— Ребят, я чего-то не понимаю… Вы меня в чем-то подозреваете?
— А есть в чем?
— Нет. Честное слово, нет. — Астахов приложил руку к груди.
— А чего же тогда темните?
— Да я не темню. Может, и правда я в тот день и не был в администрации?! Целыми днями мотаешься туда-сюда. Разве все упомнишь?..
Он сидел уже в напряженной позе и переводил вопросительный взгляд с Дворецкого на Петренко.
— И все же?
— Это очень важно?
— По пустяку мы бы к вам не приехали.
— Оно, конечно, верно… — И неожиданно спросил: — Это останется между нами?
— Смотря что!
— Клянусь вам, ничего противозаконного я не совершал. И это мое личное дело. Личное, понимаете?
— Пока нет.
Он надолго замолчал.
— Я был у своей первой жены. — Фраза далась Астахову с трудом.
— И это нужно держать в тайне? — удивился Петренко.
— Да. То есть нет, конечно. — И его прорвало: — У меня сейчас второй брак. Она на восемнадцать лет меня моложе. Мне сорок три. Как-то все по-дурацки выходит. В общем, после того, как у нас родился ребенок, она поставила условие, чтобы с первой семьей я не поддерживал никаких отношений. И я-то, дурак, на это согласился. А потом понял, что не могу без тех детей. У меня их двое. Старшему одиннадцать. Младшей восемь. Идиотское положение…
— И вы вчера к ним ездили?
— Ну да. Я стараюсь приезжать, когда жены нет дома. Первой, я имею в виду. Покупаю всяких подарков. — Он махнул рукой. — Все идет наперекосяк… Поймите меня правильно, моя вторая жена раньше работала в этом магазине, у нее здесь полно подружек, и я бы не хотел, чтобы каким-то образом до нее дошли разговоры, что я посещаю свою первую семью. — И затравленным взглядом посмотрел на Дворецкого. — Как мужчина мужчину вы меня понимаете?
Директор школы в расстегнутом длинном плаще напоминал двухстворчатый платяной шкаф с приоткрытыми дверцами. Ему было лет под шестьдесят, и когда он столкнулся с Дворецким и Петренко в дверях своего кабинета, то загородил весь проем. Не дожидаясь вопросов, директор пробасил:
— Меня нет. Это мираж. Все вопросы к завучу… Если вы по поводу канализации, то к завхозу.
Дворецкий показал удостоверение и представился.
— Ну елки-палки! Ребята, без ножа режете. У меня в гороно совещание. Обсуждать будем серьезные проблемы. Я докладчик… Мои засранцы опять куда-то вляпались?
— Нам надо уточнить всего один маленький моментик. Вы давно в этой школе работаете?
— С момента открытия. В следующем году нашей школе тридцать лет. А что такое-то?
Дворецкий протянул фотографию.
— Не помните, была ли эта женщина вашей ученицей? — И пояснил: — Она закончила школу в восемьдесят восьмом году. Десятый «Б».
Директор, не забирая фотографии, в упор посмотрел на Дворецкого.
— Ну вы даете! У меня каждый год по сто человек выпускаются! А это двенадцать лет назад было. Всех разве упомнишь?!
— Посмотрите все-таки. Мало ли…
Директор достал массивные очки из внутреннего кармана пиджака.
— Давайте посмотрим… Тэк-тэк… Что-то такое смутное припоминается… А она, случайно, не спортсменкой была?
— Все может быть.
— Вроде лицо знакомое… А что, вообще, от меня надо-то?
— Нужно, чтобы вы сказали, училась она у вас или нет. Если да, то как ее фамилия.
— Знаете что, у меня есть учительница начальных классов — Завадская Валентина Анатольевна. Если не ошибаюсь, она примерно в те же года заканчивала нашу школу. И потом после педучилища я ее взял к себе. Поговорите с ней. Она должна помнить. — Он вернул фотографию Дворецкому и посмотрел на часы. — Через десять минут перерыв. Занятия у нее в одиннадцатом кабинете. Это первый этаж…
— …Конечно знаю. Мы с ней учились в параллельных классах. — Завадская положила фотографию перед собой на раскрытую страницу школьного журнала. Она сидела за учительским столом, а Дворецкий и Петренко еле уместились напротив нее за маленькими партами. — Ну да. Светка Филатова из десятого «Б».
— Это ее девичья фамилия?
— А, по-моему, она замуж так и не вышла. По крайней мере, я ничего про это не знаю.
— Вы ее давно последний раз видели?
— Да уж порядком. Года два назад. И то мельком. Тогда она точно замужем не была. Может, конечно, сейчас и вышла.
— А работает где, не знаете?
