— Что может быть лучше?
— Вот и отлично! Транспортным средством еще не обзавелись?
— На какие деньги, Семен Ильич? — подцепила его Аида. — Я ведь не стала богатой наследницей.
— Да-да, верно-верно… — ретировался тот. — Тогда я за вами заеду. Оставьте свой адрес.
Весь вечер она прихорашивалась и крутилась перед зеркалом. Ей необходимо было произвести впечатление, чтобы он сделал выбор между ней и Деном. Ведь тот наверняка уже наябедничал и нарисовал все в мрачных тонах. Нет, она не станет все перерисовывать набело, лишь подпустит слегка лазури и белил.
Старая Аида смотрела на приготовления правнучки с неодобрением. Ей вообще не нравилось на новом месте. Едва переступив порог квартиры на Онуфриева, она заявила:
— Здесь кто-то умер.
— Люди чаще умирают в доме, а не на улице, — заметила девушка.
Совсем не так представляла себе Аида встречу с прабабушкой после шестилетней разлуки. Ведь кроме нее старуху никто никогда не понимал, а та ей устроила холодный прием, будто дала обет молчания, и только эта фраза о чьей-то смерти, с брезгливым поморщиванием носа, удостоверила в том, что древняя цыганка не оглохла и не онемела. Правда, она и раньше не отличалась покладистым характером и широтой чувств, но правнучку всегда выделяла среди других родственников. Аида была потрясена переменами в ней и, может, поэтому подолгу задерживалась вечерами и предпочитала общество рыжебородого отца Олега.
Зато мачеха, стройная, медноволосая аварка Патимат, восприняла переезд и новую квартиру, как манну небесную.
— Могла ли я мечтать, что выберусь когда-нибудь из этой дыры! На Родиона никакой надежды!..
«Мерседес» Сперанского вел молодой парень в костюме-тройке и в галстуке. Набриолиненный и крепко надушенный, он выглядел столь важно, будто являлся, по меньшей мере, флагманом эскадры. А старенький адмирал, забившись в угол на заднем сиденье, смотрел на мир грустными, слезливыми глазенками.
— Вот, Аидочка, доездился. Уже сам себе руль не доверяю. Нанял молодца-самца. Где уж мне управиться с этакой шлюхенцией! Зато поужинать в ресторане с молодой, красивой дамой я еще способен. Отменный аппетит — это то немногое, что у меня осталось. Не поверите, на старости лет я превратился в гурмана. Знать не желаю никаких стариковских диет! А вегетарианцев считаю вредоносными недоумками, напрочь лишенными вкуса! Заставить Сперанского жевать капусту! Ну, уж нет, господа, увольте!
Она слушала его внимательно и думала о том, что всякий стремится свои слабости возвести в достоинства.
Она достала из сумочки пачку сигарет.
— Курите, курите, Аидочка! — разрешил Семен Ильич. — Я люблю табачный дым. Помните, как мы с Патрикеевым учуяли дым ваших дамских сигар и помчались на него, как крысы на звуки дудочки крысолова. Вы действовали замечательно!
— Что это значит? — тут же среагировала Аида и уставилась в идеально подстриженный затылок шофера, давая старику понять, что подобные речи не уместны при посторонних.
Эта предосторожность вызвала у Сперанского смех.
— Ценю в вас актрису! Но давайте же начнем играть в открытую! Сколько можно притворяться?
Именно, игры в открытую, не с кем-нибудь, а со Сперанским, Аида боялась больше всего. Но неизбежность этого она осознала еще утром, когда он ей позвонил, и раскаялась в том, что оттолкнула Дениса. Иметь дело с посредником, каким бы он ни был, все-таки спокойнее.
— Да, притворяться незачем, — согласилась Аида.
— Вы давно меня раскусили? — поинтересовался шеф, и она, чтобы польстить ему, сказала:
— Сегодня утром.
— Отставка Дениса не случайна?
— Нет. Ваш посредник в последнее время стал вести себя слишком развязно.
— Вот гаденыш! — завелся Семен Ильич.
— Кроме того, его стремление завладеть богатством Патрикеева чересчур откровенно, — продолжала подливать масла в огонь Аида. — Он действует грубыми методами. Спаивает девчонку. Начал с алкоголя, а потом перейдет на наркотики. Нельзя же всех считать дураками. Люди скажут, наш пострел везде успел, а потом задумаются, чья у пострела «крыша». И тогда, сопоставив факты, можно будет о многом догадаться.
— Ты права. Ах, как ты права, Аидочка! — качал головой стратег-адмирал. — Мне тоже не нравилось, что он продолжает крутиться возле Танюхи, но так глубоко я не копал! Спасибо, что подсказала. Получит он у меня наследство! Ума немного, а туда же!
Ресторан оказался затерянным во дворах неказистой улочки с громким названием «Генеральская», и наверно поэтому был абсолютно пуст. Маленький, уютный зал в приглушенном, фиолетовом свете, восточный, лепной орнамент на стенах, подвесной потолок, с горящими полумесяцами, все это напоминало старую, арабскую сказку.
— Ресторан принадлежит моему другу, азербайджанцу, — пояснил Семен Ильич. — Он долго жил в Париже, а там есть на что посмотреть. Вот и нам решил подарить маленький кусочек мусульманского Парижа. Полюбуйтесь, с каким вкусом все сделано!
