— Он взбаламутил весь поток, в кильватере куча щебня, набьем шишек.
— Щебень мелкий, пусть бомбардирует, твою шкуру ему не пробить.
— Так ведь больно же!
— Не ной, не пожалею!
«Голем» — четырехметровый сгусток энергии и материи, способный менять форму в зависимости от внешних условий, с человеком внутри — как косточкой внутри абрикоса, — метнулся вслед за стометровым обломком скалы, пристроился сзади, уклоняясь от крупных камней и отбивая «лбом» мелкие, и шел так около минуты, пока инк и пилот «отдыхали» от сверхскоростного маневрирования.
— Сорок первый, вызывает база, — раздался голос дежурного погранслужбы в районе колец Сатурна; база располагалась на спутнике окольцованного гиганта — Мимасе. — Мы вас потеряли.
— База, Костантин, все нормально, — ответил Артем. — Вошел в бета-слой с резонансами, начинаю поиск.
— Ромашин, ты нервируешь моих парней, пора возвращаться. К тому же тебя только что запрашивал очень большой босс.
— Кто? Надеюсь, не командор погранслужбы?
— Напрасно иронизируешь, тебя искал твой дед.
Артем поежился. Дед Игнат был комиссаром службы безопасности УАСС и не одобрял увлечение внука глубоким нырянием в кольца Сатурна.
— Чего он от меня хотел?
— Комиссар ждет тебя через час на сто шестой базе.
— Он знает, чем я сейчас занимаюсь?
Голос дежурного стал виноватым.
— Не мог же я сказать, что не знаю, где ты, если тебя зарегистрировала служба наблюдения за кольцами. Когда тебя ждать?
— Скажи деду, что я буду у него через два часа. Очень хочется окунуться поглубже. Кстати, почему он ждет меня на сто шестой?
— Спроси что-нибудь полегче.
Артем хмыкнул. Сто шестая база УАСС располагалась не на Земле и даже не в Солнечной системе, а на спутнике планеты-гиганта возле звезды омикрон-2 Стрельца. Почему комиссар выбрал местом встречи с внуком эту базу, было непонятно.
— Выходим из резонанса, — предупредил Гоша.
«Голем» снова тряхнуло — в него попал довольно крупный, с полметра, обломок.
Гоша чертыхнулся.
— Вот он! — воскликнул Артем, не увидев, а буквально ощутив блеск скалы, на которой жила колония бриллиантид.
— Сгущение типа «карусель», — озабоченным тоном отозвался инк. — Не попали бы под пулеметный обстрел.
— Обойдем его снизу, через пустой «карман».
— «Карман» закрыт длинной струей пыли.
— Аннигилируем пару тонн пыли, и вся недолга.
Инк послушался.
С десяток несущихся под углом к «голему» сгустков пыли исчезли, точнее, превратились в фотонно-плазменные струи: Гоша применил неймс — стандартный нейтрализатор молекулярных связей, — и аппарат сквозь них нырнул в «карман» — в одну из нередко образующихся спонтанно зон, свободных от астероидов. Скала с колонией бриллиантид выросла в размерах, приблизилась, закрывая фронтальное поле обзора. Формой она напоминала человеческий череп и была проедена пещерами насквозь. Колония бриллиантид обосновалась в нише, там, где у «черепа» должен был бы располагаться нос.
Артем замер от восхищения, разглядывая сверкающую в лучах фонарей «голема» россыпь «моллюсков космоса».
Их было не меньше двух сотен разного размера и всевозможных форм, и сверкали они как обработанные алмазы, испуская лучики света чистых спектральных тонов или пуская крохотные радуги, действующие на зрение так же, как великолепная мелодия на слух.
Ученые до сих пор спорили, можно ли бриллиантид считать живыми существами, так как они не имели ни органов дыхания и передвижения, ни зрения и слуха, ни кровообращения и энергопитания и по сути были сродни простейшим вирусоподобным структурам, достигавшим макроскопических размеров; самая большая из найденных бриллиантид достигала в поперечнике тридцати сантиметров. Но охотникам за панцирями «моллюсков» это не мешало заниматься своим делом. Бриллиантиды считались самым экзотическим и прекрасным творением природы Солнечной системы, за которое многие ценители красоты готовы были платить немалые деньги. Торговля бриллиантидами не стала бизнесом лишь потому, что они водились в труднодоступном районе Системы, и немногие из косменов соглашались на риск дайвинг-спуска в кольцо Сатурна ради добычи «живых» бриллиантовых изделий.
Впрочем, живыми они в полном смысле слова все-таки не были. Бриллиантиды идеальных форм генерировались каким-то процессом под влиянием многих факторов, хотя никому из охотников за ними не приходило в голову заняться исследованием этого процесса. Главным являлся сам факт роста кристаллов углерода, чистота и форма алмазов заставляли ахать от восхищения женщин и переживать острое желание мужчин завладеть ими.
— Подходи и закрепляйся, — опомнился Артем.
— Начинается «сквозняк», — быстро проговорил инк. — У нас всего пара минут.
— Успеем, не суетись.
— Подчиняюсь, но вынужден заметить: никто никогда ничем не довольствуется.
— Это ты к чему? — удивился Артем.
