мне все и расскажете. Хорошо?
— Приду! — крикнул он и побежал к своим.
Анжелика стояла одна, видимо дожидаясь, когда я закончу разговаривать.
— Валерия, смотри, — она протянула мне грязный обрывок бумаги.
В центре равностороннего треугольника был нарисован глаз. Под основанием треугольника виднелось изображение голубя с распахнутыми крыльями. Всю эту композицию пересекала жирная черная молния с наконечником, смотрящим вниз.
— Что это? — спросила я. — Масонский знак? Или часть доллара?
— Ни то, ни другое, — Анжелика отобрала у меня бумажку. — Это наш знак.
— Чей наш? — Я ничего не понимала.
— Наш, харамитов. А Илюша нашел его на этом саркофаге. Знак был высечен на внутренней стенке, а вокруг него — иероглифы. Скорее всего они обозначали смысл или приказ.
— Ну так давай посмотрим на него живьем…
— Невозможно, — вздохнула она, — в тот день, когда нашли Илюшу в саркофаге, эти знаки были стесаны. Причем неизвестно, кто это сделал — Илья или тот, кто его убил.
— Да уж, история… Ты думаешь, что если бы мы знали, о чем говорят эти иероглифы, то мы бы нашли убийцу Ильи?
— Разумеется, — Анжелика серьезно взглянула на меня. — А из-за чего еще его убивать? Тихий, спокойный человек, мухи не обидит. Если убили, значит, он что-то знал. А другие у него это хотели выведать. Вот и все.
— Тебе не кажется, что нужно обо всем рассказать Бор-нштейну? — спросила я, кстати вспомнив, чем заканчивались обычно самодеятельные истории, в которых я принимала участие.
— Интересно, и что ты ему скажешь? — В голосе моей спутницы послышалась издевка. — Покажешь бумажку? Он пошлет тебя, и правильно сделает. Ты забыла, как он тебя встретил? В штыки!
— Ты преувеличиваешь. Откуда у тебя эта картинка?
— Ефим дал. Потом муж нарисовал еще один рисунок, со всеми иероглифами. А этот черновик Фима просто сунул в карман, когда Илья пошел домой обмозговать открытие.
— И что ты собираешься с этим делать?
Анжелика посмотрела на меня с обидой:
— Какая ты черствая, Валерия! Это же Илюша нарисовал! Эх… — она махнула рукой и пошла к машине.
Нет, вдова-харамитка мне определенно действует на нервы!
Геннадий постучал в дверь моего кабинета в пять минут пятого.
— Заходите, присаживайтесь…
Он нескладно примостился на кончике стула и смутился.
— Чем я могу быть вам полезна, Геннадий?
— Вот… — он достал из кармана небольшую плоскую коробочку с экраном.