Харитонов утверждал, что ему звонил Дон. Раньше Аида это воспринимала как часть блефа. Но тогда бы и все остальное оказалось блефом. Значит, звонок Донатаса надо принять за веру. Что же тогда получается? Шеф желает с ней встретиться в «Лягушатнике», а Вах в предсмертном звонке говорит: «Не смей туда ходить!» Кто же собирается устроить засаду в «Лягушатнике»? Нотариус? Или сам шеф?
Голова шла кругом, и ничего не прояснялось.
На третий вечер позвонил Донатас.
— Сколько прикажешь тебя ждать? Вах передал мою информацию?
— Я не доверяла Ваху. Мог бы и сам позвонить.
— Так было нужно. Поторапливайся, а то «Лягушатник» скоро закроют.
— Я туда не приду, — заявила она. — Буду ждать тебя в летнем кафе у Гостиного Двора.
— Это что еще за фокусы?
— Это не мои фокусы, это фокусы твоих друзей.
— Хорошо. Тогда встретимся завтра на поминках.
— Поминки тоже будут в «Лягушатнике»?
— Ты не доверяешь мне?
— Я доверяю лишь собственной заднице! — сказала она по-литовски, и шеф рассмеялся.
— Хорошо. Тогда завтра в «Амбассадоре», в шесть часов вечера. Да, имей в виду, там будут всех проверять на предмет оружия.
— Где это «Амбассадор»?
— Набережная Фонтанки, рядом с Невским. Пока, крошка, и будь умничкой.
Его вальяжный тон ей не понравился. Раньше он не позволял себе такие выходки.
Она разложила на полу карту и принялась искать ресторан «Амбассадор». Он действительно оказался рядом с Невским, а также недалеко от дома нотариуса. Возможно, что поминки устраивают Дон и наконец вернувшийся из Испании Нечаев. Там ей и предстоит выяснить все окончательно.
Тут же, на карте, она отметила возможные пути отступления.
С оружием он ее озадачил. Она привыкла чувствовать себя комфортно, когда в сумочке заряженный «Макаров». Безотказная штучка! Придется оставить его дома, но есть кое-что еще, о чем не догадается ни один охранник. Пилка для ногтей, специально заточенная. Ни один мужчина не осмелится лишить даму пилки! А уж она умеет ею распорядиться.
Она опоздала на целый час. Так задумала. Пусть собравшиеся выпьют за упокой души убиенного Ваха. Люди под хмельком или добреют, или звереют. Оба варианта ее устраивали. Кроме того, она успела рассмотреть стоявшие возле ресторана автомобили. Среди них оказался всего один цвета «кофе с молоком». Это была новая модель «БМВ».
Швейцар склонился перед ней в почтительном поклоне, а охранники не церемонились. Аида оказалась в огромных лапищах двухметровой девицы с квадратным лицом и длинными светло-русыми волосами. Та попросила у нее сумочку, и Аида сразу же уловила литовский акцент. Ничего подозрительно охранница не обнаружила, и девушка беспрепятственно вошла в зал, где вовсю гулялись поминки. С первого взгляда это напоминало оперетту. Званый вечер с литовцами. Литовцы, действительно, преобладали. Зато почти не было женщин, только совсем высохшая старуха рядом с Нечаевым (по всей видимости, какая-то родственница покойного), да великанша-охранница. И теперь еще…
— Инга!
Когда Донатас улыбался, выражение его лица делалось фальшивым. Это был тот случай, когда улыбка живет отдельно от лица. Чаще всего он обходился без нее. Строгий, суровый, но надежный начальник. Ему было сорок пять лет, невысок ростом, коренастый шатен с живым, взглядом.
— Как не стыдно опаздывать! — по-отечески приобнял он девушку и погладил по спине. — Мы уже стосковались по женскому обществу!
Он посадил ее рядом с собой и представил некоторым гостям. Она сходу вычислила главных действующих лиц, вокруг которых сновали рыбки помельче. Безусловно, балом заправлял Нечаев, который поздоровался с ней едва заметным кивком головы. Кроме Дона, был еще один литовский туз, как она догадалась — тот самый компаньон нотариуса, от которого она его собралась защищать, вытянув под это дело скромную сумму долларов. Четвертым оказался очень неприятный тип, долговязый, с лошадиным лицом. Он посмотрел на Аиду оценивающим взглядом и улыбнулся, сверкнув золотыми зубами. Продольный шрам на шее он не намерен был скрывать от любопытных глаз, а наоборот всячески демонстрировал, по-видимому, презирая галстуки и высокие воротнички. Шрам багровел, когда его хозяин вливал в себя определенное количество водки. Именно по багровому шраму Аида вспомнила, что однажды уже встречала этого человека. И тожр на поминках. Два года назад. Это было в Екатеринбурге, и их не представили друг другу. Потому что тогда он не был столь важной персоной. Она не сомневалась, что сидит за одним столом с Борзым, который по словам Мадьяра на днях улетел домой.
А снующие вокруг стола молодые люди с какими-то сверхсекретными папками давали понять, что тут не просто поминки, не просто вечер дружбы народов, а еще и подписание договоров, дележ владений убиенного Ваха.
— А он бы и так вам все отдал, — тихо сказала Аида.
— Что? — не расслышал Дон.
— Кто-то из твоих друзей перестарался, — дерзко заявила она. — Вах пребывал в депрессии и готов был продать тебе по дешевке свою часть предприятия. У вас ведь состоялся с ним телефонный разговор, не так ли?
