Что я бормочу?
— Сергей Георгиевич, парк будем прочесывать? — спросил оперативник.
— А зачем?
— Может, он что-нибудь потерял…
— Кто?
— Убийца.
— Капитан, убийцы нет.
— В каком смысле?
— Убийство без убийцы.
— Как без убийцы, когда мы его задержали…
— И… где он?
— В отделении милиции.
Я не сомневался, что они загребли случайного прохожего. Хотят повесить труп на него. Чтобы не было «глухаря». Или же загребли Андрея. Подписав протокол осмотра и оставив направление в морг, через пятнадцать минут я был в отделе милиции…
Высокий парень в адидасовском спортивном костюме растерянно сидел в полукружье оперов. Меня оставили с ним наедине для официального допроса. Двадцать два года, студент, живет рядом с Удельным парком. Держится с достоинством, но глаза тревожны.
— Что вы делали ночью в парке?
— Бегаю ежедневно перед сном.
И в знак доказательства он пошевелил длинными ногами в кроссовках. Мне было не до психологии.
— Как вы ее убили?
Я ждал взрыва, потому что даже самый отпетый урка не любит и не отвечает на вопрос, так грубо бьющий по совести. Но он начал говорить:
— Бегу как всегда по восточной аллее. Из зарослей, из самой гущи… Я подумал, что мальчишка… Женщина. Вы не поверите, что она сказала…
— Что?
— Говорит, ты ищешь меня — так начинай. Я отшатнулся… Пьяная, что ли? А она требует!
— Чего?
— Убить ее! Говорит, что меня якобы для этого в парк и послали. Вырываюсь, а она держит. Тогда я отшвырнул ее и побежал. Вот и все. Подхожу к дому, меня догоняет милиция. Какая-то чепуха…
— Подождите. Отшвырнули, и что?
— Она упала. Да я и не оборачивался.
— Ну и что с женщиной-то?
— Откуда я знаю? Теперь психов бродит больше, чем людей.
Он ждал других вопросов, а у меня их не было. История с Матильдой, к которой я относился с иронией, обернулась смертью. Или преступлением? Но глаза парня выражали недоумение, как, видимо, и мои. И я спросил уже в третий раз:
— Она просила убить ее?
— Не просила, а требовала.
— И как вы это объясните?
— Шизофреничка! Чем еще можно объяснить…
Подозреваемого, вернее, свидетеля, я отпустил. Удельный парк — не мой район, и не мне этим делом заниматься. Других происшествий ночью не произошло. И в десять утра дежурство я сдал и поехал домой спать.
Но не доехал.
Жизнь меня научила начатые дела доделывать, следственная работа научила тайны разгадывать. Мещанами я считаю прежде всего людей нелюбопытных. Они не интересуются, что было до них, что будет после них, да и что происходит при них. Хорош был бы я следователь, отказавшись узнать тайну…
Я заехал в свою районную прокуратуру и взял адрес бывшей жены Андрея, Валентины Луневой. И поехал к ней уверенный, что эта Лунева — истинная ведьма…
Дверь открыла высокая старая женщина. Или стареющая? Есть стройность, видна молодая душа, кокетство проскальзывает… Но кожа выбелена кремом, волосы блестят от свежей краски, да кокетство испуганное.
— Мне нужна гражданка Лунева.
— Я.
С чего начать? Начал по-киношному, предъявив удостоверение. Она пропустила меня в квартиру, предложила сесть, села сама и тревожно спросила:
— Что-нибудь с Игорем?
— Нет-нет, — торопливо успокоил я. — А он где?
— В школе.
— Игорь — сын Андрея?
— Да, мой внук.
И только тут я увидел, что ей далеко за пятьдесят. Мать колдуньи. Говорят, ворожеи и всякие ведьмы живут долго и сохраняют молодость.
— Мне нужна ваша дочь.
— Какая дочь? — Ее глаза блеснули подозрительно.
— Валентина Лунева.
— А вы правда следователь?
— Я же показал удостоверение…
Ее лицо старело на глазах: так в фантастических фильмах из молодых делают старух. Кожа стала серой, как выгоревшая на солнце бумага. Мне показалось — конечно, показалось, — что мгновенно побелели брови, превратив ее в седую пророческую жрицу.
— Моя дочь Валентина умерла.
— Как… умерла?
— Рак горла, долго болела…
— И когда умерла?..
— Несколько месяцев назад, в тот день, когда от нее ушел Андрей. Не вынесла…
Я не помнил, что сказал матери, да и не помнил, как ушел. До самого дома, через полгорода, брел заплетающимся шагом и смотрел на людей бессонным взглядом. А воспаленный мозг…
Значит, не было никакой колдуньи? Не было никакого колдовства? Что же мучило Матильду? Кто послал Андрея на красный свет под грузовик? В конце концов, кто же Матильду убил? Ведь не тот же бегун, не знавший ее и никогда не видевший?
Ничем не объяснишь, кроме вселенного хаоса. Частицы и планеты, элементы и звезды, температуры и скорости… И тьма законов материи, переплетенных, как говоры восточных базаров. Кажется, у физиков есть постулат: то, что может совпасть, рано или поздно совпадет. Если так, то совпасть может все, а значит, и все на свете может произойти. Не есть ли история с Матильдой невероятно плотный клубок совпадений?
