— Еще будете звонить? — осторожно поинтересовалась она с заискивающей улыбкой. Глаза пожилой дамы теперь разглядывали девушку с интересом.
— Нет. — Аида уже направилась к двери, но вдруг неожиданно обернулась. — А почему бы вам не перевезти Валентина Алексеевича на дачу? Ему полезен свежий воздух…
— У нас нет дачи, деточка, — немного свысока ответила дама. — И никогда не было. Валя — домосед и порядочный лентяй. А я, знаете ли, тоже не сторонница всяких там огородиков с клубникой и крыжовником. Мне чуждо все мещанское…
Спускаясь в лифте, Аида подумала: «Может быть, у него и в самом деле шарики за ролики заехали. Вот бы Мадьяр посмеялся над моей осторожностью и нерешительностью!».
Аида закрылась у себя в комнате и поставила музыку. Не терпелось отделаться от тяжелых мыслей. И это ей удалось.
Семеро немецких музыкантов из группы «Ин Экстремо» семь лет бродили по Европе, играя на ярмарках средневековую музыку на старинных инструментах. Они вели раскопки в архивах разных городов, выискивая драгоценные ноты и стихи давно забытых песен. Они пели на старонемецком, на старофранцузском, на старонорвежском, на провансальском и на латыни. Они называли себя вагантами. Их одежды время от времени превращались в лохмотья. Их не редко забирали в полицию. И вот однажды, всего-то год назад, им удалось на собственные сбережения записать ярмарочный концерт в городишке Руннебург на Вайсензее и издать пятьсот компакт-дисков. Один из них Аида сейчас слушала. И уносилась на пятьсот лет назад.
Теперь парни стали знаменитыми и записали два студийных альбома. Почему она ничего не знала о них раньше? Семь лет назад она тоже бродяжничала, а вот общаться приходилось со всяким сбродом. От этих же немецких ребят, исходили свет и тепло. Свет и тепло, которых так не хватало ей всю жизнь. Они обязательно взяли бы ее с собой. Ведь языков она знает, пожалуй, больше и говорит на них без акцента, а голосом и музыкальным слухом Господь ее тоже не обделил.
Она слушала, как в жестяную банку падают монеты и парни благодарят почтенную публику: «Данке шен! Данке шен!» И девушка вдруг разрыдалась от собственного бессилия, от неумения что-то исправить в своей судьбе. Она никогда еще не чувствовала себя такой слабой и разбитой.
Потом провалилась в глубокий, темный сон.
Ее опять разбудил телефон, и опять это был Вах.
Она со сна плохо соображала, а он почему-то кричал шепотом:
— Инга, ты слышишь меня? Только не перебивай! В «Лягушатнике: будет засада! Не смей туда ходить! Ты меня слышишь? И вообще…
Он не договорил. Кто-то грязно сматерился. Автоматная очередь. Дикий женский крик. Трубку повесили. Писклявые гудки.
Она закрыла лицо руками и стала раскачиваться из стороны в сторону. «Это… его мать… кричал», — медленно доходило до ее сознания.
Сумочка с пистолетом лежала рядом, на полу.
Когда выбежала во двор, в подворотню въезжал «Москвич» Ивана.
— Далеко собралась?
— Как ты во время! Давай быстро на Лиговский!
Во дворе Харитоновского дома стояли милицейские машины и «скорая помощь». Иван и Аида подоспели к выносу тел. Два трупа на носилках были накрыты белыми простынями, и невозможно было определить, где сын, а где мать. Правда, с одних носилок свешивалась высохшая женская рука в черном рукаве.
— Что с тобой? Тебя всю трясет! Ну-ка, давай в машину!
Она не стала ему ничего объяснять. Самой бы разобраться! Утром она сама намеревалась расстрелять и Ваха, и его мамашу, и рука бы не дрогнула. У Харитоновых не оказалось дачи, и это их спасло. Вернее, отсрочило убийство на несколько часов. Что же с ней произошло за это время? Почему ее, привыкшую к крови и трупам, так лихорадит? Это даже противно ей самой!
— Твои хорошие знакомые?
Неужели он не понимает, что ее надо оставить в покое?!
— П-пойди узн-най, что случилось…
Этого еще не хватало! Заик она с детства презирает! Заики — олицетворение сирых и убогих! М-мерзость! М-мер-зость! МЕРЗОСТЬ! Так-то лучше!
Она очнулась в своей комнате. Рядом сидел Иван.
— Что там на Лиговском?
— Обычное ограбление.
— Ограбление? С чего ты взял?
— У хозяина квартиры водились денежки и не малые. Так сказали соседи.
— Ограбление — это версия соседей.
— Ну, да. Соседи иногда бывают похлеще сыщиков. Выстрелы услышала соседка снизу. Она в это время стояла на балконе. Из подъезда выбежали трое и сели в машину. Судя по описанию, автомобиль крутой, иномарка цвета кофе с молоком.
— А убийц-то она разглядела?
— Не успела. Слишком быстро все произошло, и машина их ждала у самого крыльца. Сказала только, что двое молодых парней, а третий вроде постарше, и, как ей показалось, с лысиной.
— Все правильно. Парням вряд ли бы открыли, а солидному человеку, да еще с лысиной, как откажешь? Номер машины бабулька не запомнила?
— Почему бабулька? Соседка твоего знакомого — молоденькая, симпатичная девушка. Между прочим, студентка иняза.
