Геннадий Федорович замешкался не из-за направления «оверсайз», а из-за того вопроса, который надо было задать. Пустяк, но группа старшеклассников, хихикая и перемигиваясь, этот вопрос задала ему, директору.
– Оксана Романовна, кто такой Петр Безушин?
– Представления не имею.
– Вы назвали ученика Петром Безушиным.
– A-а, из «Войны и мира».
– Там Пьер Безухов.
– Я не читала «Войны и мира».
– Как?
– Да вот так. Геннадий Федорович, я учитель химии, а не литературы.
Она дернула плечиком, отчего ему показалось, что девушка сейчас исчезнет, завернувшись в свою безразмерную рубашку. Сперва директор хотел прочитать ей краткое нравоучение о литературе, Льве Толстом и русском интеллигенте. Но лицо девушки показалось ему настолько первозданным, что вряд ли какая-либо мысль осядет на него. И директор приказал, как в армии:
– Немедленно прочесть «Войну и мир»!
– Она толще гамбургера.
– Ну и что? – не понял он.
– Вы знаете, какая у меня зарплата? За эти деньги еще читать непрофильные толстые романы?..
Директор освободился от нее: говорили, что, увольняясь, химичка заочно обозвала его козлом и коммунякой. Реальная кандидатка на роль злобной мстительницы. Да разве она одна? А та мама, дочку которой он отчислил за продажу в школе наркоты; а тот папа, который пришел на родительское собрание пьяным и пришлось его выставлять?..
Геннадий Федорович вдруг осознал, что не едет, а стоит у поребрика с выключенным двигателем. Человеческий мозг гениален: пока одна его часть искала подозреваемых, вторая от греха подальше отогнала «жигуленка» к обочине.
Директор включил зажигание. Молоденькая мама с запеленутым младенцем, видимо, решила, что он подрабатывает извозом:
– Не подбросите меня до поликлиники?
– Только до школы, но там вам останется один квартал.
Женщина села на заднее сиденье. Какая там женщина – девчонка. У детей – дети. Геннадий Федорович жалел этих ранних женщин. Большинство из них родили случайно от случайных партнеров, материально не обеспечены, воспитывать не умеют, специальности не получили… Он хотел ее расспросить, но мамаша гукала младенцу, что-то ему бормотала и шуршала тряпками. Видимо, перепеленовывала.
Через десять минут машина остановилась у школы. Геннадий Федорович заглушил мотор, вышел и открыл заднюю дверцу, чтобы помочь юной мамаше. И отпрянул, словно его ударили…
Из машины сперва показалась длинная бесконечно-голая нога – почти до трусиков. Затем на землю стала вторая нога – бесконечно-обнаженная до тех же трусиков. И уж потом явилась девушка: рыжие волосы, черные глаза, красные губы и улыбка, обаятельная, как у киноактрисы. Она поправила объемистую сумку, висевшую на плече, одернула юбочку, сшитую из каких-то желтых лепестков и поцеловала его в щеку так звонко, что ее чмок отскочил от асфальта:
– Спасибо, Гена!
Директор бессмысленно заглянул в машину – там никого и ничего не было. Окликнуть ее? Бежать за ней? Или что?..
Перед школой было полно учеников. На ступеньках стояли завуч с охранником и завороженно смотрели на него. Сделать вид, что ничего не случилось?
Изобразив на лице беззаботность, директор подбрел к входу и напоролся на два взгляда – лазерный завуча и насмешливый охранника. Промолчать было глупо. Геннадий Федорович, соблюдая беззаботность, сообщил:
– Ребенка… гм… подвез.
– Ребеночка мы видели, – с особой теплотой согласилась завуч.
6
Леденцов глянул на адвоката, размышляя, каким бы культурным способом выжать его из кабинета. Задергался телефон внутренней связи: способ, кажется, подворачивался. Звонил дежурный:
– Товарищ майор, задержали машину: багажник набит оружием. Что делать с водителем?
– Капитан, ты что – шизанулся?
– Борис Тимофеевич, машина управляется по доверенности. Водитель говорит, что в багажник не заглянул.
– Водителя не отпускать. Передай Оладько, чтобы немедленно организовал задержание хозяина машины. Попозже я подойду.
От слова «оружие» Леденцов морщился, как от лимона во рту. Нет, не атомное оружие надо запрещать: вряд ли решатся на его применение. Надо запретить огнестрельное оружие – все, любое, везде и навсегда. Армию вооружить пиками. Охотникам выдать палки и рогатки – пусть на равных докажут свое превосходство над животными. Ну, а чиновников, торгующих танками и самолетами на государственном уровне, сажать без суда и следствия.
– Итак, слушаю, господин адвокат…
– На моего клиента составлен протокол задержания…
Телефон звонил, вернее, урчал – опять дежурный. Урчать, звонить, трещать аппараты будут каждые десять минут. И ведь теперь от них не избавиться: в автомобиле рация, в кармане сотовый.
– Товарищ майор, пришел свидетель ночной стрельбы. Говорит, милиционер пальнул первым…
– Направь к оперативникам, пускай возьмут объяснение…
Есть ли на месте кто из оперативников? Пальнул первым… И правильно сделал: пальнуть вторым он бы уже не успел. Милиционеры теперь настроены сурово и говорят, что пусть трое меня будут судить, чем четверо нести. Лучше суд за превышение, чем собственные похороны.
