Ей ничего не стоило пустить ему пулю в лоб. С недавних пор она ненавидела весь род мужской, за исключением одного рыжебородого врача.
— Хороший праздник у нас получился, — прохрипел Константин. — Может, поговорим, а?
— О чем?
— О деле.
— О каком деле? — Она явно издевалась, изображая полную неосведомленность.
— О деле моего отца, — сдался Заварзин.
Ко второй попытке переговоров они приступили, когда он сварил кофе и по ее просьбе поставил романсы. «Музыка облагораживает», — заметила девушка.
— Что ты говорила о приманке? — начал он с вопроса.
— Ты в течение двух месяцев изображал страстного картежника. Проиграл фантастическую сумму денег и моментально расплатился с кредиторами. Очень тонкий расчет. Сам придумал или отец подсказал?
— Продолжай! — попросил Константин. — Нам некогда останавливаться на мелочах.
— Твоей персоной сразу заинтересовались. Стали наводить справки. Кое-что ты сам выболтал по пьяной лавочке. Меня сразу удивило, с какой легкостью люди Сперанского получали информацию о тайне дома Заварзиных. Закралось подозрение. А не сам ли глава семейства снабжает этих недоумков информацией? Не сам ли Заварзин-старший хочет союза со Сперанским и только вынуждает того сделать первый шаг?
— А ты не плохо во всем разобралась, — оценил он. — Ты поделилась своими мыслями со Сперанским?
— Нет.
— Почему?
— Тогда бы он мог обойтись без моего участия. И без твоего тоже. Они бы просто нас сбросили со счетов.
— Ну, мой-то отец меня вряд ли сбросит со счетов! — возмутился Заварзин. — Я, как-никак, главный наследник.
Чем глубже они проникали в дебри заговора (или сговора), тем больше он запутывался и меньше всего понимал роль, которая отводилась этой девице (или которую она сама себе отводила).
— Хорошо. — Его растерянность вызвала у нее улыбку. — Прикинем варианты. Я звоню Семену и говорю, что дальнейшая игра не имеет смысла. Игнат Заварзин готов к союзу и давно уже сделал первый шаг. И это действительно так. Вот только понравится такой вариант твоему отцу?
Константин сделал отрицательный жест.
— Правильно. Ему надо, чтобы первым был Сперанский, тогда при заключении союза можно что-нибудь выгадать, приговаривая: «Ты сам ко мне пришел. Я не просил об этом». Сперанский тоже хочет быть вторым. Что делать? — Она сделала паузу в ожидании ответа.
— Откуда я знаю, что делать?
— Вот видишь, — усмехнулась Аида, — без моего участия тут никак не обойтись. Необходимо, чтобы все шло по сценарию Сперанского. При этом твой отец будет полностью в него посвящен.
— Это тоже входит в планы Сперанского?
— Нет, это входит в мои планы.
— Ты не слишком много на себя берешь?
Несмотря на полный мрак за окном, уже наступило утро. Хозяин квартиры предпочитал лазерным дискам винил. Со старой, заезженной пластинки, под аккомпанемент гитары пели тенор и бас. Причем бас вторил тенору. А потом тенор накладывался на бас. Получалось довольно странно и в то же время необычайно красиво. Теперь уже так не поют.
— Я должна привести твоего отца к Сперанскому. Им нужны посредники. — Она выделила последнее слово. — Мы и будем этими посредниками. Никому, кроме меня, Сперанский не поверит. Я целиком и полностью отвечаю за операцию.
В припеве голоса неожиданно сливались:
Ее разбудил телефонный звонок. На часах было восемь, и она никак не могла сообразить, утро это или вечер.
Звонила Татьяна.
— Спишь? Наверно, весело погуляла со своим картежником? — Потому как она заливисто смеялась, Аида поняла, что девушка пьяна. — Он крутой? Чего молчишь? Тачка у него крутая!
— Не обратила внимания.
— Ладно тебе! Не хочешь делиться приятными воспоминаниями, не надо. Только что звонил Сперанский. Он зовет нас к себе в гости.
— Когда?
— Прямо сейчас. Он попросил, чтобы мы за тобой заехали. Семен обещал скромный китайский ужин. — Татьяна снова залилась смехом, вдруг перешедшим в рыдания.
— Ну-ну, — пыталась успокоить ее Аида, хотя знала, что это бесполезно. — Давай никуда не поедем, — предложила она. — Пусть он подавится своим китайским ужином!
В трубке раздалось еще несколько всхлипов, а потом совсем детское:
— Нет, я хочу! Я давно не ела вкусненького!
Апартаменты старого «адмирала» прежде всего поражали своими просторами, а во вторую очередь собранием картин и антикварной мебели. Сперанский провел их по всем комнатам, как по музею. Рассказал, где ампир, а где викторианский стиль. Показал подлинники Вламинка и Танги, «и даже Домье, и даже…». Он подносил палец к губам и вместо фамилии художника говорил: «Числится в розыске аж с девятьсот тринадцатого года!» Почему-то предпочитал живопись французскую, а кухню китайскую.
— Для кого вся эта роскошь? — пожала плечами Татьяна, когда они с Аидой спустились на этаж ниже, чтобы покурить. — Собрался жить двести лет?
— А что, детей у него нет? — поинтересовалась Аида.
— Не знаю. Если есть, то он держится от них на приличном расстоянии.
