— Берегите ее. Когда я в роту пришел, то пока не стал собирать этот матерьяльчик, не мог заткнуть хлеборезки разгильдяям… Теперь насчет ротного, — понизив голос, продолжил Гундарев. — Хочу предупредить. Он закладывает. И у меня на этот счет были с ним расхождения. Советовал бы вам тоже быть начеку. Можно залететь по его милости. А чтобы этого не случилось, надо иметь своих людей. И лавировать. Тогда вы хозяин положения. Скажем, спаренный пост. Ставьте на него двух милиционеров, который друг за дружкой следят, на нюх не переносят. Уж будьте уверены, они никогда с поста не отлучатся. Не морщитесь. Вы еще поймете соль… А какие сложности, звоните. Ну, ладно, я — в управление.
— Спасибо вам, — полукисло произнес Комлев, пожимая почти детскую руку, и подумал: «А капитан-то ни ростом, ни умом не вышел».
Стало тягостно на душе от предчувствия новых неудач в своей милицейской карьере.
Стоял теплый погожий день. Комлев шел но шумным улицам. Не очень приятная предстояла задача. Нужно было проверить, как милиционеры несут свою службу. На проспекте постовых вообще не оказалось. Заглянул в опорный пункт — в подвал четырехэтажки — и увидел там Куркина, Бадыкина и какого-то взъерошенного мужчину с мутными глазами, маятником раскачивавшегося на стуле. Милиционеры поднялись. Куркин доложил:
— Задержан этот вот, — показал на сидящего. — Сейчас сдадим и вернемся на пост.
Комлев вспомнил, как ротный ругал Куркина за бездеятельность, и пожал тому руку:
— Молодец!
— Вы представляете, Афанасий Герасимович, ну цепляется и цепляется. У каждого закурить просит, — расцвел Куркин. — Смотрите! И Бадыкин в норме. Ни в одном глазу.
— Ну, как, Бадыкин, скучаете без универсама? — спросил Комлев.
— Совсем другой коленкор! Вот переставили, и дела пошли по-другому. Там ведь везде дружбаны. Куда от них спрячешься?..
— Ну, желаю успеха, — Комлев развернулся и уже вышел было за дверь, как его догнал Бадыкин.
— Афанасий Герасимович! У меня личный вопрос.
— Какой?
— Хватит мне у теши маяться… Пора и жилье свое иметь.
— А что, площадь недостаточна?
— Пять человек на двадцати метрах. Она меня пустила по безвыходности. Мне бы на худой конец хоть комнатенку в общежитии…
— Конечно, для семьи надо отдельное жилье иметь, — солидно произнес Комлев.
— И я о том же…
— Хорошо. Я поинтересуюсь. Но пока ничего не обещаю.
— Да уж вы поинтересуйтесь. Пожалуйста.
Комлев по крутой лестнице вышел из подвала и направился дальше. Бытовые условия людей — это, конечно же, его вопрос. Но с лейтенантскими погонами решить его будет ох как трудно. Он и раньше видел, как люди, стоявшие в очереди по три десятка лет, порой получали жилье при уходе на пенсию. А тут милиционер с крошечным стажем…
На перекрестке нес службу Борских. Заметив сошедшего с троллейбуса замполита, он стал энергично покрикивать на бабок, расположившихся по тротуару со своими яблоками, петрушкой, укропом…
— Собрались здесь! Не положено! Брысь! На рынок!..
Бабки, мигом сообразившие, в чем дело, подхватили свои сумки и бойкой рысцой потянулись к трамвайной остановке. Борских развернулся и, чеканя шаг, подошел к Комлеву:
— Товарищ старший лейтенант! За еремя дежурства задержано двое. Отправлены в отдел.
Комлев козырнул в ответ и привычно по-комсомольски пожал руку милиционеру.
— А вы что, действительно хотите уходить? Это правда? — спросил Комлев, вспомнив слова ротного на инструктаже.
— Если подпишете рапорт, то нет.
— Какой еще рапорт?
— Вот, пожалуйста, — Борских достал из-за пазухи сложенный вчетверо листок.
Комлев прочитал: «…прошу перевести меня на должность помощника дежурного». И спросил:
— Это что, райотдельским коридорным, что ли?
— Да, Афанасий Герасимович.
— А что это вас туда потянуло?
— Режим, Афанасий Герасимович. Тут барабанишь каждый день с четырех до часу ночи. А там сутки отпахал, двое дома…
— Понятно. Рыба ищет, где ей поудобнее. Ну, я подумаю, — взял рапорт. — А что думать? Чиркните, и дело с концом! Вашей подписи достаточно будет.
— А ротный? Нехорошо как-то. Только пришел и обхожу. Нет, посоветуюсь…
— Знаем мы эти советы, — пробурчал Борских подавленно и скривился.
Не замечая осторожно возвращавшихся на прежние места бабок, долго-долго смотрел вслед замполиту.
Комлев на троллейбусе переехал к Памятнику Славы — огромному монументу, изображавшему упавшего на землю воина. Он находился на самом выезде из города, где по другую сторону шоссе начинались перелески, овраги, поросшие кустарником и травой, — городская зона отдыха.
Милиционеров на посту не оказалось. Чуть подождал и уже собрался было идти звонить дежурному, как увидел отделившуюся от темнеющей посадки фигуру в милицейском синем плаще. Спрятавшись за телефонную с выбитыми стеклами будку, пригляделся и узнал Кау. Тот размахивал ромашковым стеблем и, приближаясь, стал вразвалочку переходить шоссе. Увидев, как Кау срывает с плаща репей, подумал: «Шелапуты чертовы!» Шагнул из-за будки.
