— Что-то вроде бесплатного жигало?
— Зачем опускаешь? Я, может быть, перед тобой всю душу вывернул? Рассказал, о чем должен был молчать. А все потому, что ты мне симпатична, понимаешь? Я, между прочим, переживаю за тебя! Так как насчет Африки?..
— Никак.
Аида резко поднялась со своего кресла и собиралась уже направиться к ожидавшему ее Заварзину, как Ден в отчаянии пропищал:
— Ты даже не поблагодарила меня за полезную информацию?
— Я тебя за язык не тянула!
С тех пор, в течение всего февраля, Денис не попадался ей на глаза. А последний месяц зимы выдался на редкость отвратительным, с трескучими морозами и шквальным ветром. Она иногда закрывала глаза и представляла белые пески Сахары, бедуинов верхом на верблюдах и много-много солнца. Но едва рядом возникал образ Дениса Кулешова, пусть отдаленно, пусть только намеком, в виде размытого пятна или нудящего звука, Аиду передергивало, и мечтам приходил конец.
Уже в первых числах февраля Семен Ильич Сперанский, со всей дотошностью старого, советского плановика, мог констатировать, что программа-минимум выполнена. Они с Игнатом пожали друг другу руки и подписали важные бумаги. Две могучие (как предполагал Сперанский) фирмы превратились в единое целое. Были учтены интересы каждого. Семен Ильич, согласно договору, получал дивиденды с «загадочного западного бизнеса», прикрытого не менее загадочной «поставкой сырья в Европу», а также устные заверения, что не далее чем через месяц ему станут доступны «наши каналы Там», для распространения на них собственного влияния. Игнат Александрович, согласно договору, получал часть акций медеплавильного комбината и тоже устные заверения, что микрорайон Химмаш отныне принадлежит господам Заварзиным.
— Хорошо поработала, девочка! — потирал ладонями Сперанский. — Но с программой-максимум пока повременим. Я понимаю, что тебе не терпится поскорее заработать. Однако Заварзины мне еще пригодятся. Сначала я их выжму до последней капельки, а потом… На кой черт сдались мне компаньоны? Надеюсь, у тебя с сыночком Игната не серьезно? А то смотри!
Она впервые слышала от «адмирала» неприкрытую угрозу в свой адрес.
— Плевать мне на него с высокой колокольни!
— Умничка!
— Но у Заварзина, кроме Константина, еще дочь и сын, — напомнила Аида.
— Это уже не твоя забота, деточка!..
Игнат Александрович, в отличие от Сперанского, паниковал и набрасывался на нее чуть ли не с кулаками.
— Деньги перечислены! Чего ты медлишь, дуреха? Ждешь, когда тебе приставят к горлу перо? Вижу тебя насквозь, шлюха ты подзаборная! Хочешь сначала окрутить Костяна, а потом дело сделать? Не выйдет!..
— Она подведет нас под монастырь, — жаловался он сыну.
— Ты, батя, главное — не психуй. Ей ведь тоже надо сделать так, чтобы все выглядело шито-крыто, — рассуждал Константин. — Не садиться же в тюрягу из-за старого пердуна? А значит, требуется время на подготовку мероприятия.
— Ты ей веришь? — спрашивал отец сына, но тот всегда старался уйти от прямого ответа.
Константин в эти дни пребывал в каком-то нервном возбуждении. Раньше он казался ей равнодушным и бездеятельным. Она даже считала его жертвой отцовского тиранства. Теперь же наметились перемены. Так бывает в незнакомой комнате, после ночного бдения, когда все предметы уже кажутся привычными, но с первыми лучами солнца комната вновь делается незнакомой.
— Знаешь, мы могли бы пожениться, — бросил он как-то между прочим. — Любви, конечно, нет, но ты ведь не из тех, кто ждет сказочного принца?
— А папу удар не хватит?
— Было бы неплохо, — без тени иронии заявил он.
— Ты желаешь смерти своему отцу? — решила она уточнить на всякий случай.
Ему с трудом далась пауза. Пришлось даже вытереть пот со лба.
— Было бы неплохо отправить его вслед за Сперанским.
— Ты серьезно?
— У Семена нет наследников, и я мог бы все прибрать к рукам, понимаешь?.. А батя… Он привык грабить, а не созидать. И вообще, он последнее время немного того…
Константин, конечно, врал, что может все прибрать к рукам. Ведь над ним стоял некий Дон, который со своей «вышки» наблюдал за тем, как они тут копошатся. И все-таки доля правды была в его словах. Папаша Заварзин никуда не годился, а вот сынок мог бы что-то урвать.
— Денег у меня кот наплакал, — оправдывался он перед ней. — Отец грабит меня подчистую. Забрал даже то, что я выиграл в покер. Поэтому я предлагаю тебе сделку. Выходи за меня замуж, и мы будем на равных паях в нашем бизнесе. Но сначала помоги избавиться от старика.
— Я подумаю…
Звонка из Москвы она ждала больше месяца.
После разговора с Денисом Аида поняла, что Дон — это не только название реки, и не только уважительное обращение к боссам сицилийской мафии, а еще и уменьшительное от литовского имени Донатас. И удивившее при первом и единственном телефонном разговоре четкое выговаривание слов с головой выдавало инородца, хорошо и правильно выучившего русский язык.
Он позвонил на другой день, после заключения сделки.
