трубку. По всей видимости, Донатас дал ей самые положительные характеристики, иначе как объяснить, что Нечаев стал с ней советоваться по самым щекотливым вопросам. Нет, с каким юношей переспать сегодня ночью, тут ему советов не требуется, а вот например, что делать с литовским компаньоном, который в последнее время выказывает непочтительность и даже строптивость, кроме того позволяет себе в его присутствии антирусские выпады? Она обещала по этому «щекотливому» вопросу связаться с Доном. Он оставил ей телефон испанского отеля на тот случай, если кто-нибудь из литовских друзей захочет с ним связаться.
Она позвонила ему вчера вечером и взволнованным голосом произнесла: «Юрий Анатольевич, вам угрожает смертельная опасность! Наш общий друг советует вам перебраться с восточного побережья на южное. В Андалузии тоже можно неплохо отдохнуть». Она слышала в трубке его тяжелое, со свистом, дыхание. «Неужели этот мерзавец-компаньон!» — начал кричать Нечаев, но она не дала ему докончить фразу. «Не волнуйтесь, Юрий Анатольевич. Я берусь сама все уладить, только мне потребуется для этого определенная сумма…» — «Сколько угодно, голубушка! Завтра же получите у моей супруги!» И на прощание она напомнила: «Следуйте совету нашего общего друга. И приятного вам отдыха».
Дело сделано, и теперь поздно отступать. Жаль только, мало попросила, но большая сумма могла вызвать подозрение. А вот дальнейший ход событий непредсказуем. Она не знает, насколько старые приятели, Дон и Нечаев, сейчас завязаны в деловых отношения. И как отразится ее блеф на их дальнейшей дружбе. А вот в том, что Юрий Анатольевич по возвращении из Испании предпримет выпад против своего мерзавца-компаньона, сомневаться не приходится. В общем, без заварухи вряд ли обойдется.
Перед домом нотариуса она решила выкурить сигарету. Спустилась на ступеньку к реке. Заметила, что вода прибывает. Живя в этом городе, больше всего боялась наводнения, ведь плавать совсем не умеет. Родилась, можно сказать, в степи.
Несмотря на конец июля, ночи стоят совсем не темные. Небо сегодня лилово-розовое, с неповторимыми мазками облаков, какие бывают только на Балтике. А вдали чернеет купол мечети с двумя минаретами. Надо бы сводить туда Патимат, чтобы помолилась. Она давно хочет, но одна боится заблудиться. А Родьке все некогда. Сначала он был занят своей поэтессой, а теперь поисками поэтессы.
Аида резко обернулась к дому нотариуса. В окнах горел свет, и ей показалось, что на втором этаже мелькнул силуэт мужчины. Она на миг призадумалась. «У его жены любовник? Почему бы не поразвлечься бедной женщине? И мне нет до этого никакого дела».
Она бодрым шагом подошла к двери и нажала кнопку звонка…
Хозяйка оказалась на редкость приветливой и гостеприимной. Они сидели в огромной, неуютной гостиной под статуей Афродиты.
— Соображаем на троих, — пошутила Аида, смакуя коньяк и не забывая о смачном литовском акценте.
Деньги уже лежали у нее в сумочке, и она могла бы расслабиться, но играть — так играть до конца.
— Может, останетесь ночевать? — предложила Соня. — Уже поздно, а вы с такими деньгами.
Предложение ей показалось заманчивым. Такие женщины, как Соня, нравились Аиде. Вполне современная и очень привлекательная. Они могли бы утереть нос ее мужу-гомику. У него своя компания, а у них теперь — своя. Но присутствие в доме кого-то третьего помешало девушке сделать шаг навстречу, тем более что этот кто-то до сих пор не появился и ничем не выдал себя.
— Я живу совсем близко от вас, — отказалась она от заманчивого предложения, — минут пятнадцать ходьбы.
— И все же странно, Инга…
Соня вдруг умолкла, потому что на лестнице раздались шаги. Ее будто подменили, из добродушной, словоохотливой хозяйки она превратилась в маленького запуганного зверька.
Для страховки Аида придвинула к себе сумочку и щелкнула замком.
— Добрый всем вечерок! — с улыбкой произнес Май-ринг.
— Знакомитесь! Это Марк! А это Инга!
— Очень приятно, — не забывая об акценте, протянула ему руку Аида.
— Мне стало скучно там, наверху. — Марк закурил и, накрыв дрожащую руку Софьи своей рукой, спросил: — И что нам теперь скрывать? Когда твой муж вернется из Испании, ты объявишь ему о разводе.
Соня не понимала, что происходит. Марк плел полную ахинею. Она не собирается разводиться с мужем. И у него, между прочим, тоже имеется жена. Значит, эта ахинея рассчитана на Ингу? Но зачем? Зачем он вообще обнаружил себя и влез в их пустую, полусветскую беседу?
— Мы вас утомляем? — обратился он к девушке и посмотрел ей прямо в глаза.
— Нисколько, — возразила девушка, — я люблю мелодрамы, но мне пора идти. Было приятно провести с вами время.
Она вышла в ночь совершенно опустошенная. Несколько раз оглянулась на дом нотариуса. Ей казалось, что Марк преследует ее и хочет отомстить за брата. Аида прибавила шаг. До дома было вовсе не близко, а метро уже не работало. На Невском, несмотря на второй час ночи, фланировал народ. Люди шли к разводным мостам. Люди были веселы и беспечны. Теплая, балтийская ночь располагала к беспечности. Какой-то едва оперившийся подросток со скейтом под мышкой говорил своему дружку: «Москва это круто! Особенно Горбушка! Ну, полный пинцет!» — «А Питер все равно круче!» — возражал дружок, патриот родного города.
