ное не надеялся он и сегодня, еще не зная, что фортуна повернулась к нему лицом.
Он бегло просмотрел справку, которую должен был получить официально только завтра. «Так и знал. Ничего нового». Тут его внимание привлек взрыв хохота в углу кабинета.
— Чего ржете?
Капитан Витя Можаев, начальник отделения «наружки», с которым они подружились на заочной «вышке», махнул ему рукой.
— Иди, Слава, полюбуйся. Ребята вчера одного кавказского спекулянта водили. Для твоих из Центрального. Толку мало, но хоть повеселились.
Он протянул Ярославу несколько снимков. На зеленой лужайке, на фоне белой «Волги» резвилась парочка.
— По качеству снимков — не «Плейбой», но по выдумке и разнообразию — не слабее, — ухмыльнулся Ярослав.
И вдруг… Не может быть! Такая удача прямо в руки!
— Дайте-ка остальные, — уже деловым тоном обратился он к Можаеву.
— Слав, ты же знаешь — не положено.
— Виктор, «центральники» работают по моему делу, по одному из эпизодов. Завтра я все равно у Волкова все эти материалы заберу. Но мне очень нужно сейчас. — Вить, — он сменил тон на просительный, — мне только один вот этот снимочек!
— Ладно, только сам понимаешь…
— Понял, понял! Не маленький. Спасибо, Вить! По гроб жизни…
Вот это цодфартило! На фотографиях с кавказцем была Раиса Митрофановна! Полгода он искал к ней подходы. Но эта крутая суперделовая мадам, неподкупная ревизорша, знающая всех и вся, демонстративно не шла ни на какие контакты с ним. Не видела в упор. Теперь увидит!
Как показало дальнейшее развитие событий, полного торжества не получилось. При первом серьезном разговоре она не смутилась, не растерялась, о чем втайне мечтал Ярослав, не «потеряла лицо». Ситуацию поняла с полунамека и по-деловому спросила:
— Что я должна для вас сделать? — И философски добавила: — Проигравший платит.
— Что мне надо? — переспросил Ярослав. — Для начала — все документы по последней ревизии ликеро-водочного завода. Все, — подчеркнул он, — не только то, что записано в официальном акте!
— Не стошнит?
— Мы привычные!
С этого началось их сотрудничество. А продолжение сложилось довольно неожиданно. Будучи завербована — назовем вещи своими именами — в общем-то незаконным, даже категорически запрещенным способом, она вдруг вошла во вкус! В ней вдруг пробудился дремавший инстинкт охотничьей собаки (нельзя так, наверное, о женщине, но что было — то было!), которую долго держали на поводке. По команде «Апорт!» она приносила такие факты и улики, от которых с треском лопались отлаженные теневые фирмы, шли ко дну непотопляемые хозяйственники. Собственно, вскоре отпала надобность и в командах. Она сама доставала его на службе, дома: «Слушай, у меня такой материальчик, пальчики оближешь!» — «Притормози! Ты все Управление работой завалила». — «Давай-давай! В двенадцать жду, сам знаешь где». Ей, далеко не юной девушке, почему-то ужасно нравилась сама атмосфера оперативной работы: условные звонки, имя княгиня, встречи на явочной квартире, где они как-то нечаянно оказались в постели, слегка «отметив» очередную удачную операцию.
Все это, конечно, здорово, размышлял Ярослав, но в новых делах она, к сожалению, не помощник. Нужно искать серьезного спеца по компьютерам. Проще всего — кого-нибудь из бывших коллег по Институту…
Окончание первого этапа работы над проблемой «мыслящей машины» совпало с крутым переломом всей жизни. Горкомы закрывались, комсомольские функционеры разбегались по коммерческим структурам — как ни странно, оказалось, что юные «идеологи» были давно готовы к этому, и не только морально! — о социологии все сразу позабыли. Павел пытался искать работу, но философы «социалистической ориентации» (простите, а откуда могли взяться иные?) оказались не нужны даже в школе. Оставалось единственное место — традиционное прибежище доперестроечных диссидентов — ночной сторож. Тем более что бывшие диссиденты дружно подались в депутаты всех уровней, и места дворников и истопников освобождались в массовом порядке.
По иронии судьбы эта должность нашлась в том самом Институте философии, где Лушин когда-то собирался стать научной звездой. Вместо этого он сидел теперь по ночам в закрытом вестибюле… В какой-то степени Лушина это сейчас устраивало. Задача «нулевого цикла» была решена. Следовало обдумать полученные результаты, решить, что делать дальше. Машины под рукой все равно не было и не предвиделось. Оставалось думать. Он оценивал свою работу без ложной скромности: философы и кибернетики много писали о проблеме искусственного интеллекта, но это, как правило, были некие теоретические умствования. Он, Павел Лушин, первый вплотную подошел к ее практическому решению. Это не просто степень кандидата или даже доктора. Это гораздо больше. Это — имя в мировой науке, престижные премии, лекции в лучших университетах мира! Но с чего начать? Публиковать ТАКИЕ результаты в каких-нибудь «тезисах» провинциальных конференций было несерьезно. В академическом журнале или «трудах» не возьмут статью ночного сторожа. Приглашать в соавторы кого-нибудь из корифеев? Догматик — не поймет и откажет. Умный — поймет и присвоит.
Голубые мечты будущего лауреата прервал завхоз института.
— Спим на рабочем месте? Шучу, Павел Сергеевич! Только вот какая штука получается — рабочее-то место ваше с завтрашнего дня ликвидируется.
— Что, уже и философию закрывают?
— Пока нет, но как раз это крыло сдаем в аренду какой-то фирме. Жить как-то надо. А уж у них все свое: охрана и прочее. Я тут чего в такое позднее время? Сейчас должен их главный приехать — посмотреть свои будущие владения, — завхоз вздохнул. — Сдаем в долгосрочную аренду с правом выкупа. Скоро бизнесмены всю Академию к рукам приберут.
Сквозь стеклянную дверь вестибюля Павел увидел кавалькаду из трех машин, которые резко и синхронно затормозили у крыльца. Из первой и последней резво выскочили по двое. Первые сразу двинулись к дверям. Пассажиры, выскочившие из второй, разделились: один кинулся открывать дверь среднего джипа, второй замер на месте. Сопровождаемый охранниками, в вестибюль института вошел… бывший комсомолист, секретарь горкома по идеологии Геннадий Павлович Будкевич.
— Ба! Знакомые все лица! Ты чего тут делаешь, социолог?
— Служу ночным сторожем. Служил, точнее. Может, к себе теперь возьмете, Геннадий Павлович?
Босс рассмеялся.
— Павлик, ты посмотри, какие у меня орлы в охранниках ходят! Куда тебе с твоим теловычитанием.
Три огромных амбала в камуфляже, окружавшие Босса, заухмылялись.
— Ладно, ты не ссы! Зайди ко мне послезавтра утречком, часиков в десять. Что-нибудь придумаем по старой памяти.
Подходя в назначенное время к знакомому зданию, Павел увидел над входом огромную синюю с золотом вывеску «SUPER— банкъ».
Он осторожно заглянул в приемную с табличкой «Председатель Совета Директоров SUPERбанка Будкевич Г. П.». Секретарша, похожая на куклу Барби, приветливо улыбнулась ему:
— Вы господин Лушин? Геннадий Павлович вас примет через семь минут.
Беседа с Боссом — Павел уже мысленно называл его так — была короткой.
— Павел, серьезную работу я тебе доверить не могу. Социологи мне пока не нужны. Тебе совсем сейчас некуда приткнуться? Ладно. Будешь, так сказать, помощником по ночной охране офиса. Ребятам чайку-кофейку приготовить, за пиццей сгонять и т. п.
— Геннадий Павлович, а можно мне немного за компьютером поработать?
— Не бросил свои загибоны? Разрешаю. Только к моему кабинету не подходить — голову оторву. Вон в приемной у Барби («Как я угадал», подивился про себя Лушин) стоит «Пентюха» для прикола. Там у нее, кроме тетриса, по-моему, ничего и нет. На нем — можешь. Но только по ночам и после выполнения основной работы.
Новая работа оказалась несложной, а если быть точным, ее просто не было. Камуфляжные громилы при более близком знакомстве оказались простыми и приветливыми ребятами. Бывшие спортсмены высокого класса, не ниже мастера спорта, а один вроде даже заслуженный, оставшиеся, как и сам Лушин, не у дел, по ночам понемногу «подкачивались», попивали чай, вспоминали свои былые победы и поражения. Возглавлял команду охранников молчаливый отставной майор-десантник, прошедший Афган и Чечню, которого бывшие спортсмены уважали и, пожалуй, даже побаивались. К Павлу все относились просто: Босс зачем-то приютил этого паренька, значит, он ему нужен для каких-то дел. Ну и пусть ими занимается. Ни о каких подай-принеси не было и разговора. Скорее — наоборот: «Ты там еще не ослеп за своим компьютером? Иди к нам, попей чайку. А может, плеснуть рюмашку? Тебе-то можно».
Но Павел почти всегда отказывался от приглашений. Он наконец снова дорвался до компьютера и старался наверстать упущенное. Нетерпение подгоняло его. К счастью, Барби испарялась из офиса сразу вслед за Боссом, если только не сопровождала его на разные приемы или презентации. Его «рабочее место» зачастую освобождалось задолго до конца работы, чем и пользовался Павел.
Так прошло несколько месяцев. Потом вдруг обстановка резко изменилась.
Павел, даже погруженный в свою работу, не мог не заметить, что в банке происходит что-то неладное. Босс стал мрачным и неразговорчивым. Как обычно, он приходил на работу первым. Но если раньше еще от входа было слышно, как он здоровается и шутит с охранниками, сейчас в гулком вестибюле раздавались только его шаги и щелчок каблуков — приветствие отставного майора. Мимо Павла, сидящего, как всегда, в приемной за компьютером, он проходил, молча кивнув без традиционного вопроса: стал ли компьютер умнее его?
В банк зачастили какие-то ребята фээсбэшного вида с чемоданчиками, начиненными аппаратурой для поиска «клопов». Ужесточился пропускной режим, охранники уже не пили по ночам чай, а парами патрулировали вокруг здания. Всех, связанных с компьютерами, по очереди вызывал начальник службы безопасности банка и подолгу беседовал с ними. Даже компьютер Лушина — Павел уже привык считать его своим! — который не был включен в сеть банка и где, кроме Барбиного тетриса, ничего не было (свои программы Павел хранил на дискетах, а из памяти стирал каждое утро) трижды про