— Откуда ты все знаешь?
— Я была у него дома в день убийства.
— Цыганила денежку?
— Это мое дело.
Присутствие Борзого, да еще в виде компаньона Донатаса, ставило крест на всей затее и на ней самой. Ведь она собиралась продать Борзому шефа, и Дон уже, наверно, в курсе этой несостоявшейся сделки.
— Помяните Валентина Алексеевича? — навис над ней Борзой с бутылкой водки и нагловатой ухмылкой.
— Красное вино, пожалуйста, — сказала она с литовским акцентом.
— Правильно, детка, — поддержал ее Дон. — Мы — добрые католики — поминаем не водкой, а красным вином! Это цвет крови Господа нашего…
— Да какой ты, в задницу, католик! — перебила она его по-литовски, вызвав взрыв смеха у литовской части сборища. И еще Аида успела заметить улыбку на лице Нечаева.
Она залпом опорожнила свой бокал с вином.
— За что люблю эту девчонку? — воскликнул раскрасневшийся Дон. — Кто еще посмеет мне дерзить, как она? Есть добровольцы?
За столом установилась гробовая тишина и всеобщее оцепенение, только престарелая родственница покойного неодобрительно качала головой.
— То-то же, — обведя волчьим взглядом присутствующих, подытожил Донатас. После чего он смачно выругался по-русски, и Аиде стало не по себе. Она вдруг вспомнила, что месяц назад заметила у Дона на макушке едва наметившуюся лысину. Ее можно было разглядеть сверху. Вот студентке иняза, стоявшей на балконе, она и бросилась в глаза.
— Как поживает ваш украинский друг? — присел рядом Борзой.
— Спасибо, хорошо. Очень хотел с вами увидеться, но дела не позволили.
— Когда разделается с делами, пусть приезжает в Катю. Я всегда рад гостям, а таким в особенности. — Последние слова он произнес со скрежетом зубовным. Видно, Мадьяр сильно расстроил его планы. Или вернее, часть планов. Теперь Аида понимала, что Борзой приехал в Питер не только ради нее, а чтобы договориться с Доном и остальными. Ради сегодняшних поминок он здесь. И Донатас, возможно, расплатится ею с Борзым.
Нет, не зря ее пригласили сюда и показали всем тузам будущего синдиката. Это значит, как верно заметил Мадьяр, что ее услуги больше не понадобятся. И главное, выйти отсюда. Главное — уцелеть.
— А теперь по-православному! — объявила она.
— Вот это другое дело! — почему-то обрадовался Борзой и налил ей полный бокал водки.
— Упиться — так упиться. Чтобы мы все сдохли! — провозгласила она тост и снова выпила до дна, так что ей даже поаплодировали.
Сидевший напротив литовский компаньон Нечаева смотрел на нее с восхищением, не отрывая глаз.
— Я бы взял такую в жены, — сказал он по-литовски Донатасу.
— К сожалению, девочка уже не продается, Гедеминас, — ответил тот. — Да и потом, ты ее плохо знаешь. Это дьявол в юбке.
— Она говорит по-нашему…
— Дьявол может на всех языках…
— Отдай мне ее, Донатас!
— Ты много выпил сегодня, мой мальчик.
«Мальчику» было под сорок, и он действительно здорово опьянел.
— Тогда хоть бы на одну ночь! Я тебе хорошо заплачу!
— Я по-твоему сутенер, говнюк? — Дон ударил кулаком по столу. — И она, между прочим, не шлюха! А тебе надо проспаться, Гедеминас.
Воспользовавшись ссорой двух литовцев, Аида встала из-за стола.
— Куда? — схватил ее за руку Донатас.
— Что мне теперь и поссать нельзя? — сказала она пьяным голосом, снова вызвав смех.
Старушка по-прежнему качала головой, Нечаев смотрел с настороженным прищуром, Борзой нагло улыбался, Гедеминас откинулся на спинку стула и, запрокинув голову вверх, насвистывал незамысловатый мотивчик, Донатас расцепил пальцы на ее запястье.
— Иди, но возвращайся. Поговорим о деле.
Туалет был первым шагом к спасению. То, что он находился рядом с выходом, она отметила еще вчера, когда вместе с Майрингом изучала каждую деталь.
Аида закурила. Скорее всего, выхода вообще не было. «К сожалению, девочка уже не продается…» Дон ничего уже не скрывает. Он уверен, что у нее нет выхода. И если бы она сразу догадалась, что сам Донатас расправился с Вахом, то вряд ли бы ее заманили сюда.
Аида открыла кран и подставила под струю кончик сигареты. Она услышала, как кто-то вошел в туалет. Бросила чинарик в корзину. Раскрыла сумочку. Принялась мыть руки.
За спиной раздались тяжелые, но быстрые шаги. Аида не успела развернуться, как на шею ей набросили удавку. В зеркале она увидела тупую, со звериным оскалом, морду дылды-охранницы и свой испуганный взгляд. Взгляд, в котором поселился ужас, напугал ее больше, чем эта горилла. «Неужели все?» — спросила она у отражения в зеркале.
У дылды была железная хватка. Отбивание локтями и шпильками каблуков ни к чему бы не привели. Двухметровая литовская девушка безукоризненно исполняла порученную ей работу. А справиться с такой хрупкой девочкой, как эта зловещая Инга, дело нескольких секунд.
Аида сделала вид, что покорилась судьбе. Она не брыкалась, не отбивалась локтями. Она преспокойно удушалась.