Тут же, как из-под земли возник Сперанский. Он сморщил свой крючковатый нос, что означало сострадание к ближнему. И водянистые глазки наполнились влагой, какой-то болотной жижей.
— Аидочка, не волнуйтесь! Хулигана увезут домой, а завтра первым же рейсом в Санкт-Петербург. Вы его больше не увидите.
— Так ему и надо, паршивцу! — неожиданно заявила Наталья Капитоновна. — Вырастили алкоголика! Сережа — это кара божья!
Ночевать она на Волгоградской не осталась, как ни умоляла ее Татьяна. «У тебя полон дом, а мне необходимо побыть одной».
Она не кривила душой. К Родиону тоже ночевать не пошла. Разве он даст выспаться? У него теперь на очереди Метерлинк. Разговоров на всю ночь, с цитированием монологов из пьес. Нет, сегодня она этого не выдержит. Брат понятия не имеет, что она жила в преддверии свадьбы и что только что похоронила жениха.
Аида взяла такси и поехала на Гурзуфскую. Конспиративную квартиру на днях отнимут. Надо попрощаться.
Первым делом она позвонила Дену.
— Чтобы завтра в четыре, как штык, был у меня, на Гурзуфской!
— Неужели удалось?
— Ты что, совсем одичал? Газет не читаешь?
— А что там пишут в твоих газетах? Инфаркт, разрыв сердца. А при чем здесь…
— Ладно, меньше болтай! И прихвати с собой «пушку»! Возможны всякие провокации.
— Самая большая провокация на свете — это то, что мы больше месяца не трахались!
— Сначала дело, потом все остальное, — обнадежила она.
Аида приняла ванну, полностью сменила постель и все равно долго ворочалась. В ту роковую ночь, перед тем как заснуть, Патрикеев сказал: «Судьба мне отмерила самые счастливые деньки, но я знаю, настанет час расплаты». Именно эти слова не давали ей уснуть. Аида дважды прочитала «Отче наш». Все без толку. Пожалела, что крестик и четки оставила на другой квартире. Перебирая четки, часто засыпала.
Провалилась уже на заре, в полубредовом состоянии. Над ухом гудел шмель. А кругом стояли огромные, как деревья, грибы. Поганки да мухоморы. Целый лес гигантских поганок и мухоморов. Они источали ядовитый аромат. Было душно, безветренно. Она заблудилась в этом лесу, но не могла сделать даже шаг, потому что из ближайшего мухомора сочился гной. И она стояла по колено в зеленоватой жиже.
Ее разбудил звонок в дверь. Аида посмотрела на часы. Полдень. Кто бы это мог быть? Озабоченный Иван прискакал в такую рань? Или проверка газа?
Посмотрев в глазок, обомлела. Там стояла Марина, во всем черном.
— Лучше открой! — сказала она из-за двери. — Разговор будет серьезный.
Аида открыла. Не убивать же она ее пришла, в самом деле? Уговорила себя быть с отставной любовницей как можно сдержанней.
Та сразу начала на повышенных тонах:
— Ну вот, красавица, нам есть о чем поговорить!
— Дай хотя бы умыться, — попросила она. — Проходи на кухню, а то в комнате не прибрано. Я сейчас.
Она не только умылась, но и преспокойно приняла душ. Она рылась в памяти и терялась в догадках. Что у Марины может быть против нее?
— Долго же ты умывалась! — не преминула высказать ей Марина.
«Дохлая треска» вела себя слишком самоуверенно, и это еще больше насторожило Аиду.
— Пока не выпью чашечку кофе, ни о чем говорить не смогу, — заявила она. — Я не выспалась.
— Тогда пошевеливайся, у меня не так много времени!
— А я тебя не звала и, по-моему, не держу!
— Ничего, сейчас ты по-другому заговоришь! — Марина вальяжно закинула ногу на ногу, но долго не могла закурить, потому что руки дрожали от волнения. — Если ты будешь распивать чаи, я пойду в милицию.
— Я у тебя что-то украла?
— Нет, милая, тебя посадят не за воровство, а за убийство. За убийство банкира Патрикеева.
— Тебя, наверно, давно никто не трахал, и ты на этой почве свихнулась, — ответила любезностью на любезность Аида. Она спокойно сняла с огня турку и налила себе кофе.
— Не забудь бросить сахар, — подсказала Марина, — а то в тюряге не дождешься.
— Кофе я люблю без сахара, — улыбнулась девушка. — А ты давай иди в милицию! Там тебе вызовут «дурку».
— Лясы с тобой точить я не намерена. Приступаю к делу.
— Давно пора.
— Я тебе покажу три очень важные бумажки, но только не вздумай рыпаться. На каждую из них у меня заготовлена копия. Итак, бумажка первая. — Она расстегнула сумочку и достала довольно помятый листок. — Заключение о смерти Петра Евгеньевича Патрикеева. Оно тебе известно, и поэтому сразу перейдем к бумажке номер два. Это выписка из истории болезни Петра Евгеньевича. Что ты сделала такие удивленные глазки? Ты не знала, что Петя болен? Что у него сильный невроз? А здесь об этом подробно написано. Он обращался несколько раз к врачу, но пройти полный курс лечения у него не было времени. В этой выписке сказано, что пациент боится темноты, потому что в темноте могут появиться красные, светящиеся глаза. Мы с ним всегда спали при свете. Это уже не из выписки. — Марина развеселилась. Она видела, какое впечатление производят на девушку ее слова, с каким вниманием слушает ее Аида. — И наконец, последняя бумажка. Самая важная, из-за которой, детка, тебя и упекут. Это заказ, который ты сделала в одной оптической фирме, на контактные линзы красного цвета, с фосфорическим блеском. Здесь твой почерк и твоя личная подпись. Представляю, какой ты красавицей была в ту ночку! Какой страстью пылали твои глазки!