Впрочем…
Были еще два объяснения. Первое, мистическое: умершая Лунева мстила Матильде оттуда, из загробного мира. Второе, пожалуй, наиболее вероятное: уведя чужого мужа и тем самым убив больную женщину, Матильда не справилась с собственной совестью и погибла.
Не разгадал я этой тайны. Да разве только этой? Думаю, любой человек уходит из жизни, мало что в ней поняв.
Павел АМНУЭЛЬ
ИОНА ШЕКЕТ —ЗВЕЗДНЫЙ РАЗВЕДЧИК
ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ШПИОН
В жизни моей случались события, о которых я давно хотел рассказать, но не мог, поскольку давал в свое время честное слово не разглашать тайн, мне не принадлежавших. Честное слово, будучи произнесено вслух, накрепко впечатывается в память — получше иного постороннего внушения. И освободить себя от данного кому-то слова невозможно — вы наверняка знаете, как действует этот механизм самовнушения: только тот, кому вы дали слово, может произнести пароль и позволить вам не только вспоминать славные подвиги, но и рассказать о них читателям.
Теперь вы понимаете, почему я не мог раньше времени поведать ни об операции на Шурмаге-3, ни о расследовании на Идругасе-6, ни даже о деле Батры Подлого на Марсианском Сырте? Вчера, к моему удовольствию, истек тридцатилетний срок давности (да-да, столько уже лет прошло с того дня, когда я ушел из Внешней разведки, а с того времени, как я начал там работать, миновало аж сорок лет — срок немалый!), и сам Офер Баркан, руководитель Внешней разведки сказал мне при личной встрече:
— Господин Шекет, вы свободны не только помнить, но и рассказывать. Красная сигма мерцает над оврагом сердца!
Не думайте, что Баркан спятил — он всего лишь произнес контрольную освобождающую фразу. Такие фразы всегда бессмысленны, ведь никто не должен даже случайно произнести в моем присутствии этого словосочетания!
Я вышел из кабинета и вынужден был присесть в кресло, стоявшее в холле: мне так хотелось немедленно рассказать кому угодно о Своих приключениях на службе безопасности страны, что я готов был схватить за локоть любого посетителя и заставить его слушать. Но я взял себя в руки, вернулся домой и заявил компьютеру:
— Ты знаешь, что такое дело Батры Подлого? А об операции на Шурмаге-три слышал? Нет? Естественно! Так вот, записывай и, главное, не забывай исправлять ошибки, а то я буду торопиться и потому время от времени употреблять слова, не всегда соответствующие смыслу. Понятно?
— Нет, — бодро отозвался компьютер. — Приступим, я готов.
Так с ним всегда — он готов выполнять любое мое распоряжение, совершенно порой не понимая, чего я, собственно, хочу.
— Итак, — начал я, — в две тысячи сорок третьем году меня вызвали в Агентурный отдел Внешней разведки. Мой десятилетний контракт с патрулем времени недавно закончился, и я не то чтобы искал работу, но присматривался к возможным вариантам собственного будущего. Приглашение в Агентурный отдел оказалось как нельзя кстати.
В назначенное время я прибыл в офис — шарообразное здание, висевшее над набережной Яркой на высоте трехсот метров. С нижнего уровня меня проводили на верхний, а там встретил майор Лившиц, ныне известный политический деятель, а в те давние годы начальник Агентурного отдела Службы внешней разведки.
— Шекет, — сказал он, — мы внимательно следим за вашей карьерой. Мы знаем, что сейчас вы ищете такую работу, где ваши таланты могли бы проявиться наиболее эффектным образом. Так вот, есть предложение. Нам нужен агент на планете Рувдан-4.
— С проживанием? — уточнил я. — Или наездами?
— Как получится, — пожал плечами майор. — Сейчас, пока вы не дали честного слова не раскрывать наших секретов, я, естественно, ничего вам сказать не могу.
— А если я дам честное слово, — задумчиво произнес я, — то мне придется соглашаться на ваши условия…
— Конечно, — кивнул майор. — Но таковы правила игры. Безопасность превыше всего.
— Согласен, — сказал я.
Так я стал агентом внешней разведки и оставался им на протяжении десяти лет, о чем ни разу не пожалел, несмотря на то, что обязан был столько времени держать язык за зубами.
Точнее говоря, агентом я, конечно, стал далеко не сразу, но обучение все же оказалось не слишком долгим — помогла тренировка, полученная в патруле времени. В один прекрасный день (день действительно был прекрасным — сентябрь, ясно, тепло, сезон туризма со всех планет Системы) майор Лившиц вызвал меня опять в свой кабинет и сказал:
— Итак, Шекет, завтра вы полетите на Рувдан-4. Ваша задача: активизировать агента. Вы отправитесь под своим именем как турист, между Землей и Рувданом налаженный туристический обмен. Вы найдете аборигена по имени Четвертый-Сир-банклат, ему сейчас должно быть семнадцать лет, и активизируете его как агента Соединенных Штатов Земли.
— Такой молодой, и уже агент… — пробормотал я.
— Он был агентом, еще не родившись, — улыбнулся майор и, увидев на моем лице недоверие, приступил к объяснению. — Видите ли, Ш