— Что «и»? — как-то очень быстро переспросил водитель.
— Ну я не знаю, что «и»… Вам виднее, что вы делаете после того, как ее привозите!
— Мы ничего не делаем! — теперь уже очень быстро ответил он.
Дворецкий усмехнулся:
— Я не муж, мне можно говорить правду!
— Что вы имеете в виду?
— А вы?
— Я?.. Ничего…
— И я то же самое… Так, что же вы делаете после того, как привозите ее сюда по пятницам сразу после обеда?
— Уезжаю.
— Сразу?
— Да… То есть не совсем. — И пояснил: — К ним по пятницам приезжают в гости друзья, и я готовлю к их приезду баню. Но это же быстро — час, полтора и все. Уезжаю…
— Денис Александрович, а у вас оружие есть? — неожиданно спросил Гладышев.
— Да. — И он быстро распахнул левый борт своего длинного кашемирового пальто, сунул туда руку, но так и не успел ее вытащить обратно, потому что увидел три направленных на него пистолета.
— Спокойно! — ледяным голосом остановил его Дворецкий.
— Не надо резких движений!
— Ребят, вы чего?! — Вопрос повис в воздухе.
Вместо ответа Юра откинул борт его пальто, из наплечной кабуры вытащил пистолет, понюхал ствол и передал оружие Гладышеву, еле заметно отрицательно покачав головой.
— А какие у Ирины Георгиевны были отношения с мужем?
— Хорошие, наверное. Она мне про свои отношения к мужу ничего не говорила.
— Вы его хорошо знаете?
— С чего бы? Я же ее вожу, не его.
— И что муж за человек сказать не можете?
— Да черт его знает!? Мужик как мужик. В годах уже.
— Он что, намного ее старше?
— Ей и тридцати еще нет, а ему лет пятьдесят.
— А кем он работает?
— Преподает в каком-то институте.
Осмотр дома Тополевых ничего не дал. Он только подтвердил мнение Дворецкого о том, что некоторые живут подозрительно хорошо. Поэтому подозрительно плохо и кончают.
На стене холла на втором этаже Юра увидел фотографию — на фоне моря высокий худощавый мужчина в шортах и длинной незаправленной футболке держит на руках улыбающегося ребенка лет трех. Рядом, но как-то отстраненно, в обтягивающих джинсовых шортах и просторной рубашке, завязанной узлом на животе, стоит молодая красивая белокурая женщина и выдавливает из себя улыбку. Чувствуется, что фотографироваться ей не хочется. Мужчина не молод. Если не знать, что он отец, вполне можно принять за дедушку. Ребенок очень похож на отца. На мать — только светлыми волосиками.
Дворецкий спустился вниз, и в этот момент зазвонил телефон. Юра снял трубку:
— Слушаю вас!
— Это вы, Денис? — спросил приятный мужской голос, и не успел Дворецкий ничего ответить, как у него снова спросили: — Вы еще не уехали?
— Это не Денис.
— А кто это? — Голос заметно похолодел.
— Старший лейтенант Дворецкий. Отдел по расследованию убийств.
— Что вы делаете в моем доме? — Из холодного голос стал ледяным.
— Насколько я понял, вы — Тополев? — вместо ответа спросил Дворецкий.
— Да, я Тополев. А могу я узнать, что вас привело в мой дом?
— Ваша жена убита.
Тополев подъехал через полчаса на черной «Волге».
Это был невысокий, сутуловатый мужчина, несколько старше, чем выглядел на фотографии, одетый в светлый плащ, бежевый костюм и коричневые ботинки на толстой подошве. Вокруг шеи у него был повязан платок.
— Где она?
Они подошли к трупу, и Дворецкий откинул простыню, на которой в области головы в нескольких местах проступили маленькие красные пятнышки.
— Боже мой, Боже мой, Боже мой… — скороговоркой проговорил Тополев. — Иришка, Боже мой… — Потом как-то неопределенно махнул рукой и жестом пригласил Дворецкого в дом.
— С Иришей мы познакомились десять лет назад. Я — заведующий кафедрой высшей математики строительного института, доктор наук, профессор, сорокадвухлетний вдовец, и она — восемнадцатилетняя красотка. Все было как в кино — роман студентки с профессором, которым не перемывали косточки только ленивые. Потом свадьба, медовый месяц на берегу Черного моря. Несколько лет пролетело как сон. Ириша вся была в работе, сделала очень хорошую карьеру… — Тополев замолчал. — У нас началась жизнь, о которой многие не могут даже мечтать… Да… — Тополев опустил голову. — Не думал, что это случится так быстро.
— Простите?
— Ее бизнес. Насколько я знаю, в их фирме крутились очень большие деньги. А где большие деньги, там большой риск. А она, понимаете, очень резкая, легко возбудимая женщина. По большому счету, она очень плохо умеет контактировать с людьми. Она даже не смогла найти контакт с моей матерью. Когда родился Игорек, Ириша очень мало с ним сидела. Работа… — Он развел руками. — Мы хотели нанять няню, но мама сказала, что будет ухаживать за внуком сама. А на выходные мы забирали его сюда. Так что вот… Голова-то на плечах у нее есть, причем голова очень светлая, иначе она не сделала бы такой карьеры. Но вот с людьми… Она очень дерзкая, за словом в карман не полезет, говорит все что думает, а это мало кому может понравиться… Я ее неоднократно предупреждал, что стоило бы изменить свое отношение к окружающим. Но разве женщины прислушиваются к советам?! Тем более, когда эти советы идут от их близких… Она мне несколько раз рассказывала о конфликтах то с поставщиками, то с заказчиками…
— Кого-то конкретно вы можете назвать?
