Ощутив запах селедки от спинки кресла, он отвернул голову:
— И ее измазали!
На полу валялись лоскуты рыбной кожуры и бутылка с жирными пятнами. Он поднял бутылку за краешки, посмотрел на свет, увидел четкие папиллярные линии отпечатков пальцев. «Какие пальчики!» И, вспомнив слова капитана, кинул бутылку через окно в огород.
— Ну, ворюги! Я вас назащищаю!
Конкин принимал участие в деле Будрицы, которого обвиняли в краже оргтехники из павильона и продуктов питания из магазина. Тот еще с Нового года томился под арестом в следственном изоляторе. Адвокат уже сделал определенные шаги, помогая Будрице избежать наказания, но теперь, после кражи на даче, желание защищать вора пропало.
В уголовное дело он вступал нехотя. Его упросили взяться за то, в чем не пожелал участвовать ни один местный адвокат. Почему?
— Не хотят ссориться с милицией, — пояснила сестра Будрицы, моложавая шатенка с подведенными глазами и накрашенными губами. — А вы живете в другом городе.
«Ко мне идут клиенты даже из другого города!» — с удовлетворением отметил Конкин и произнес:
— А я милиции не боюсь! Для меня не имеет значения: милиция или не милиция… Что там у него, если можно поподробнее?
— На него хотят повесить видеомагнитофоны, плееры, сканеры… Водку, колбасу, шпроты…
Когда адвокат слышал «повесят», у него всегда поднималось давление.
— Я не позволю!
После таких слов шатенка вручила адвокату пачку из пятнадцати тысячерублевых купюр — гонорар.
Теперь, побывав на обворованной даче, Конкин пожалел о рвении, с каким взялся задело.
В кабинет следователя он вошел гоголем.
— Буду защищать Будрицу! — прихлопнул адвокатский ордер к крышке стола. — Мне надо ознакомиться с материалами.
Приподнятое настроение улетучивалось по мере того, как он узнавал то одну, то другую подробность.
Будрица объявил голодовку.
Будрица жалуется, что ему пробили голову.
Будрица говорит, что голову пробили следователь и оперуполномоченный.
Дело оказывалось не простым.
И адвокату наконец-то стало понятно, почему другие защитники шарахались от этого дела как черт от ладана.
— Может, с хохлом хотите встретиться? — следователь с усталым лицом обратился к Конкину.
— Кого вы имеете в виду?
— Будрицу.
— Что ж…
— Он еще вас удивит. — Над ухом адвоката возник кучерявый опер, в руках которого был пакет с апельсинами.
«Неслабо живут. Апельсинами балуются», — подумал о местных милиционерах адвокат.
В узкой комнате с низким зарешеченным окном и клеткой из толстой проволоки адвокат увидел круглолицего небритого мужчину, который неожиданно заплакал и оголил желтые зубы:
— Они хотят меня убить… У меня гематома на темени… Шарик может в любой момент лопнуть… Я могу умереть…
Будрица повышал голос, а Конкин никак не мог понять, по-настоящему плачет его подзащитный или прикидывается.
Хотел спросить о голодовке, но Будрица продолжал:
— …Меня ударил сзади опер… После этого я под диктовку написал явку с повинной… А что мне оставалось делать? Они бы убили меня…
У адвоката не было оснований сомневаться в искренности подзащитного. Он пытался выяснить, жаловался ли кому-нибудь Будрица, но тот опережал его возможные вопросы:
— Я куда только не писал… К кому только не обращался… Везде одни отписки… Мне сделали рентген… Но гематомы там почему-то не нашли…
«Влип же я», — поймал себя на мысли Конкин, представив всю остроту стоящей перед ним задачи.
— Я ничего не крал!.. Вы мой адвокат и должны меня оправдать!..
Отныне Конкину предстояло добиваться оправдания того, кто ему был не только несимпатичен, но и за кого бороться не было никакого желания. После кражи на даче он бы всем ворам, по старинному обычаю, отрубал кисти рук.
Выйдя на улицу, он обратился к стоявшей под махровыми свечками каштана сестре Будрицы:
— Вы знаете, что он объявил голодовку?.. Что сцепился с милицией?..
Быстро моргая, та успевала только вздыхать.
— Но ведь ему пробили голову! — оборвала она монолог адвоката.
На это адвокат резко возразил:
— Это еще доказать надо!
Кроме того, лично ему не нужны были осложнения с милицией. Озверевшие от жалоб Будрицы следователь и опер на деле могли пробить голову защитнику.
— Он написал явку с повинной!.. Его сдала сожительница!.. Его взяли с поличным!.. А вы говорите: «На него вешают…»
Адвокату представилось, в какое склочное дело втянули его. И каждый раз, оказываясь наедине, вспоминал тот момент, когда брал у сестры Будрицы тысячные купюры, и у него горели пальцы:
«Деньги-то, небось, тоже ворованные…»
По полям, перерезанным речными поймами, адвокат спешил на автобусе в соседний город, где должен был состояться суд. В в нем боролись два чувства. С одной стороны, он обязан был выполнять адвокатский долг и защищать Будрицу, а с другой — сам был обкраден и исполнять долг не хотел. Наоборот, так и подмывало отомстить всем ворам, и в том числе Будрице.