— Мы закажем хазани, — не заглядывая в меню, сообщил Сперанский. — Клянусь, что такой вкусной, нежной баранины вы никогда в жизни не пробовали. Они вымачивают ее в черносливовом соусе. Возьмем также несколько салатов и бутылочку кьянти. На десерт мороженое, с экзотическими фруктами. Вы не против?
— Я полагаюсь на вкус гурмана, — снова польстила она.
— Ах, Аидочка, мне бы сбросить сейчас годков тридцать! — Он подозвал официанта, сделал заказ и продолжил начатую тему: — Вы бы знали, какая промозглая ночь в сердце старого ловеласа, который может только хотеть, но уже совсем не способен мочь. Способность мочь — великая сила! — Его глаза постепенно наполнялись болотистой жижей, а на губах закипала пена. Словно невостребованная похоть выходила наружу из тайных закоулков дряхлого тела. — Женщин в моей жизни было так много, что я уже многих забыл. Кстати, последнюю мою пассию вы хорошо знали. — Он сделал паузу, чтобы она успела собраться с мыслями, и вдруг выдал: — Аидочка, за что вы убили Марину?
— Я? Бог с вами, Семен Ильич!
— Прекрасно сыграно! — Он беззвучно похлопал в ладоши. — «И не один мускул не дрогнул на ее милом личике». Так бы написали о вас в романе. Но я — не романист. Я занимаюсь более важными делами и поэтому обязан знать все. Конечно, милая моя, вы не способны убить! А с Мариной расправился ваш дружок, но ведь не без вашей подсказки? Что же случилось на самом деле? Ну же, смелее!
— Она меня шантажировала.
— Так я и знал. Эту стерву я давно раскусил. Почему же вы не обратились за помощью к Денису? Мы могли бы вам помочь. Дело-то касалось не только вас.
«И тогда бы весь компромат против меня оказался в твоих вонючих руках!» — Эту гневную тираду Аида оставила при себе, а вслух произнесла, с улыбкой:
— Как видите, я справилась сама.
— Я восхищен! У меня нет слов!
Слова появились, как только они пригубили по бокалу вина.
— У меня к вам дело огромной важности. С ним можете справиться только вы. Где еще найдешь такую красавицу и чтобы голова работала в нужном направлении? Аидочка, скажу без лести, вы — одна на полтора миллиона жителей этого города.
— Это преувеличение. — Она скромно потупила глаза.
— Клянусь мамой! — Он положил руку на печень, будто там находилась его мама. — В деле с Патрикеевым вы облапошили всех! И я до сих пор ни черта не понял, но, как говорится, у каждого повара свой секрет. Теперь, учитывая ваши способности, я хочу поручить вам очень сложную работу, которая потребует уйму времени и денег. Может пройти целый год, прежде чем мы достигнем какого-то результата.
— Я могу не справиться, — слабо сопротивлялась Аида. Она прекрасно понимала, что принятое им решение Непоколебимо, и когда он раскроет перед ней карты, ее отказ будет равносилен смерти.
— Справитесь, моя милая. — Его тон становился все жестче, и в нем уже слышались угрожающие нотки. — Обязательно справитесь. Но сначала хазани!
В это время официант поставил перед ними по тарелке с дымящейся бараниной, по розетке с красным соусом и снова наполнил бокалы.
— Выпьем за успех нашего общего дела! — провозгласил Сперанский. — Непременно полейте мясо соусом! Это вам не пошлый кетчуп! На Кавказе знают толк в настоящей подливке!
Ей казалось, что она кушает под присмотром воспитательницы йз детского сада, у которой одна цель, накормить ребенка до отвала и уложить баиньки.
— Есть в славном городе Екатеринбурге один человечек, — начал наконец Семен Ильич. — Человечек, как человечек. Живет вроде небогато. Во всяком случае, особо не шикует. Живет на окраине, на Химмаше, в своем доме. Только дом тот — развалюха развалюхой. Это вам не патрикеевский особняк. Человечек совсем непьющий. И такой вот бокал кьянти для него — смертельная доза. Он — отменный семьянин. Жена, трое детей. Причем жена человечка — настоящая Пенелопа. Наш герой три раза сидел, и сроки имел немалые. Почти вся молодость прошла в зоне. И она его безропотно, трепетно ждала. Редкая женщина! А в перерывах между отсидками они с женой делали своих ангелочков. Три срока — три ангелочка. Прямо сказка какая-то, ей-богу! — Сперанский сделал паузу, чтобы посмотреть, какое впечатление производит своим рассказом, но Аида спокойно пускала струйки табачного дыма в мусульманский потолок и будто бы отсутствовала. — Мало кому известно в нашем городе, что милый человечек с Химмаша — это денежный мешок, бездонная бочка золота! Дело в том, что он делает свой бизнес не здесь а в Европе. Его люди «отовариваются» на больших дорогах и везут награбленное сюда. Путь, конечно, не близкий. И сподручней было бы переехать с Химмаша в Мюнхен или Амстердам, но здесь он менее уязвим. Видите, Аидочка, какие бывают на свете человечки!
— В чем будет состоять моя работа?
— Мы, кажется, добрались с вами до сути. — Он артистично указал пальцем вверх. — Меня интересует его бизнес. Я хочу иметь в нем свою долю. Кроме того, мне важно узнать его каналы за границей. Вам предстоит каким-то образом сблизить наши интересы. До сих пор это не удавалось никому.