— Вы знаете, какие-то фирмы и фамилии звучали. Но я очень от этого далек. Мне незачем это было запоминать. Так, принимал к сведению… Предупреждал, правда, постоянно, что не стоит лезть на рожон. Но… — Тополев обреченно развел руками. — Может, вам стоило бы съездить к ней на работу, там поговорить?.. — И спохватился: — Господи, о чем это я?! А то вы без меня не знаете, что делать…
— С одним человеком из ее фирмы мы уже разговаривали. Но он… — как бы между прочим начал Дворецкий, не предполагая, какую бурную реакцию вызовут его слова.
Тополев быстро перебил:
— Вы имеете в виду ее водителя? Если вас интересует мое мнение — это достаточно мерзкий тип… Вы не подумайте, я говорю не как муж, которому этот, с вашего позволения, кобель наставил рога. Хотя это совсем неприятно, но сложно ждать чего-нибудь другого, когда муж почти на двадцать пять лет старше жены. От природы не уйдешь. Я подозревал, что Ириша не всегда была мне верна. Но, знаете, я старался… Нет, не то чтобы закрывать на все глаза, на это очень сложно закрыть глаза, я постарался войти в ее положение. Я же ученый, к тому же занимаюсь очень точными науками и знаю, что все в природе находится в равновесии, вернее, стремится к равновесию. У меня до встречи с Иришей было очень много женщин… — Тополев тяжело вздохнул и закурил. — И я как-то, это было года два или три назад, для себя решил — я, будучи молодым, мог себе это все позволить, почему же она не может?! Чем она хуже меня?! И, знаете, я успокоился. Главное, что я ее люблю, что она рядом со мной, что у нас есть ребенок, мы его любим… Да и, в конце-то концов, я уже не в том возрасте, чтобы разводиться и пытаться заводить новую семью. Кому и зачем это нужно?! — И неожиданно закончил: — А иногда я ловил себя на мысли, что отношусь к Ирише как к дочери… Это глупо, наверное… — У него навернулись слезы. — Простите. Я сейчас. Да-а-а. Э-хе-хех. Иришка, Иришка… Изи-ните…
Он вытер глаза, заново прикурил потухшую сигарету, глубоко затянулся, закашлялся и вдавил сигарету в пепельницу.
— Не обращайте на меня внимания… Спрашивайте все, что считаете нужным… Я понимаю, как вам важно знать все подробности.
— Значит, вы знали, что у вашей жены с водителем был роман?
— Не знаю, роман это был или пошленькая пьеска, но то, что они спали, — это факт… Ей очень понравилась моя идея возобновить старую традицию и устраивать по пятницам банные дни. Она практически уцепилась за нее. И только потом я понял, зачем ей это было нужно. Чтобы иметь возможность приезжать домой пораньше, якобы для подготовки бани. Это называлось — идти мне навстречу… В эти дни приезжали мои старые друзья.
— А вы давно заметили, что отношения между вашей женой и водителем перешли границы служебных?
— Да практически сразу, как только он стал ее возить. Вы же видели, что это за жеребец. От него сложно ожидать чего-нибудь другого, как ни совращения чужих жен… Да и у Иришки глаза снова засверкали…
— Снова?
— Я ее очень хорошо изучил. Столько лет прожили вместе. И как у нее завязывался новый роман, так в глазах появлялся специфический блеск удовлетворенной плоти. Женщины — они же самки. И никуда нам от этого не деться.
Эксперт-криминалист Предвечный ждал Дворецкого и Гладышева у ворот.
— Есть что-нибудь? — сразу спросил у него Юра.
— Ничего конкретного. В тот дом, — Предвечный показал рукой на недостроенный особняк, расположенный через два дома левее тополевского, — я даже не смог попасть. На входе железная дверь, на окнах — решетки. Я осмотрел замки — не похоже, что их вскрывали… С тем картина не намного интересней, — он махнул в сторону дома, расположенного правее. — Там тоже, правда, запертая железная дверь, но решетки только на окнах первого этажа. А рядом валяется металлическая лестница. Ее высоты как раз хватает до окон второго. Я залез. Из окон, что выходят на улицу, обзор великолепный. Двор Тополевых как на ладони. Стреляй — не хочу. — Предвечный поправил очки. — Но есть одно «но».
— Какое?
— Никаких следов…
— Он или импотент, или имеет отношение к убийству. — Дворецкий захлопнул дверцу и завел машину.
— Думаешь, третье исключено? — улыбнулся Гладышев.
— Первый раз вижу мужика, который так спокойно рассуждает о романах своей жены. «В глазах появлялся специфический блеск удовлетворенной плоти». Надо будет запомнить…
— Ага, запомни, и в зеркало на себя посматривай после удовлетворения плоти. — Гладышев приоткрыл окно.
— Крайней, — добавил Петренко с заднего сиденья.
— Ну, блин, умны… — Дворецкий резко вырулил на дорогу.
Что конкретно Дворецкий и Гладышев хотели выяснить в институте, где преподавал Тополев, они сами до конца отчетливо не пред