– Так, гражданин адвокат…
– В протоколе задержания моего клиента указано, что он имел при себе нож.
– А разве не нож?
– Гражданин майор, вы его видели?
Бородка адвоката недовольно дрогнула: звонил телефон. Леденцов взял трубку тоже без энтузиазма и долго держал ее в руке, не поднося к уху. Она, трубка, возмутилась:
– Борис Тимофеевич, где вы?
– Тута я.
– Следователь Лобин. Такое дело: насильник отказывается выехать на следственный эксперимент. Боится, что народ его растерзает. Что посоветуете?
– В каком месте эксперимент?
– В многолюдном дворе.
– Лобин, наденьте на него маску, в протоколе Укажите причину. Это же не опознание?
Адвокат ждал. Слабый запах дезодоранта витал в кабинете:
Леденцов глянул на адвокатскую бородку – от нее. От майора пахло куревом, хотя он некурящий, и пивом, хотя он в рабочее время непьющий. В него, похоже, впитались запахи коллег.
– Адвокат, говорите, не нож?
– Лишь отдаленно напоминающий.
– Потому что изготовлен по специальному заказу с кровостоком и кишкодером.
– Тогда надо было писать «предмет, похожий на нож».
Телефон, разумеется, вмешался – дежурный РУВД. Леденцов сорвал трубку и крикнул:
– Капитан, у меня сидит господин адвокат, а ты трезвонишь без конца!
– Товарищ майор, нужен совет… Задержали типа, который жарил мясо на «вечном огне». Это проступок или мелкое хулиганство?
– Не проступок и не мелкое, а хулиганство с особым цинизмом. Ни истории не уважают, ни предков, мать их!
Леденцова выводил из себя не сам рост правонарушений, а запредельный цинизм преступников. Ради денег пытать человека похлеще фашистов, за тысячу долларов заразить парня СПИДом, за пять тысяч застрелить в парадном, выкрасть ребенка из детсада и изнасиловать… Майор уставился в адвокатскую бородку, преодолевая сумасшедшее желание дернуть за нее:
– Говорите, «предмет, похожий на нож»?
– Именно.
– И требовал деньги?
– Ну, требовал, но деньги ли?
– Ага, требовал бумажки, похожие на деньги.
– Можно и так выразиться.
– Но преступник…
– Позвольте, – перебил адвокат. – Он пока еще не преступник, поскольку его вина не доказана.
– Ага, – догадался майор. – Человек, похожий на преступника.
– Да, так вернее.
– Что же получается? – усмехнулся майор. – Человек, похожий на преступника; угрожая предметом, похожим на нож; потребовал бумажки, похожие на деньги?
Адвокат молчал, видимо, сообразив, что слегка перегнул. Чтобы побороть желание хватить его за бородку, майор вцепился в свои коротко подстриженные, отрыжевшие и теперь седеющие волосы. Ему казалось, что перед ним стена: бандиты, ворье, пьяницы, добренькие обыватели, гуманные правозащитники, адвокаты… И двигаются на него и на каждого честного человека.
– Идите к следователю, – буркнул майор.
– А вы со мной говорить не желаете?
– Я буду говорить только с адвокатом.
– Но я и есть адвокат, – изумился он.
– Нет, вы не адвокат, а человек, похожий на адвоката.
Телефонный аппарат так долго звонил, что, казалось, сейчас начнет двигаться в сторону майора. Трубку пришлось взять. Дежурный заговорил, сталкивая слова друг с другом:
– Борис Тимофеевич, был звонок… Посредническая фирма… «Лира». Баба…
– Какая баба?
– Директор. Назвали имя Евгении Маратовны, сейчас уходит…
– Ну и пусть уходит.
– У нее в сумке якобы айс…
– Что?
– Наркотики.
– А кто звонил?
– Доброжелатель.
Майор помолчал: два варианта – звонок правдивый и звонок ложный. Айс – курительная разновидность амфетамина, который уже дал несколько смертей. Связываться с отделом наркотиков было некогда.
– Дежурный, давай-ка машину…
7
Под рукой оказался газик. Леденцов вскочил в него и велел сержанту ехать к фирме «Лира». Недалеко. По дороге майор выбирал вариант поведения. Предъявить удостоверение, привести понятых, составить протокол? А если звонок фиктивный, вроде о заложенных бомбах, которыми развлекаются дураки и подростки? Опозоришь директора. И Леденцов решил действовать по обстоятельствам: если в сумке наркотики, то это узнает по поведению и по лицу…
Плотный мужчина в камуфляже преградил дорогу у входа:
– Вы куда?
– К директору.
– Она уже не принимает.
Леденцов предъявил удостоверение. Мужчина не стал и вчитываться:
– Это частная фирма.
– Позовите начальника охраны.
– Я начальник…
– Начальник, и не пропускаете милицию?
– Повторяю, это частная фирма.
Леденцов сделал длинный шаг вперед, пытаясь отстранить охранника. Но тот придавил его плечом к стене. Лицо майора настолько покраснело, что рыжеватые волосы, казалось, стали белыми. Он закатил глаза и шепнул: