Душкин стоял к нему спиной, а лицом к невысокому широкоплечему мужчине в сером пиджаке с биркой-бадж, прикрепленной к нагрудному карману. На столе перед дежурным распластался уже распакованный портрет.
— Минуточку подождите. Вот только разберусь с гражданином, — бросил охранник Телкову и, снова занявшись Душкиным, иронически спросил: — Значит, так и лежал возле бака? Вокруг отбросы всякие — фу! — а он лежит? Тоже как мусор из-под не знай чего?
— О чем я и толкую? Иду мимо бака, смотрю, а он к нему прислонутый. Портрет этот, — промолотил Душкин свою старую легенду, так и не придумав ничего нового.
— И он настоящий подлинник? — усмехнулся охранник.
— На все сто! Не видать мне больше пива, если вру! — поклялся Душкин и потянулся было тремя перстами ко лбу, да вовремя одумался, удержался от кощунства.
А вот это было не похоже на Душкина. Он сказал правду! Только зачем тащить Струйскую в Третьяковку? У нее есть своя! Коль проснулась совесть, верни туда, откуда украл. «А я проследил бы за вами и наконец распутал эту умопомрачительную загадку», — мечтательно подумал Телков.
— С пивом, гражданин, вам придется завязать! Настоящий подлинник в данный момент находится там, где ему положено быть. В своем зале, на стенке. Иначе бы тут гремел гром, сверкали молнии, все руководство стояло на ушах, а нам, охране, в зад вставили предлинный фитиль, — сурово произнес дежурный, прекращая игру в «кошки-мышки».
— Я пиво пил, пью и буду пить всю жизнь! Это тот, тот самый портрет из вашего музея! — упрямо возразил Душкин.
— Вы ошибаетесь, Душкин. Третьяковский экземпляр на своем месте, — вмешался Телков.
Он был жутко разочарован. Если Душкин считает, что этот подлинник взят из Третьяковки, значит, и ему ничего неизвестно о его истинном происхождении. Как и о тайне появления остальных подлинников из квартиры Маркизова.
— И ты здесь, начальник!? — удивился Душкин, оборачиваясь на его голос. — Во милиция дает! Никакого от нее спаса! Нигде!.. Ваша взяла, колюсь! Да, сегодня этот портрет и впрямь в музее. Висит как ни в чем не бывало и в ус не дует. Потому что я смыл его двадцать первого мая будущего года в ноль-ноль часов. Так вот, когда придет тот день, вы картину вернете на место. Никто и не заметит. Усекли?.. Или не врезались?
— Я усек одно: вам надо к врачу, — рассердился охранник. — Тюремному, разумеется. — И он взял телефонную трубку.
— Господин Буров, не спешите, — попросил Телков, прочитав фамилию на бадже. — Кое в чем Душкин все-таки прав: перед вами действительно подлинник! Вопрос только в том, откуда он взялся?
— Какие еще вопросы? — обиделся Душкин. — Ты что? Оглох? Я же добровольно признался: его взял я! Из той Третьяковки, что будет в следующем году. Их следующем году!
«Если поверить в то, что он несет, ну, в то, что мы с ним прыгнули в прошлый год, тогда это многое объясняет. И такой собачий холод. И… происхождение подлинника», — подумал Телков.
— Вы кто? Его подельник? Небось тоже шли-шли и нашли подлинник? И опять на мусорной свалке? — переключился охранник на Телкова и зловеще указал на Джоконду.
— Московский уголовный розыск! Лейтенант Телков! Веду наблюдение за Душкиным, — представился опер, предъявляя удостоверение. — Рекомендую связаться с вашей дирекцией. Пусть кого-нибудь пришлют.
— Теперь понял все, — многозначительно, как свой своему, намекнул охранник и позвонил в дирекцию.
Вскоре к ним вышла сухопарая интеллектуальная дама.
— Вы, конечно, выдумщик затейливый, но ваш розыгрыш не удался. Лучше займитесь чем-нибудь полезным, не отрывайте людей от работы, — сказала она, выслушав Душкина. — А копия, следует признать, великолепна.
— Вот и оставьте ее у себя, то есть в вашем музее. Пусть полежит. А когда будет время, все же проверьте: кто она, копия или, может, подлинник? Уверяю: вас ждет сногсшибательный сюрприз, — лукаво посулил Телков.
— Мы копии не принимаем, — сухо отказалась дама и удалилась в мир искусств.
— Буров, если что, двадцать первого мая звоните на Петровку. Мы с Душкиным доставим портрет в отдел. Он побудет у нас до лета, — решил Телков. — Ну, Душкин, потопали!
— Мне, начальник, некогда. У меня дела. Отнесешь сам, — заартачился преступник.
— Тогда, гражданин Душкин, вы задержаны! По подозрению в преступлении… тысячелетия! — торжественно провозгласил Телков.
— Может, вызвать наряд? — деловито предложил охранник.
— Мне хватит и одного мента, — щедро отверг Душкин.
На улице Душкин снова принялся за свое:
— Начальник, ей-ей у меня нет времени. Отпусти! Мне еще ишачить и ишачить, я должен вернуть аж восемь подлинников! Покуда Юрка их не заначил или не толкнул кому.
— Коллекция у нас под контролем, — небрежно кинул Телков и вдруг поразился: — Душкин, вы украли все десять подлинников? В одиночку? И в Эрмитаже? И в Лувре?
— И в галерее Уффици, — не сумев скрыть гордость, добавил преступник. — Вообще-то их одиннадцать. Последний я подарил знакомой из пивного ларька. Его я тоже верну. Хотя после этого меня пошлют подальше, — закончил он, вздохнув тяжко-тяжко.