Она бросилась к Марине. Первым порывом ее было повалить оставленную любовницу на пол и душить, пока та не забьется в конвульсиях. Но Марина учла этот вариант, в ее сумочке хранились не только важные бумажки.
— Я ведь просила тебя не рыпаться!
Дамский пистолет в руке незваной гостьи остудил девичий пыл. Аида вернулась на свое место, отпила кофе и, глядя в потолок, спросила:
— Чего ты хочешь?
— Хочу продать тебе бумажки, только и всего, — пожала плечами Марина. — У меня, как всегда, финансовые трудности.
— Но ты же знаешь, мне не досталось из патрикеевского наследства даже дырявого зонтика.
— Остроумно. Да, меня удивило, почему ты поторопилась. Но подумав немного, я поняла, что это заказное убийство.
— Ты слишком много на себя берешь, — предупредила девушка.
— Знаю, — вздохнула та, — но кто не рискует, тот не пьет шампанского.
— Сколько ты хочешь?
— Сущий пустяк. Какие-то двадцать кусков. Я позвоню тебе завтра, в это же время. Постарайся выспаться.
— Со звонком возникнут трудности. — Аида окончательно успокоилась и смотрела теперь ей прямо в глаза, отчего Марина испытывала явные неудобства и постоянно ерзала на стуле.
— Какие еще трудности?
— Это не моя квартира. Больше я сюда не приду.
— Квартира Дениса, не так ли? Видишь, я могу потянуть ниточку дальше, но делать этого не стану.
— Потому что боишься, — усмехнулась девушка.
— Куда мне позвонить? На Волгоградскую?
— Там сейчас слишком много народа. Лучше дай мне свой телефон…
Марина заколебалась, а потом сдалась.
— Пиши! — Она диктовала свой телефон с гримасой неудовольствия на лице и на прощание предупредила: — Не вздумай улизнуть! За тобой следят.
В последних словах Марины Аида не сомневалась, иначе бы эта «Дохлая треска» никогда не вышла на оптическую фирму. Нет, «Дохлая треска» оказалась вовсе не дохлой, и не треской, а муреной!..
Она решила довериться Мадьяру, после того как Денис произвел окончательный расчет и они отбыли на квартиру Ивана. Для того чтобы у него лучше работали мозги в нужном ей направлении, пришлось сначала «потрястись» на старом, скрипучем диване, изображая дикарские танцы папуасов Новой Гвинеи.
— Настало время, Ванечка, отработать свои двадцать кусков.
Он лежал перед ней совершенно голый и еще никак не мог восстановить дыхание. Аида же успела накинуть халат и, перебравшись в кресло, закурила.
Ей пришлось рассказать все до мельчайших подробностей, вызывая подчас стоны ревности и скрежет зубов.
— Работа есть работа, — успокаивала она зверя, бушевавшего в нем. И Мадьяр терпел, сжимая от боли кулаки и прикрывая веки.
Потом он сказал:
— Не верю, что такой здоровый мужик помер от форменного пустяка!
— А в то, что он лежит на кладбище, веришь? И что этой сучке удалось немыслимое? Хуже всего недооценивать врага!
— А может, послать ее? — по простоте душевной предложил Иван. — Кто ей поверит?
— Кому надо, тот поверит. А послать ее можно, сунув в зубы двадцать кусков. Ты готов отказаться от своей доли в пользу голодающей Марины?
— Шутишь? Да я за двадцать кусков ей горло перегрызу!
— Вот и действуй, родной. А иначе — твои денежки под угрозой!
Позже они выработали план. Аида под видом сбора денег попытается выклянчить у «Дохлой трески» еще два дня. Иван же завтра с утра отправится изучать обстановку на месте. Через Татьяну Аиде удалось выяснить, что Марина по-прежнему проживает на ВИЗ-бульваре, в одном из домов Патрикеева.
Вечером следующего дня в доме на Волгоградской устроили прощальный ужин. Он был прощальным по всем статьям. Наталья Капитоновна отбывала «навсегда» в Сысерть, Макар с сыном — в Санкт-Петербург. Но всех удивил Хуан Жэнь. Он тоже прощался с домом.
Не успела Аида переступить порог, как китаец зазвал ее на кухню и, плотно прикрыв двери, сообщил:
— Госпожа, я хочу уйти.
— Конечно. Иначе придется завязать поясок потуже. Наследница не сможет тебе платить так, как раньше.
— Мне предложили очень выгодное место. Здесь, в городе. Новый господин платит в два раза больше.
— Он прослышал о твоих талантах?
— Он кушал в этом доме. — И Хуан Жэнь едва выговорил фамилию «Сперанский».
Аида вдруг почувствовала прилив ярости, но никак не выдала своего состояния, а лишь произнесла:
— Тебе повезло. Замечательное место. Надеюсь, не будешь нас забывать?
— О, госпожа! Я вас никогда не забуду! — китаец так расчувствовался, что опустился на колени и поцеловал краешек ее платья.
Сергей весь вечер был замкнут и молчалив, он так и не извинился за вчерашнее. Зато Макар Евгеньевич испытывал неловкость от присутствия за столом хамовитого чада. Он то и дело пел неуклюжие дифирамбы Аидиной красоте, скромности и обаянию.