Возле ночного клуба полуголые девушки-стриптизерши дышали свежим воздухом. Каждая держала по огромному букету цветов, награду за красоту и гибкость их молодых тел. К весело щебечущей стайке, источающей изысканные ароматы духов, прибился одноногий вонючий бомж. Одна из девушек, видимо, самая сердобольная, вернулась в клуб и вынесла старику бумажный пакет с какой-то снедью. Бомж громко чавкал и рассказывал посерьезневшим красавицам историю своей несчастной жизни. Сердобольная обронила слезу, а другая вздохнула: «Кто знает, что ждет нас впереди? Век-то наш недолог».
Две проститутки, блондинка в черном платье, а брюнетка — в белом (любимые цвета политиков, банкиров и прочих деловых людей) уговаривали двух инертных англичан. Тех интересовало, есть ли в квартире, куда их приведут, ванна и горячая вода. Сантехнические вопросы иногда стоят острее, чем сексуальные, особенно в Англии.
Компания подвыпивших китайцев горячо обсуждала одного из своих товарищей, который промотал все деньги, отведенные ему на учебу государством. И теперь на родине его ждала смертная казнь.
Старая еврейская чета, похожая на двух черепашек, вставших вдруг на задние лапы, едва передвигалась. «Мы опять опоздаем, Изя, — упрекала старушка, — а все потому, что ты долго искал свой носок, прямо как маленький!» — «Куда нам торопиться, Роза? На тот, главный мост, мы всегда с тобой успеем», — отвечал мудрец Изя.
Аида свернула в темный, незнакомый переулок. «Рано или поздно придется отсюда уехать, — сказала она себе. — Пора искать новое пристанище». Господи, как она любила этот город! Его площади, дворцы, каналы, мосты, кафешки… Его людей. Поразительная штука, оказывается, Аида любит людей!
— Я больше так не могу! — крикнула она в пустоту переулка, дома которого, по всей видимости, были учреждениями, необитаемыми в это время суток. — Я больше не могу!
Аида опустилась на колени перед каким-то столбом с давно угасшими фонарями.
На другое утро ей пришлось пить капуччино в одиночестве. Марк так и не появился, а Люда почему-то нервничала. К тому же ее любимый столик, рядом с пираньями, оказался занятым. Там сидели двое незнакомых парней в выцветших футболках, с хорошо накачанными бицепсами.
Зато ей составила компанию барменша Вера, не забыв стрельнуть сигарету.
— А что сегодня с Людой? Не выспалась, что ли? — поинтересовалась Аида.
— Не обращай внимания! — махнула рукой Вера. — Мало ли какие неприятности. Я не любопытная. Захочет — сама расскажет.
— А это что за красавцы? — кивнула она в сторону парней.
— Кто их знает? Они вчера здесь появились в обед. Наверно, понравилось.
— Приезжие?
— Кажется.
— Жаль, что ты не любопытная.
Парни Аиду настораживали все больше и больше. Их завтрак слишком затянулся.
— Если мы немного помолчим и прислушаемся к их болтовне, я смогу определить, из каких они мест.
— Да-да, мне Марк рассказывал о твоих необыкновенных способностях! — никак не умолкала барменша.
Аида не ответила, а только приложила палец к губам.
Веры хватило на пару минут. Парней волновала международная политика. Они были возмущены вероломством НАТО на Балканах и называли Клинтона «американский Х…СОС», хотя всем известно, что дела обстоят иначе.
Вера зажала рукой рот, чтобы снова не рассмеяться. Аиде же было не до смеха.
— Уральский говор, — едва выдавила она из себя.
Она уговорила себя не впадать раньше времени в панику. Эти парни могут оказаться случайными туристами.
— Хотела бы я также во всем разбираться, — опять начала балаболить Вера.
— Во всем разобраться невозможно, — заметила Аида.
Почему-то все сегодня настораживало.
В такие дни надо быть предельно осторожной. Она решила, что самое разумное — вернуться домой. Но затравленный, несчастный вид Патимат разъедал ее сердце. Родька опять до ночи шлялся по моргам. И опять безуспешно. Нет, домой она не вернется. Даже если врубит на всю катушку «хэви-металл», ничто не поможет. Дом ей стал совсем чужим.
Она выбрала ближайший антикварный магазин. Твердо решила, что ни копейки больше не потратит на старинные безделушки, а станет обычным музейным зрителем. Ей сразу приглянулся набор фаянсовых сухарниц в стиле модерн, в виде морских раковин, расписанных в пастельных тонах. Обожала подобные вещи, но слово, даже данное самой себе, она не смела нарушить.
Сухарницы настроили мысли на определенную волну. Старые вещи всегда дают почву для раздумий. Марк, должно быть, теперь презирает ее. Что он там плел на счет развода Сони с Нечаевым?
Уже не в первый раз она ловила себя на мысли, что люди, окружающие ее, кажутся ей наивными и доверчивыми. Может, дело в ней самой, в ее болезненной подозрительности и скрупулезном расчете? Ведь до чего дошло, какие-то посторонние парни в кафе, мирно беседующие о международной политике, вызвали целую бурю сомнений.