— Я вижу ты не формально подошел к делу. Думаю, образование девушке в данном случае не пригодилось. Или у нее хобби — собирать русский мат?
— Ты ошибаешься. Образование ей пригодилось. И даже очень. Она специализируется по финно-угорским языкам. Один из парней, усаживаясь в машину, что-то сказал своему приятелю. И сказал не по-русски. Студентка иняза утверждает, что это один из прибалтийских языков, но только не эстонский.
Аида прекрасно помнила, что в телефонной трубке кто-то сматерился. По-русски. Без акцента.
— И напоследок — самая важная новость! — изображая телевизионного шоумена, объявил Мадьяр. — Я узнал, кому принадлежит дача!
— Пришлось попотеть?
— Пустяки! Так вот, интересующий нас домик с мозаикой принадлежит некоему Нечаеву Юрию Анатольевичу. Его имя тебе о чем-нибудь говорит?
Аида усмехнулась, сведя на нет эффект, который Иван хотел произвести на нее, своим открытием.
— Ты не мог бы еще раз навестить эту девушку с иняза и показать ей модели машин? И уточнить цвет.
Иван молчал. Они сидели друг против друга, как в тот самый день, когда он ее соблазнял маленьким заводиком, затерянным в Карпатах. В его взгляде больше не было энтузиазма, и он без конца курил.
— Сегодня я перебрался в другую гостиницу, — начал Мадьяр, — но вряд ли это надежное убежище. Возможно, меня уже поджидают внизу. Понимаешь, я — не киллер, не разведчик и даже не террорист, хоть и состою в анархической партии. Я — бизнесмен, и кое-кто может заподозрить, что у меня есть свой интерес к этим гребенным цветным металлам. И тогда у них рука не дрогнет. Они отправят меня к твоей бабушке или к моему дедушке. Я завтра улетаю. И в последний раз предлагаю тебе лететь со мной вместе.
Она рассмеялась ему в лицо и пожелала: «Счастливого пути!»
Марк перестал посещать «Коко Банго», и Аида догадалась почему. Он не желал пить кофе по утрам с убийцей своего кузена.
У нее была уверенность, что Марк нашел другое, уютное местечко. Мало ли в Питере кабаков, где варят приот-личнейший «экспрессо»? Но местечко где-то поблизости.
Она заглянула в пивной бар на улице Пестеля и еще кое-куда, пока снова не вернулась на Литейный и не наткнулась на детское французское кафе «Кошкин дом». Она совсем его выпустила из виду, а ведь это рай для сладкоежек. А Марк, в отличие от нее, был ужасным сладкоежкой.
Она увидела его через толстое стекло витрины. Майринг уплетал за обе щеки мусс и читал газету.
Веселенький интерьер с яркими, кукольными котами и кошками насмешил А иду.
— Ты нашел себе более достойную компанию, чем я. Приятного аппетита! И зная, как я равнодушна к сладостям, решил, что избавился от меня на веки вечные?
— Если хочешь знать, здесь я в первый раз. В «Коко Банго» больше ноги не идут. Люда отбыла на родину, а Вера пропала…
Он ждал от нее объяснений, но Аида сменила тему:
— Наша встреча в доме нотариуса была похожа на сцену из какого-то спектакля.
— Театр абсурда, — принял он предложенную тему. — Делаем вид, что незнакомы, а сами попались друг другу на удочку. Я — с изменой, а ты…
— А я — со своей работой, за которую платят деньги, — подсказала она. — Не вижу ничего абсурдного.
— Ну, да, — опустил он глаза, — просто никак не могу привыкнуть к мысли, что ты зарабатываешь таким путем.
— Зато совесть твоя теперь чиста. Виктор не воспользовался пузырьком, который ты ему дал.
— Им воспользовалась ты?
— Ну что ты! У меня был свой. Стала бы я рыскать по всей квартире Виктора в поисках твоего пузырька! Но ты мне, безусловно, помог, рассказав о кузене. Я сымитировала самоубийство.
— И подозрение сразу пало на меня. Что ж, спасибо.
— Не мелочись, дело уже закрыто.
— Можно всему найти оправдание…
— Мы этим занимаемся всю нашу жизнь — ищем себе оправдание. — Аида на миг показала свою улыбку, а потом опять сделалась серьезной. — Я многое могу рассказать о Викторе, потому что собирала на него досье. Ты слишком обольщался на счет брата. Виктор был грязным человеком, и поверь мне, торговцы наркотиками редко умирают в своих постелях.
— Он собирался покончить со своим прошлым.
— Но перед этим убить кредитора, так? Кстати, кредитор Виктора вчера отправился на тот свет…
— Боже мой!
— Да, плохих людей становится все меньше и меньше, — усмехнулась она, — но и хороших что-то не прибавляется.
— А Вера в чем провинилась? В том, что иногда угощала нас бесплатно?
— Перед Верой я виновата, — призналась девушка. Она уже было собралась закурить, но вокруг сидели родители со своими чадами, да еще тупо и нагло таращились кукольные коты. Она вынула изо рта сигарету. — Черт! Неподходящее место для разговоров.
— Она мертва? — шепотом спросил Марк.
Аида не произнесла ни звука, только посмотрела на него глазами полными слез.
— Я отомщу за Веру, — наконец выдавила она из себя. — И ты мне в этом поможешь!..
Она не пошла в «Лягушатник» ни этим вечером, ни следующим. Она пыталась разложить по полочкам полученную от Ваха информацию. И результат все равно выходил плачевный. Ей следовало держаться подальше от этого заведения.