— Разрешите откланяться, — Лупус прикоснулся к тулье шляпы.
— Ждем, Лев Ульянович.
— Так, двое под окна, — сузил глаза Кирпичников, взглянув на Громова, — один на лестницу этажом выше, второй у входной двери, а мы с тобою к двери и предупреди, чтобы стреляли только по ногам. Нам бандит нужен живым. Постой, Сергей, — начальник придержал сотрудника за рукав. — Если дверь дубовая, нам ее не взломать, тогда останемся здесь, пока патроны у него не закончатся. — И он умолк, над чем-то размышляя.
Аркадий Аркадьевич выглянул из-за угла и посмотрел на окна квартиры, в которой находился один из участников банды.
— Высоко. Лестница нужна.
Громов отправил одного из сотрудников к дворнику.
Прошли в молчании пять минут.
Агент вернулся с небольшой, едва аршина, лестницей.
— Ставишь лестницу у окна, по знаку разбивай окно — и в комнату, — напутствовал Кирпичников одного из агентов. — Только смотри в оба, стреляй по ногам. Ты, — он указал пальцем на второго сотрудника, — подашь знак, когда я махну.
Сотрудники разошлись по местам. Аркадий Аркадьевич первым подошел к двери. Провел по ней рукой. Работа была добротной, как все изготовленное в прошлом веке.
За спиною тяжело дышал Громов. Волнение не отпускало, и в сердце притаился проклятый страх. Начальник уголовного розыска несколько раз тяжело вздохнул, чтобы избавиться от гнетущего чувства неудачи.
— Готов? — тихо спросил он Сергея Павловича и спиной почувствовал, как тот кивнул, не думая, что Кирпичников его не видит.
Аркадий Аркадьевич ступил на шаг в сторону от двери, взглядом указал Громову встать по другую сторону, чтобы, если бандит начнет стрелять, стена защитила от пули. Ладонь вспотела. С раздражением Кирпичников вытер ее о пиджак и постучал кулаком в резное дерево.
Тишина.
Спустя минуту раздался топот сапог. Его начальник уголовного розыска не только слышал, но и ощущал кожей.
— Кто? — Голос глухой, но довольно громкий. Пашка не думал об опасности, чувство притупилось. Теперь он больше ощущал головную боль и позывы извлечь из себя употребленное вчера.
— Сидоровы тут живут? — Аркадий Аркадьевич хотел, чтобы слова звучали без предательской дрожи, но не смог совладать с собой. Голос дрогнул.
— Что надо?
— Так братья Сидоровы тут проживают?
— Ну, мы, а что?
— Из Псковской губернии? — Кирпичников подал знак, чтобы ставили лестницу и были готовы.
— Нет, из Екатеринославской, — бандит за дверью с трудом произнес длинное слово.
— Начали, — едва слышно прошептал начальник уголовного розыска.
Со двора послышался звон разбитого стекла, какой-то грохот и два выстрела.
Лупус выбрал в одном из заведений, которые остались в Петрограде для услады мужских желаний, даму средних лет. Брюнетка невысокого роста, с прямой спиной, она выглядела довольно аристократично, словно всю жизнь провела в Смольном институте под строгим надзором воспитательниц.
— Как зовут? — спросил Лупус, держа за подбородок женщину.
— Адель, — смущенная улыбка озарила красные от природы губы.
— Я спрашиваю об имени, данном при рождении.
— Анна, — подумав, произнесла женщина.
— Анна. Значит, почти Каренина, — ухмыльнулся Лупус.
— Увы, Лев Ульянович, я не пристрастна к морфию и не имею желания бросаться под поезд.
— Мы знаем роман Толстого? — удивился Лупус.
Анна помолчала, потом, прищурив глаза, произнесла:
— Я не всегда жила при этом заведении.
— Понятно, война, революция, разруха.
— Почти, — не стала она рассказывать Лупусу свою историю, умолкла.
— Хорошо, Анна. Сегодняшним вечером вы составите мне компанию и будете выдавать себя за мою жену, пусть ее тоже зовут Анна.
Пашка метнулся в комнату, по пути сбив стул. Голова, как ни странно, прошла, боль отпустила. И билась мысль: «Нашли, собаки». Револьвер лежал под подушкой, второй в коридоре в сапоге. В комнату соваться было поздно, там кто-то был.
Кирпичников вначале рванул за ручку двери, потом приложился плечом. Дерево стояло непоколебимо, только плечо обожгла тупая боль. Аркадий Аркадьевич поморщился.
Оставалось только ждать, когда закончатся события в квартире.
Сотрудник, стрельнувший для острастки в потолок, теперь притаился за большим дубовых шкапом и прислушивался.
Пашка остановился и потом, стараясь ступать на носках сапог, сделал два шага к обуви, брошенной на коврик рядом с дверью в комнату. Склонился, пошарил рукой и сжал пальцы на рифленой рукояти. Достал и шумно вздохнул, не заботясь, что его услышат. Сердце успокоилось, и Пашка прошептал, подбадривая самого себя:
— Теперь посмотрим, кто кого, — и коснулся стволом губ. Патронов было немного, всего лишь те, что в барабане. — С собой, если что, заберу не одного.
Громов тронул за рукав начальника.
— Может быть, с улицы? — едва слышно прошептал он.
— Не успеем, надо было сразу, — шепотом ответил Apia дий Аркадьевич, не поворачивая головы.
Голоса доносились глухо и невнятно. Пашка напряг слух, прицелился в дверь, поводил стволом то вправо, то влево, потом опять прислушался. Вытянул руку и выстрелил.