— Доброе утро! Вы уже проснулись? — начал он, как и в первый раз.
— Давайте сразу к делу! — отрезала она. — Мне уже порядком поднадоела вся эта история.
— Мне тоже. Но я терплю дольше вашего.
— Верю, но терпение не мой конец, Донатас.
— Откуда вы знаете мое имя? — Он так испугался, что сразу появился акцент. — Заварзин проболтался?
— Он точно не годится в партизаны?
Донатас выругался по-литовски, а она тут же повторила за ним вслух.
— Вы знаете по-нашему? — удивился он.
— Немного, — блефовала Аида. — У меня — мать литовка. — Теперь она тоже тщательно выговаривала слова.
— Это просто замечательно! — порадовался за нее Дон. — Мы могли бы вам помочь с убежищем, на случай…
— Надеюсь, что убежище мне не понадобится, — самоуверенно заявила она.
— Я не думаю так, — возразил Донатас. — Вам предстоит тяжелая работа. Догадываетесь, о чем я?
— Сперанский?
— И не только.
— Игнат?
— Желательно.
— Константин?
Тут он задумался. Она слышала в трубке его тяжелое дыхание.
— Возможно, — наконец выдавил он из себя, — хотя… А впрочем, партизан он действительно никудышный!..
В тот вечер лучше было не высовывать из дому нос. За окнами вьюжило. Неизвестный абстракционист так расписал стекла, что невозможно было разглядеть ртутный столбик на градуснике. А может, уже и не было никакого столбика?
Сперанский обещал прислать за ней машину.
Аида примеряла то одно, то другое платье, не зная, какое выбрать. И с драгоценностями тоже пока не решила. Знала только, что любимый, сапфировый гарнитур сегодня не наденет.
Неожиданно явилась Татьяна, какая-то взлохмаченная, с отмороженной щекой.
— Можно у тебя переночевать? Там уже совсем невыносимо.
— Конечно, только я сейчас уеду.
— Куда? Возьми меня с собой! Аидочка, пожалуйста!
— Не могу.
— Почему?
— Тусовка будет скучная, деловая…
— Ты едешь к Сперанскому? С этой тухлятиной Костей? — Глаза у Татьяны стали злыми. Мокрыми и злыми.
— Да, я еду к Сперанскому, — спокойно подтвердила Аида. — И там будет Константин. А тебе там делать нечего.
— Что? Что ты сказала? — Лицо Татьяны сделалось агрессивным. — Мне там нечего делать? Да знаешь ли ты, что дядя Семен меня нянчил? По-твоему, он не будет мне рад?
— Какое это имеет значение? Встреча сугубо деловая. И тебя, в конце концов, никто туда не звал! — Аида начинала раздражаться, она чувствовала полное непонимание со стороны Танюхи. Она ненавидела в людях беспринципность и бесцеремонность.
— А я сейчас позвоню дяде Семену и спрошу, хочет он меня видеть или нет?
Она сделала два шага к телефону, но Аида швырнула ее на постель и вмазала по обмороженной щеке.
— Мне ведь больно! — в ужасе прошептала Татьяна и разревелась, как малое дитя.
Странные чувства испытывала Аида к этой избалованной дочке покойного банкира. В тот же миг она бросилась к ней. Обняла и принялась укачивать.
— Прости, прости! Я не хотела! Но ты должна сама понимать.
— Ты от меня что-то скрываешь? — всхлипывала Татьяна. — Это помолвка? Ты выйдешь за него замуж?
— Что ты, глупенькая! Какая помолвка? Ничего такого не будет.
— Правда?
— Честное слово! А скоро мы с тобой сядем в самолет и улетим далеко-далеко…
— Мне как-то не верится…
Прибыл шофер. Аида впопыхах натянула глубоко декольтированное платье, жгуче-красного цвета, нацепила рубиновый гарнитур. — Китаянки выходят замуж в красных платьях, — ни с того ни с сего заметила Таня.
— Я — не китаянка.
— А я слышала, как ты однажды базарила с Хуан Жэнем. Клево у тебя получалось!
От неожиданности Аида уронила на пол браслет. Одно звено разорвалось, и камушек закатился под кровать. Искать было некогда. Она швырнула браслет в ящик трюмо и заперла его на ключ.
«Я потеряла каплю крови», — пронеслось у нее в голове. Эта фраза к ней привязалась, и она потом повторяла ее всю дорогу.
— Я с тобой! — заявила Татьяна, когда Аида была готова к выходу. — Подбросишь меня до Волгоградской?
— Может, останешься? Я скоро вернусь.
— Я тут с тоски помру с твоими тетками, а дома у меня — целый ящик виски.
Аида давно заметила, что подруга выставляет напоказ свой алкоголизм, хочет, чтобы ее постоянно жалели.
— Ладно, подброшу…
Она приехала в половине восьмого. Сразу обратила внимание, что Сперанский усилил охрану. Видно, не очень доверял своим гостям.
Заварзины уже были на месте, и Семен Ильич хвастался антиквариатом и редкими картинами. Игнат Александрович прищурил глаз, будто приценивался, а на самом деле мысленно упаковывал каждую вещичку. Константин вылупился, как баран на новые ворота. Оба, и отец и сын, хранили гробовое молчание. Поэтому Сперанский обрадовался, когда увидел Аиду. «Адмиралу» требовался переводчик, чтобы понять аборигенов с недавно открытого острова.