— У вас уже есть коллекция бриллиантид, какой может позавидовать любой музей. Зачем рисковать снова и снова?
— Тебе не понять, знаток изречений, закрепляйся побыстрей.
«Голем» подошел к скале-черепу вплотную, выбросил четыре якоря. Кокон управления вывернулся чулком, выталкивая пилота сквозь мембрану люка наружу, и Артем, обтянутый прозрачной пленкой пакета индивидуальной защиты, называемого косменами «пузырем», оказался в безвоздушном пространстве в двух метрах от сверкающей «лужайки» бриллиантид.
Екнуло сердце, проваливаясь в пятки: внутри «голема» поддерживалось искусственное поле тяготения, здесь же царила невесомость. Артем оттолкнулся от упругой стенки мембраны и подплыл к россыпи «моллюсков космоса».
Форму бриллиантиды принимали самую разную — от пирамидальной до сферической и параболоидной, но чаще всего это были друзы — сростки алмазов самых удивительных сочетаний и конфигураций, напоминающих и земные кораллы, и раковины, и цветы, и вовсе уж неожиданные предметы, как например миниатюрные колеса, шлемы, бокалы, шпаги, мечи, кресты и рога. Попадались и совсем не похожие на что-либо знакомое. Ученые, исследовавшие бриллиантид, называли такие панцири «фрактальными артефактами».
Артем сразу же заметил один из кружевных «артефактов», выросший на тонкой ножке, бережно снял его с пористого каменного бугра. Затем начал отделять от скалы одну бриллиантиду за другой, укладывая их в специальный контейнер и считая секунды.
Глыба с колонией бриллиантид содрогнулась от удара.
— Все, уходим! — напомнил инк. — До точки стыка всего двадцать секунд!
Артем послушно оттолкнулся от поверхности астероида коленом и вдруг заметил чуть в стороне одинокую друзу. Сердце подпрыгнуло в груди, как при выходе в космос. Сказать, что бриллиантида была красивой, — значило ничего не сказать. Хотя вряд ли Артем смог бы объяснить себе, почему она показалась ему идеально прекрасной. Три веточки алмазов переплетались самым причудливым образом в странную фигурку, которая создавала удивительный эффект живого взгляда. От этой фигурки невозможно было отвести глаз.
Опомнился Артем только после беззвучного содрогания астероида под рукой: скала попала под закрученный спиралью поток астероидов, порожденный «сквозняком» — гравитационным резонансом кольца. Он изо всех сил оттолкнулся рукой и ногой от скалы, и в то же мгновение на то место, где он только что находился, обрушился угловатый обломок камня диаметром около метра.
Струей осколков Артема отбросило от «голема» на несколько метров, он завертелся в струе пыли и мелких обломков астероида, ослепленный лучом фонаря, но не потерял ориентации и успел коленом отбить еще один осколок, отбросивший тело по направлению к аппарату. В следующий миг инк высунул «язык» лифтовой системы и одним движением упрятал пилота внутрь «голема»: так хамелеоны выстреливают свой длинный язык, хватая муху на лету.
Получив несколько попаданий, к счастью не повредивших корпус и следящие системы, «голем» устремился прочь от опасного потока скал, но вынужден был вскоре войти в него как один из астероидов, хотя и обладавший большей свободой маневра. «Сквозняк» гнал его еще четверть часа сквозь слои камней, пока не выбросил к относительно разреженной зоне вблизи внешней границы D-кольца. Таким образом «голем» по сути пронзил кольцо и вышел из-под него «снизу», преодолев за время рейда около тысячи километров «по горизонтали» и два километра «по вертикали».
Напоследок Артем не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться видом колец под триангалом — когда Солнце освещает их. сбоку под углом в тридцать градусов. Все пять колец Сатурна, разделенные где четкими, а где туманными делениями Кассини, сверкали как платиновые, «зернисто-пушистые» вблизи и «твердые» вдали, и любоваться ими можно было долго.
К базе Артем направлялся с чувством сожаления, сопровождаемый ворчанием дежурного, довольного тем, что охота на бриллиантид закончилась благополучно.
В эллинге базы Артема ждал отец.
— Па, ты? — удивился пограничник, вылезая из «голема» с контейнером. — Вот уж не ожидал тебя увидеть здесь. Что-нибудь случилось?
— Пока еще нет, — ответил Кузьма Ромашин, одетый в уник официала; уже четвертый год он работал заместителем председателя СЭКОНа. — Просто ты долго к нам не заходил, мама волнуется.
— У меня все в порядке, — смутился Артем, чувствуя раскаяние. — Но я обязательно забегу, сегодя же. Пусть не переживает.
— Хорошо, я ей передам, — усмехнулся Ромашин-старший. — Хотя я бы советовал тебе поменьше заниматься такими вещами, как сатурн-дайвинг. Не переболел еще?
Артем покраснел.
— Пап, я же должен держать себя в форме…
— Существуют другие методы. Хотя я ни в коем случае не ограничиваю твоей свободы. У тебя сегодня встреча с дедом…
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, положение обязывает. Так вот, хорошенько подумай, прежде чем соглашаться на его предложение.
— Какое предложение?
— Узнаешь от него. Гены у тебя деда Филиппа, тот в молодости тоже любил риск ради его переживания, но обещай мне все тщательно взвесить и оценить.