ь первая реклама — над входом в первый кинематограф, где каждый вечер на белом морщинистом экране судорожно и безмолвно умирал белокурый красавец в удивительно сшитом фраке. На зрителей наплывал крупный план — расширенные неподвижные глаза актрисы, ее черные блестящие губы… Потом неслись по экрану кресты, полосы и пятна, тапер, щурясь от дымящейся в зубах папиросы, брал последний, торжественный аккорд, и зрители, слегка ошарашенные увиденным, грустно расходились по домам. И женщины — самые первые женщины века, влюблявшиеся в актеров на экране, — миновали витрину, где всю ночь сидел за столиком Маничино, и уносили в свои супружеские постели воспоминание о его взгляде, нежном и безразличном, и о его свежих розовых губах, никогда не открывавшихся в ответ на приветствия. А после, лежа рядом со своими храпящими мужьями, они неожиданно чувствовали неприязнь — и к актеру, которого видели в кино, и к Маничино. В такие минуты им казалось, что таких существ просто не должно быть на свете — по сравнению с ними живые мужчины кажутся такими пошлыми, а ночь — такой длинной… Время шло, и Маничино из новинки превратился в местную достопримечательность, а потом примелькался настолько, что его почти перестали замечать. В городе появилось несколько автомобилей, дамы сменили огромные шляпы на маленькие, а потом — подумать только! — девушка из хорошей семьи при всех закурила в кафе. Наступил день, когда городской глава вышел на балкон и сказал новобранцам речь. Началась война, но Маничино не призвали в армию, и когда мимо него по площади проходили серые колонны мальчиков, которых он так часто видел вечерами возле кино, он так сочувственно приподнял в их честь рюмку, что один из новобранцев, привыкший к вечному хладнокровию Маничино, вздрогнул и оглянулся. Но тут в колонне кто-то крикнул шутовским фальцетом: «Маничино, айда с нами!» Все засмеялись, а Маничино склонил голову прежним движением. Военные годы он пережил легче и спокойнее всех. Маничино не страдал от недоедания, не интересовался политикой и не вступал в опасные разговоры. Он пил свой коньяк, когда другие посетители кафе довольствовались желудевым кофе — ничего другого Гаэтано предложить не мог. И людям, переживавшим тяжелые времена, казалось, что Маничино просто нелеп. Он стал старомодной, ненужной деталью интерьера, неприятным напоминанием о прежних веселых временах, когда жизнь казалась замечательной новинкой, игрушкой для взрослых. За годы войны выросли дети, и теперь, собираясь на площади у дешевого дансинга, они смотрели на Маничино, как на существо другого мира, бесполезное и нежизнеспособное. Светлые нежные кудри, ясные глаза ничего не знающего о жизни ребенка, старомодная церемонность Маничино, наконец, его костюм тонкого голубого сукна — все это не вызывало у них одобрения. Больше всего их интересовал вкус коньяка в его неизменной рюмке. Войну все реже показывали в кинохронике, игровые фильмы становились все более длинными, исчезли титры, появился звук, Гаэтано разорился и умер, его семья бесследно исчезла в каких-то трущобах на окраине, куда они не могли взять с собой Маничино — его описали вместе с другим имуществом кондитера. И теперь он неподвижно сидел в запертом кафе, кротко ожидая, когда новый арендатор помещения распорядится его судьбой. И однажды весной наступил очень теплый, старомодно-тихий вечер, и дверь кафе открылась. В сумеречный пыльный зал вошла девушка в красном платье, с двумя ведрами и щеткой. Она росла уже после войны и была больше похожа на мальчишку-подростка — никаких нежных округлостей, ни капли той сияющей наивности, которой щеголяли женщины, когда-то впервые увидевшие Маничино. Девушка набрала на кухне воды, составила стулья в пирамиду и начала мыть пол, напевая песенку, слышанную ею в кино. Темнело, но фонари на площади еще не зажигались. Девушка разогнулась, сдула с глаз растрепавшуюся челку… И вдруг у нее сжалось сердце, ей показалось, что за столиком у окна сидит какой-то человек и кивает ей. Она вгляделась и с облегчением узнала Маничино. Девушка подошла, вытирая руки о бедра, продолжая удивляться, что забыла о нем — а ведь когда-то, в детстве…