Кау, заметив замполита, изменился в лице и замер, настороженно оглядывая проверяющего. Комлев обошел вокруг милиционера, снял с его спины еще один большой репей, смял его в мячик перед носом Кау и, размахнувшись, отбросил в сторону. Сержант тяжело вздохнул.
— Где напарник? — спросил Комлев.
— А что, его нет здесь? — удивился Кау.
— А что, разве там его нет? — указал замполит в сторону леса.
— На что вы намекаете, Афанасий Герасимович?
— А ну, пошли.
— Куда?
— Откуда ты пришел.
— Да я вот, из кустиков, по надобности.
— Знаем, по какой… Веди!
Кау нехотя развернулся и направился обратно. Комлев держался чуть сзади. Войдя в посадку, Кау не пошел по тропинке, а стал пробираться сквозь высокий, выше пояса травостой сушняка в самую гущу зарослей.
«Так оно и есть, — подумал Комлев. — Отдыхает где-то прохиндей».
И спросил:
— Куда ведешь, Сусанин?
— Да бросьте, на самом деле, Афанасий Герасимович! — нарочито громко и протяжно воскликнул Кау. — Не на голом же месте оправляться!
В гуще чертополоха раздался треск, какая-то возня, и из бурьяна выскочил растрепанный мужчина в драной фуфайке. Глянул почти безумными глазами на двух милиционеров, дернулся на месте, и туг сзади с приглушенным возгласом «Стой, сука!» ухватил его за плечо Сараев и сунул головой в траву.
Комлев и Кау подскочили к ним. Увидев офицера, Сараев поднялся и, судорожно застегивая ширинку, уничтожающе вперился в Кау. Тем временем тот уже поднимал за шиворот фуфайчатого мужичка:
— А ты откуда взялся?
— Ничаго, ничаго, — затряслась челюсть взлохмаченного.
— Ползун, падла! Где мое оружие? — крикнул Сараев.
Кау тряхнул мужика, и из-под рябой фуфайки того вывалился черный пистолет. Сараев хотел было подхватить его, но Комлев опередил милиционера.
— Так, разберемся, — бросил старший лейтенант и кинулся туда, откуда только что выскочил Сараев. Увидел испуганно смотрящие на него расширенные глаза ядовито крашеной рыжухи, судорожно натягивавшей на себя плащ, тоже облепленный репьями.
— Вам помочь, мадам? — протянул руку.
— Сама я. Отвернитесь только, — попросила та, покусывая измазанные краской губы.
— Все за мной! — скомандовал Комлев, дождавшись, пока женщина привела себя в относительный порядок.
— А я то за что? — пролепетала она и зашмыгала носом, с трудом выдавливая из себя слезу.
— За соучастие, — произнес Комлев. — Может, вы сообщники? — показал на фуфайчатого. — Вы отвлекаете, а дружок крадет.
— Да вы в своем уме, гражданин начальник! — поперхнулась девица. — Они вот — мои дружки, — показала на постовых. — Ну, что молчите, балбесы? Когда до обжимок доходит, то такие говорливые…
— Заткнись, паскуда! — прошипел Сараев. — Ведь у нас… жены.
— А пистолет?! Я не хочу, чтобы меня со всяким жульем путали, — ткнула пальцем в давно сникшего мужичка.
— Ну, это мы еще разберемся, — сказал Комлев.
Тут дядя в фуфайке вырвался из рук Кау и кинулся в лес.
— Держи его! — закричал замполит.
Постовые метнулись за беглецом. Кау в несколько прыжков настиг того, сбил с ног, и все трое повалились на валежник.
Когда измятые и грязные они выбрались к памятнику, подъехала патрульная машина.
— Кого поймали? — крикнул из нее Неушев.
— Всех в отдел, — скомандовал старший лейтенант.
Ротный вертел в сухощавых руках пистолет и смотрел на Комлева:
— Помните, говорил вам про пороховую бочку? Вот и подтверждение. Начни этот пистолет стрелять?.. Бродяжни разной развелось…
— Да, мерзкая личность…
— Да уж публика! У них все парки поделены на свои и чужие. И не дай бог кому сунуться не на тот участок… А они, знай свое, и подкарауливают. Где парочка в кустики пошла, шнырь туда. Вот и криминал… Ну, что, передадим в следственные органы? Вроде все ясно: кража оружия, девица — соучастница, Кау можно по моральной линии. А вот у Сараева — явная безответственность и халатность.
— Так что будем делать? — недоумевал замполит.
— Я тут не всех перечислил.
— А кого же еще?
— Меня и вас.
— Нас-то за что?
— Как за что! Такое происшествие в роте. Мне, как минимум, неполное служебное, вам — строгач для начала.
— Так сразу?
— Конечно! Ведь табельное оружие чуть не пропало!
— Ну что ж, строгач так строгач, — вздохнул Комлев. — Согласен. Лишь бы дело не страдало.
— Вот как? А я, представь себе, не согласен. В других ротах, думаешь, меньше чудят? А в данном случае мы предотвратили хищение. Это, брат, совсем другой вариант.
— Какой же?
— Замять все, и дело с концом.
— Считаете, это возможно? А в этом ничего… ну, такого нет?
— Волков бояться — в лес не ходить. Без гарантии, конечно. Но кому из наших выгодно распускать языки.
— А если все-таки выплывет?
— Вали все на серого, — ухмыльнулся. — На меня.