Кирпичников вздрогнул от грохота, раздавшегося по ту сторону двери. Пуля пробила дерево, потеряв убойную силу, но продолжила полет, обдав горячим воздухом щеку Громова. Сергей Павлович юркнул за стену и прижался к ней спиной.
Аркадий Аркадьевич остался стоять на месте, не пошевельнувшись. Только до боли сжал зубы.
Из квартиры раздался далекий выстрел.
— Сотрудник, — прошептал губами Кирпичников.
Пашка слился со стеною, хоть какая-то, но защита. Пуля пролетела в открытую комнатную дверь и вонзилась куда-то вверх, откуда посыпалась мелкая белая пыль. Бандит не произносил ни слова, осторожничая, чтобы по звуку не определили, где он находится. Хотел было ответить, но сдержал себя. И так на один патрон стало в барабане меньше.
— Быков, — раздался голос, — не дури. Ты окружен и никуда не сможешь сбежать.
Пашка вначале не понял, что это позвали его. Давно не слышал собственной фамилии, наверное, с первого тюремного срока. Хотел что-то крикнуть в ответ, но сдержался, только навел ствол на дверь, но нажать на курок не решился.
— Быков, бросай оружие. Хватит, навоевался.
Кирпичников стоял бледный и злился на самого себя. Надо было подготовиться лучше, а не кидаться на бандита с ходу, надеясь на всемогущий российский авось.
Пашка на миг задумался, но отбросил сомнения прочь. Сколько сегодня он походя загубил православных душ? Пять, шесть, десять? Не мог вспомнить. Все равно надо отвечать, пусть не перед людьми, так перед Богом.
Сотрудник выглянул из-за шкапа. Бандита не было видно, тем более в коридоре сумрачно. Переместился ближе к двери.
Пашка заметил тень и не выдержал, нажал дважды на курок. Деревянные щепки полетели на пол.
— Быков, не дури. — Голос из-за двери звучал глухо, но никакой враждебности не ощущалось.
Бандит начал злиться и выстрелил в дверь, потом на звук в комнату, то ли один, то ли два.
— Осталась одна, — прошептал Пашка, — одна.
Револьвер переложил в левую руку, правой пошарил вокруг себя и нащупал железную трубу или штырь, он и сам не понял, как она здесь оказалась. Может быть, Ваньша приволок, он всегда что-то приносил, как увидит железку или вещь какую, так и несет. Его ж, друга, больше нет, пронеслось в голове.
Вначале показался ствол, потом голова сотрудника уголовного розыска.
Пашка почти без замаха ударил.
Агент обмяк и мешком повалился вперед. Ударился головой о пол, но бандит успел перехватить пистолет. Свой направил на дверь и спустил курок. Раздался сухой треск, патроны закончились.
«Ничего, — Пашка свой револьвер бросил под ноги, — сдюжим, друг ситный, сдюжим».
Бандит бросился ничком на пол комнаты и больно ударился плечом о ножку стола. Он не заметил второго сотрудника, звериным чутьем почувствовал и выпустил две пули в темный силуэт. Послышался стон и падение тела.
Входные двери не поддавались.
Кирпичников матерно выругался, потирая зашибленное плечо.
— Оставайся здесь, — крикнул он агенту, стоявшему на пролет выше, — если что, то по ногам. — Сам кинулся из подъезда во двор.
Второй сотрудник, получивший ранение в бедро, застонал отболи, но нацелился в то место, из которого прилетели пули, нажал дважды на спусковой крючок. Пашка хотя и переместился в сторону, но ноги заняли место тела и две пули с чмоканьем вонзились — одна в колено, вторая в икру. Бандит не чувствовал боли, а только ненависть и злость.
Хотел вскочить на ноги, но тут же рухнул.
Не удержался.
В этот миг сотрудник выстрелил не целясь, Горячий металл пронзил грудь Пашки, вырвав из спины кусок плоти. Бандит только сцепил зубы и почувствовал, как что-то соленое наполняет рот и ползет по подбородку. Глаза закатились, сознание помутилось. Он не почувствовал, когда над ним склонилось лицо начальника уголовного розыска и не слышал, как последний выругался площадными словами и процедил напоследок сквозь зубы:
— Я же приказывал. Быстро в больницу.
Через час сидели в кабинете начальника первой бригады Громова. Лица хмурые, и каждый не имел желания смотреть в глаза товарищу.
Кирпичников стоял у окна и курил папиросу. Нервическое состояние исчезло и дало очередь профессиональному спокойствию. Следовало обдумать сложившееся положение. Надежда на получение сведений от Павла Быкова, имевшего бандитскую кличку Пашка-Бык, улетучилась вместе с его смертью.
— Итак, господа, что мы имеем? — Аркадий Аркадьевич посмотрел на тлеющий кончик папиросы и сам продолжил: — Пашка-Бык мертв, Ваньша зарезан, главарь знает, что за крупными перекупщиками установлено наблюдение. Значит, мы имеем то, что ничего не имеем. Сергей Павлович, — Кирпичников обратился к Громову, — на квартире Пашки оставлена засада?
— Да, два сотрудника.
— Хотя бандиты туда не сунутся, столько было шума, что и у Дворцового моста, наверное, выстрелы отдавались. Сплошной провал, — посетовал начальник уголовного розыска, — теперь бандиты либо притаятся, либо уедут из города, и тогда, — он криво усмехнулся, — ограбления станут заботой уголовных розысков других городов.