— Тогда тем более на Петровку! Хранить-то все равно придется у нас. Музеи нам не поверят. А то и гляди, запрячут в психушку. Не картины, а вас. Едем! Обсудим все с Сергеем Максимычем. Наладим мост между прошлым и настоящим. Я вам помогу. Попрыгаем вместе. Это же надо! Оказывается, можно попасть в прошлое без всякой машины времени! — воскликнул Телков, заставив оглянуться прохожих.
— Это прошлое, начальник, не наше. Оно в другом мире. Ты прыгнул в параллельный мир, — как бы небрежно пояснил Душкин, а сам при этом с интересом следил за лицом Телкова.
И не обманулся: брови мента подскочили вверх, чуть ли не взлетели под самые облака.
— А это что еще за фрукт? И с чем его едят? — изумленно спросил Телков.
— Параллельный мир, как говорит Юрка, катится рядом с нашим. Будто по рельсам. И все в нем, ровно у нас. И стадион и Третьяковка. И свой я, и свой ты, — произнес Душкин таким тоном, будто сам устроил эти чудеса.
— Не получается все как у нас. В нашем мире август двухтысячного. Здесь, наверно, конец октября. Год девяносто девятый, — напомнил Телков, наглядно поеживаясь от холода.
— Я тоже спрашивал Юрку: почему, мол? До главного он допер, а этого не знает. Сам я думаю так: что-то у них с механизмом. Может, заело в коробке скоростей, вот они и отстали, — с легким презрением произнес Душкин.
— Ладно, будем действовать по обстановке. Если вы не заливаете, в этом мире должен быть и свой полковник Степанов, — прикинул Телков.
— Я видел его, как тебя, — обиделся Душкин. — Не выдержал, приходил посмотреть.
— Ну и?..
— Лично я не сумел отличить, — вздохнул Душкин.
— Сейчас мы проверим, какой у них Степанов! — бросил вызов Телков параллельному миру.
Они снова спустились в метро, которое, оказывается, было параллельным, и поехали на параллельную Петровку.
— Душкин, а что вас заставило ступить на честный путь? — полюбопытствовал Телков в вагоне.
— Совесть, — сказал Душкин, покраснев. — Когда я от вас узнал, на сколько бабок тянет Лиза, то чуть не скопытился. «Ну, думаю, Вадик, ну, едрена вошь, что же ты, паскудник, натворил? Одно дело — ковырнуть из квартирки колечки или видак. И другое — обчистить всю, понимаешь, всю мировую культуру? Ты кто? Аттила? Или порядочный квартирный вор?» И вором, между прочим, я был не всегда. В твои годы я стоял на пьедестале!
— Я вас тогда даже вырезал из газеты, — признался Телков.
— Правда? — расцвел Душкин. — Тогда поехали на Петровку!
— Но мы туда и едем, — улыбнулся Телков.
— Ну, то я ехал не по своей воле. Ты меня вез. А теперь по собственному желанию, — сказал Душкин, укоряя Телкова взглядом за несообразительность.
На входе в параллельный МУР дежурный — знакомый сержант, занудный придира. Он долго изучал удостоверение, вынуждая нервничать и Телкова, и даже Душкина, всматривался в каждую букву, но не нашел никаких отклонений.
— Я и не заметил, когда ты выходил. Чего не оделся? Небось, было лень? — проворчал он, возвращая документ.
Возле лифта они встретили Лаптева. Тот выходил из кабины.
— Лейтенант, кто вам разрешил раздваиваться и находиться одновременно в двух местах? Тем более, что это еще не открыто наукой, — нахмурился подполковник. — Извольте прекратить свое самовольство, вернуться в кабинет полковника, где вы пребываете в данный момент, и присутствовать там целиком!
Он задержал на Душкине взгляд, попытался что-то понять и, не поняв, направился к выходу.
— Я в то время еще доматывал срок. Может, здешний Душкин тоже за проволокой? — предположил Душкин.
— Сейчас у нас будет новый спектакль. Похлеще этого, — малость робея, предупредил Телков.
Параллельный Степанов сидел за своим столом. Параллельный Телков пристроился перед ним на стуле. Когда они, испросив разрешение, вошли в кабинет, у двойника и впрямь сначала вытянулась физиономия, а затем он принялся убеждать своего начальника:
— Товарищ полковник, настоящий Телков я! Честное слово! А он… его загримировали и подослали преступники! Вот и Клизма с ним! Сбежал из колонии!
— Телков, не гони волну. Я второй подлинник. А может, и первый, с какой стороны посмотреть. И Кли… то есть Душкин ваш там, где надо, — сказал наш Телков, придирчиво разглядывая своего двойника.
Тот мог бы побриться и получше, и рубашку надеть посвежей. Ну да шут с ним, ведь он еще не женат на Люсе. Сейчас важно, поверит или нет полковник Степанов.
А параллельный Сергей Максимович хмыкнул как-то неопределенно и тоже осадил своего питомца:
— Сынок, наш гость прав. Он — это ты. Впрочем, я ждал чего-то подобного.
«И этого Степанова ничем не удивишь. Как и наш готов ко всему», — уважительно подумал Телков.
— Товарищ полковник! Сергей Максимыч! Нас перепутают! Я уже сам не знаю: который из нас я, а который он! — запаниковал двойник.
— Не бойся, — сказал ему Телков. — У меня есть характерное отличие: на затылке шишка. По ней можно всегда определить: кто из нас кто. — И упрекнул Душкина: — Неужели не нашлось чего-нибудь поэлегантней? Взяли и огрели шестом! И вам самому, поди, было неудобно, попробуй развернись с этакой махиной. Между стен.