Маничино рывком приподнял рюмку. Секретный механизм, который бездействовал долгое время, неожиданно начал работать — и девушка пыталась понять, отчего? Быть может, под окнами проехал тяжелый грузовик и стул Маничино содрогнулся? Или она слишком резко двигала столы и стулья? Или (с улыбкой подумала она) Маничино просто соскучился и теперь хотел ее поприветствовать? Во всяком случае, за эти годы в механизме что-то разладилось — девушке показалось, что Маничино сидит на стуле как-то криво, будто собираясь встать, держит голову под необычным углом, и уголки его розового рта непривычно опустились вниз… Не отрываясь взглядом от его глаз, девушка протянула руку и попыталась высвободить рюмку из пальцев Маничино. Она уже предвкушала свой триумф в танцзале — сколько там было шуточек насчет содержимого этой рюмки! Маничино судорожно вздрогнул, и ей показалось, что он пытается вырвать у нее руку. Девушка дернула сильнее и, наконец, отняла у него рюмку. На этот раз она была уверена — с лицом Маничино что-то происходит — он как будто пытался открыть рот… По-прежнему глядя Маничино в глаза, девушка залпом выпила коньяк, и ей показалось, что она проглотила комок огня, как факир из цирка. Ее крика никто не услышал — на площадь как раз ворвался оглушительно стреляющий мотоцикл. Позже, тем же вечером, в кафе зашел новый хозяин со страховым агентом. Они осматривали помещение, обсуждали состояние проводки, и хозяин на все лады ругал безмозглую девицу, которая бросила дверь открытой и улизнула куда-то — в кино, разумеется, или на танцы! И только позже, включив, наконец, свет, они увидели за столиком у самого окна худенькую девушку в коротком красном платье. Она сидела, картинно положив ногу на ногу, облокотясь острыми локтями на стол, и томно попивала из рюмки коньяк. Время от времени девушка легко наклоняла коротко остриженную голову, будто приветствуя поглядывавших в освещенную витрину прохожих. Она не отозвалась на гневный голос хозяина, который требовал ответить, куда она подевала манекен — ту старую, заводную куклу, черт возьми?! И когда он, склонившись, заглянул ей в лицо, девушка ответила ему взглядом ясных карих глаз — совсем новеньких глаз, стеклянных, нежных и наивных.
INFO
Главный редактор
Евгений КУЗЬМИН
Художники
Анатолий АДАШЕВ
Александр ШАХГЕЛДЯН
Верстка
Сергей ФИЛАТОВ
Технолог
Екатерина ТРУХАНОВА
Адрес редакции 125015, Москва,
ул. Новодмитровская, 5а, офис 1607
Телефоны редакции 285-8884, 285-4706
Телефоны для размещения 285-8807, 285-4706 рекламы
E-mail iskatel@orc.ru
Учредитель журнала
ООО «Издательский дом «ИСКАТЕЛЬ»
Издатель
ООО «Издательство «МИР «ИСКАТЕЛЯ»
© «Издательство «МИР «ИСКАТЕЛЯ»
ISSN 0130-66-34
Свидетельство Комитета Российской Федерации
по печати о регистрации журнала
№ 015090 от 18 июля 1996 г
Распространяется во всех регионах России,
на территории СНГ и в других странах
Подписано в печать 31.01.2000. Формат 84x108 1/32.
Печать офсетная. Бумага газетная. Усл. печ. л. 8,4.
Тираж 22000 экз. Лицензия № 071275.
Заказ № 29171.
Адрес редакции.
125015, Москва, Новодмитровская ул., 5а Телефон. 285-88-84.
Отпечатано с готовых диапозитивов
в типографии АО «Молодая гвардия»
103030, Москва, К-30, Сущевская ул, 21
Сканирование и обработка CRAZY_BOTAN
FB2 — mefysto, 2025