Запросы у Будрицы были огромные.
— Я буду требовать, чтобы суд снимали на видео… Чтобы запись велась на аудио… Я буду исключать все доказательства обвинения…
Когда Конкин попытался высказать свою точку зрения, тот наехал на него:
— Я не пойму: вы мой адвокат или нет?
Конкин обиженно произнес:
— А чей же…
Но после этого уже не возражал Будрице и по дороге в суд ежился и представлял, как могут развернуться события в судебном заседании.
Еще заревет!
Еще откажется давать показания!
Еще кинется на конвой!
Медленно шел с автостанции и думал: «Хоть бы сегодня отстреляться… Раз и навсегда… Пронести адвокатскую суму, чтобы потом забыть про этого проходимца напрочь… И заняться дачей… Провести проводку… Купить шланг, опрыскиватель, лестницу…»
Подначивало: «Спрошу-ка я Будрицу, не знает ли он воров, которые промышляют на дачах?.. Не черкнет ли им письмецо, чтобы вернули…»
Не желая встречаться со следователем и оперуполномоченным, на которых писал жалобы его подзащитный, Конкин дворами обошел отдел милиции и остановился у серого здания суда.
«Ну, я тебя защищу!»
Поднялся по ступенькам.
В холле он увидел сестру Будрицы.
В душе шевельнулось: «Может, расторгнуть соглашение, вернуть гонорар и бросить дело?» Но невольно ответилось: «Шиш вам! Отдать деньги… А кто мне будет компенсировать украденное?.. Лестницу… Коляску… Морозильную камеру… Это ведь дело рук таких же воров…»
И как-то сам собой улетучился вопрос, который мог изменить положение Конкина.
Подскочила сестра Будрицы:
— Кинокамера готова…
— Ладно, — сказал адвокат и прошел в конец коридора.
— Я приехал, — доложил он дородной судье.
— Будрицу пока не доставили, но вот-вот будет! — сообщила судья.
Когда в зал ввели Будрицу, адвокат не узнал своего подзащитного.
Будрица зарос, отпустил бороду. Лоб его перетянула черная лента.
Адвокат поперхнулся:
— Когда вас будут допрашивать, не спешите… Ходатайства заявляйте письменно… Настаивайте на своем…
Как он пожалел позже, что учил всему этому Будрицу… В письменном виде… Не спеша… Настаивайте…
— Что вы хотите заявить?
— Чтобы вызвали, — заговорил Будрица.
— Так и пишите: «Прошу вызвать в суд и допросить в качестве свидетеля… И почему?»
— Что бил мне в голову!
— Так и пишите, потому что он ударил меня в голову… И когда это было… Чем подтверждается…
От Будрицы пахло селедкой.
Со словами «Прошу всех встать!» в зале появилась сухощавая женщина — секретарь судебного заседания.
Под герб на стене прошла судья.
— Слушается дело…
«Как бы я хотел поменяться местами с прокурором», — Конкин с завистью посмотрел на севшего за стол напротив блондина в синем костюме с четырьмя звездочками на каждом погоне.
— Ваша честь! Я хотел бы, чтобы все снимали на пленку, — за решеткой привстал Будрица.
— Не перебивайте!.. Надо все по порядку… К нам уже поступило ходатайство от вас, — проговорила судья, держа лист бумаги.
— Какое ходатайство? — адвокат удивленно посмотрел на Будрицу.
— Оно пришло к нам по почте. Будрица не согласен с началом дела без предварительного слушания… Теперь ваша жалоба должна быть рассмотрена в областном суде.
«Вот это да, — почесал затылок адвокат. — Работает втайне от меня».
— Дело откладывается до рассмотрения жалобы в областном суде, — закончила судья и направилась к выходу.
«А ты хотел за день отстреляться! Мучился, топить Будрицу или вытягивать», — думал по дороге домой адвокат, жмурясь от яркого солнца и с опаской поглядывая на овраги на взгорках.
Лучше не ездить на дачу! Не будоражить рану! Если захочешь поливать огород — таскай лейку. А раньше только протяни шланг, включи поливалку. Утащили, гады… Если понадобится согреть чай — жги костер. А прежде сунь вилку в розетку… Электропроводку оборвали… Если душа потребует пива — пей теплое. Холодильник раскурочили… И на шашлыки никого не пригласишь: шампуры сперли… Если останешься ночевать — лежи в темноте… А ведь когда-то заберешься на мансарду, включишь музыкальный центр…
А впереди еще урожай… Вишня… Яблоки… Как снимать без лестницы?..
Когда Конкин приехал проведать Будрицу в следственном изоляторе, тот налетел на адвоката:
— Вы не бьетесь за меня!.. Вы не стали участвовать в рассмотрении моей жалобы в областном суде… Вы обманули мою сестру, что передали мне кодекс!..
— К-как не бьетесь?!!.. К-как обманул?
Он не пошел на заседание областного суда потому, что его не предупредили, да и не просили об этом.
Но разве это могло послужить оправданием для Будрицы!
Голова Будрицы была снова перевязана черной повязкой, какие адвокат видел по телевизору на головах чеченских боевиков.
Обманул с кодексом?.. Но это уж слишком!.. Кодекс он передал Будрице, и это, возможно, уже после разговора с сестрой.