— Работает? Вот это сложно сказать… Понимаете, Светка всегда была какой-то не от мира сего. Всю жизнь ее преследует комплекс лидерства. Она во всем всегда хотела быть первой. А таким тяжело живется… Мы с ней в свое время были очень близкими подружками. Помните, как у Пушкина — «Они сошлись вода и пламень…». Она всегда этим пламенем и была. Я даже не знаю, почему она меня выбрала в свои подруги… — И, перехватив недоуменный взгляд Дворецкого, пояснила: — Да, именно выбрала. Наверное, как полную противоположность себе. Противоположности же притягиваются. Как в физике — минус к плюсу, плюс к минусу… Она хотела, чтобы у нее обязательно был верный оруженосец. Санчо Панса… Вот я им и стала… А так… — Завадская задумалась. — Я бы не сказала, что у нее было много подруг. Она никого близко к себе не подпускала. Она как-то странно завоевывала лидерство — очень быстро располагала к себе, влезала в душу и одновременно всех держала на расстоянии. Создавалось впечатление, что она настолько всех старше… какая-то умудренная годами женщина, а все мы ей нужны только для достижения каких-то целей… Она была… — И неожиданно выдала: — Одинокой волчицей…
Повисло тягостное молчание. Валентина Анатольевна взяла фотографию и отрешенно, будто рядом с ней никого больше не было, пыталась поставить ее на неровно обрезанный край. Фотография удерживалась в таком положении долю секунды и потом медленно падала на журнал лицевой стороной вниз, словно не хотела, чтобы смотрели на изображение молодой симпатичной женщины в спортивном костюме.
Паузу нарушил Петренкно:
— Вы сказали, что она во всем хотела быть первой…
— Да, именно так оно и было… И в учебе — она почти все время училась только на «отлично», и в компании — она хотела, чтобы все ребята любили только ее, и потом, когда она увлеклась спортом, хотела достичь каких-то заоблачных результатов. Мастером спорта стала.
— Каким видом она занималась?
— Биатлоном.
— Биатлоном? — Дворецкий и Петренко быстро переглянулись. Юра покачал головой. — Вы так нам и не сказали, где она работает.
— Я не знаю, но думаю, что нигде. Комплекс лидерства мешает. Когда мы с ней еще поддерживали отношения, она мне жаловалась, что везде ее недооценивают. Вот она из конторы в контору и металась, искала, где ее по-настоящему оценят. Но, по-моему, так нигде и не оценили…
— А на что же она живет, если нигде не работает?
— Не знаю, на что, но она никогда не бедствовала. Особенно в последнее время…
— Может, мужчины ее содержат? — предположил Дворецкий.
— Все может быть… Она всегда старалась одеваться по моде, а уж сейчас и подавно. Выбор-то громадный, только деньги нужны… Несколько раз видела ее за рулем одной и той же машины… Наверное, ее…
— А что у нее за машина? — поинтересовался Петренко.
— Я не разбираюсь, но какая-то иномарка… — Неожиданно лицо Завадской стало жестким. — Хотите правду? — И не дожидаясь, пока ей что-то ответят, произнесла: — Меня ее судьба абсолютно не интересует. Она сама выбрала себе эту жизнь и пусть живет как хочет.
— Но она же ваша подруга…
— Была, — отрезала она. — Лет семь мы с ней не поддерживаем никаких отношений. В лучшем случае «здрасьте-до свидания»… — И снова ее голос стал мягким. — Это наши, бабские проблемы… Я понимаю, вы ребята серьезные и организация у вас серьезная, и Светка, значит, влипла во что-то серьезное. Иначе вы бы ей не интересовались. Поэтому так все подробно вам и рассказываю… Я давно уже чувствовала, что куда-нибудь она да и влезет… То, что в ней всегда бурлило, обязательно нашло бы какой-нибудь выход…
Или в ту, или в другую сторону… Вот и нашло… Но, наверное, в другую… — Завадская снова поставила фотографию — снова она медленно завалилась — и спросила: — Что она такого натворила?
— Ничего определенного мы пока сказать не можем… Работаем…
— А вы знаете, все что Бог ни делает — все к лучшему!
— Это вы о чем? — удивился Дворецкий.
— Познакомилась я с парнем. — Она улыбнулась. — Это уже давно было, я только начала в школе работать. Встречались мы с ним. Хорошие были отношения. Пока она об этом не узнала. Пристала — познакомь да познакомь. Я-то по наивности и познакомила. — Завадская перевела взгляд с Дворецкого на Петренко. — А дальше вы, наверное, уже поняли, что произошло. А что самое главное-то — она его в себя влюбила, а потом, когда он ей надоел — знаете, как игрушка, — она его быстренько отшила. Он опять ко мне, но тут уж я ему сразу от ворот поворот… Такая вот Светкина натура — собака на сене…
Вернувшись, Дворецкий позвонил в отдел регистрации личного автотранспорта и через несколько минут располагал информацией, что за Филатовой Светланой Тимофеевной числился темно-коричневый «Опель-кадет» восемьдесят девятого года выпуска, который чуть более двух недель назад был снят с учета.
Первый минус есть. Точнее, это уже второй. По адресу Филатовой, который указала Завадская, никто дверь в квартиру не открыл. Соседи сказали, что такая здесь проживает, но последнее время ее что-то не было видно. Уехала? Все может быть… Она же такая чудная… С большими странностями… Уже лет тридцать, а ни мужа, ни детей…
Дворецкий порылся в телефонном справочнике, снова снял трубку и набрал номер телефона домоуправления, к которому относился дом Филатовой. И очень быстро выяснил, что из своей квартиры она десять дней назад выписалась и, по всей видимости, квартиру продала, потому что уже приходил какой-то мужчина, узнавал, какие нужны документы, чтобы прописать в эту квартиру своего сына.
И третий минус не замедлил появиться.
Похоже, Филатова успела обрубить все концы. Ни машины, ни квартиры…