— А Хуан Жэня мы сегодня увидим? — осторожно спросила несостоявшаяся даосская монахиня.
— Вряд ли.
— А кто же будет подавать на стол?
— Ты ничего не знаешь? — в глазах Татьяны то ли мелькнула хитринка, то ли прорвалось прошлогоднее озорство. — Семен еще не успел похвастаться? Он готовит для тебя сюрприз.
— Какой? — насторожилась Аида.
— Увидишь за столом. Это просто отпад! Такая штука была только у Петра Первого, а теперь вот у Сперанского.
— Какая штука была у Петра Первого?
— Нет! Нет! — захохотала Татьяна. — Совсем не то, что ты подумала! По этой части Семен давно вышел в отставку! Еще когда одолжил моему отцу Марину! — Истеричный смех оборвался на самой высокой ноте. Губы задрожали. — А знаешь, убийцу Марины так и не нашли. Я звонила ее родителям, справлялась о здоровье малыша.
— Какое тебе дело до ее ребенка?
Татьяна горько усмехнулась и произнесла:
— Мы ведь оба теперь круглые сироты. Будто кто-то специально подстроил…
Она не договорила. Ее задумчивый взгляд был абсолютно трезв.
— Что подстроил?
— Да так. Кстати, по прошествии времени малыш вспомнил, что убийца был не один. Ему помогала какая-то женщина. Правда, описать внешность не смог. Совсем еще маленький.
Татьяна теперь смотрела немигающим взглядом, и Аиде даже показалось, что она ждет каких-то объяснений с ее стороны. Тягостное молчание нарушил голос Сперанского. Он звал к столу. Он по-стариковски манерничал и пытался иронизировать. Дуэль взглядов закончилась ничем, обошлось без кровопролития.
— Пойдем, — улыбнулась дочь Патрикеева, снова превратившись в веселую, озорную девчонку, которая с первого взгляда влюбилась в незнакомку и сравнивала ее с Нефертити. — Тебя ждет сюрприз! — шепотом напомнила она Аиде, нежно коснувшись щекой ее щеки.
— Я готова к любым сюрпризам! — так же шепотом ответила лжеегиптянка.
«Не может быть! Показалось! — кричал ее внутренний голос. — Эта дура не способна на серьезное подозрение! Ей не свойственна работа ума! Ей недоступна логика!»
— Смотри-ка, как милуются! — призвал Семен Ильич в свидетели Дениса. — О чем шепчетесь, красавицы? Почему я не могу сбросить годков эдак двадцать?
— Двадцать? Фи! — скорчила гримасу Татьяна. — Если уж вам сбрасывать, дядя Семен, так уж лет пятьдесят!
— Какое хамство! — наигранно возмутился старик. — Не знаешь ты, деточка, каким я был еще двадцать лет назад!
— Ой, любите вы все хвастаться победами на любовном фронте! Особенно когда уже хвастаться нечем!
— Откуда такое знание жизни, Танюха?
— А я вот люблю мужчин постарше, — призналась Аида.
— И правильно делаешь, милочка! — поддержал ее Семен Ильич. — Слушай подругу, Танюха! Она девушка умная. Дурного не посоветует. Мужик в возрасте, что наливное яблоко. То есть в самом соку!
— Это перед климаксом, что ли?
— Тьфу! Вот ведь язва!
Денис за время полушутливой перебранки не проронил ни слова. Аида заметила, что при Сперанском он вообще предпочитает молчать.
Она сразу обратила внимание, что круглый стол, за который они уселись, необычен. Во-первых, сервирован на двенадцать персон, когда их всего четверо, а во-вторых, тарелки странным образом немного утоплены в глубь стола.
— Мой повар приготовил для нас семь прекраснейших блюд…
Перед ней лежало меню. Она уже обо всем догадалась, хотя и не знала, что у Петра Первого была такая же «штука».
— Выбираете любое из блюд, пишете на клочке бумажки название и бросаете ее на дно тарелки…
«Прекрасный способ договориться с Хуан Жэнем о свидании! — быстро соображала она. — Но ведь он не бельмеса по-русски!»
— Чудеса, да и только! Дядя Семен, вы что, с печки пали?! Хуан Жэнь ни черта не поймет! Или вы за полгода обучили его русской грамматике?
— С русским у него действительно проблемы, хотя я нанял ему учителя. Но не стоит так беспокоиться, детка. Ведь у него тоже есть меню. И напротив каждого русского названия стоят китайские иероглифы…
Иероглифы! Их знание — вот что ей сейчас необходимо! Но китайской грамматике ее никто не обучал. С некоторыми иероглифами приходилось сталкиваться раньше, опять же в художественной литературе, но зрительной памятью она не могла похвастаться.
— Аидушка, не задерживайте нас, а то оцэнь кусать хоцца…
Она вспомнила лишь иероглиф «цзинь» — «золото». Этот иероглиф стоит в начале названия самого фривольного китайского романа[7]. Но при чем здесь золото? Он решит, что в гости к хозяину пришла сумасшедшая! Но сумасшедшая, знающая немного по-китайски. Он должен понять, что она ищет с ним встречи.
Аида быстро нарисовала иероглиф, поставила завтрашнее число, послеобеденное время, когда повар обычно свободен, и еще написала по-русски «кафе «Пилот». Оно здесь рядом, в двух шагах. Он не мог его не заметить.