Лупус осмотрелся и прикрыл за собою дверь. На лестнице никого не было. Ни скрипа дерева, ни шуршания одежды, ни затаенных шагов. Тишина.
Главарь вышел из подъезда и, не торопясь, проследовал через двор к воротам. Там стоял дворник, отошедший в сторону и приподнявший за козырек картуз. Вроде бы как поздоровался. Лупус только скользнул по нему взглядом и направился дальше. Решил поворачивать не налево, к Екатерининскому, а направо, в Столярный и Казначейскую. Пусть дольше, но зато искать будут там.
— Не заскучали? — Главарь придвинул стул и тяжело опустился на него, быстрый шаг давал себя знать.
Анна быстро взглянула на Лупуса и тут же опустила глаза, ie хотела встречаться взглядом.
— Я без вашего ведома заказала еще вина. Вы не против?
— Отнюдь. — Мужчина улыбнулся бескровными губами и только сейчас почувствовал, как дрожат ладони и по спине ползет ручейком холодный пот. Только сейчас осознал, что чуть не совершил большую ошибку, поставив все дело под удар. Только теперь начал задумываться о том, что уголовный розыск раскинет сети и будет бить копытом, как ретивая лошадь, чтобы найти убийц трех сотрудников. Но то, что сделано, не повернуть вспять. Надо подстраиваться под обстоятельства. Конечно, можно забрать похищенное золото, деньги и драгоценности и направиться в Финляндское княжество, чтобы перейти границу и оказаться на свободной от предрассудков земле — Шведском королевстве.
Лупус хотел налить в фужер вина, но не стал. Боялся расплескать и показать, как дрожат руки.
Где-то на эстраде грянул оркестр, и раздалось женское сопрано, приглушенное стенами кабинета.
— Ваше лицо, Анна, мне знакомо, но, увы, не могу припомнить, где вас встречал ранее?
На щеках женщины заалели пятна.
— Прошлое кануло в Лету, — подбирала слова женщина, потом поднесла ко рту фужер и пригубила. — Его, к сожалению, а может быть, и к счастью, не вернуть.
— Да, вы правы, время не воротить вспять. Но хотелось бы?
— Я не задумывалась об этом.
Федькина забрали на Офицерскую и посадили в камеру одного, чтобы не смог ни с кем поговорить или передать на волю весточку.
Кирпичников по приезде в уголовный розыск пригласил в кабинет Громова, некоторых его сотрудников, своего заместителя Кунцевича. Необходимо было решить, что делать дальше.
Когда все расселись вокруг длинного стола, одним концом упиравшегося в дубовый, за которым работал начальник, Аркадий Аркадьевич осмотрел сидящих, поправил очки и произнес:
— Теперь нам известно, что банда в составе семи человек прибыла в столицу четыре месяца назад, за это время совершила шесть ограблений, один арестован, двое убиты. Предполагаемый член банды находится под нашим наблюдением. Надеюсь, не сумеет ускользнуть от нас, — выразительно посмотрел он на Громова. — Так, Сергей Павлович?
— Постараемся.
— Вы уж постарайтесь. — Кирпичников, хотя допрос про шел плодотворно, испортил себе настроение. — О главаре известно немного, но в то же время немало. Бывший офицер, вышедший в отставку то ли по ранению, то ли по политическим соображениям, то ли дезертировал.
— В феврале прошлого года? — спросил Громов.
— Сказать точно не могу, но скорее всего. Хотя… знать может только наш разыскиваемый, имеющий прозвище Лупус. Хотелось бы у него и спросить, но есть вероятность, что после задержания четвертого участника банды, предположительно Жоржика Чернявенького, остальные сумеют скрыться. А так как в наше время обзавестись новыми документами не составляет большого труда, особенно с тем кушем, какой они взяли, то мы никогда не арестуем оставшуюся троицу — Петьку Билыка, Ваську Нетопыря и самого Лупуса. Какие будут соображения?
Первым поднялся начальник первой бригады.
— Мне кажется более разумным следить за Чернявеньким и взять всех на горячем. Чем мы рискуем в этом случае? Только арестом наших подопечных.
— Я с тобой, Сергей Павлович, согласен, но возникает ряд вопросов. Сопровождать наши сотрудники умеют, я ничего против такого профессионализма не имею, но и бандиты не лыком шиты. Если они сами начнут охранять своего самого ценного члена банды и случайно заметят, что за «медвежатником» идет слежка? Что они сделают?
— Либо отменят операцию, либо…
— Вот именно, «либо». Ты, Сергей Павлович, договаривай до конца. Постараются устранить, — Кирпичников выделил последнее слово, — преграду в виде наших сотрудников. Тем паче что мы потеряли одного и главарь не стал раздумывать над дилеммой — убивать или сбежать. А здесь на кону содержимое сейфа. Как ты думаешь, что выберет Лупус?
— Видимо, сейф.
— Вот именно, что сейф. Человек побывал на фронте, видел гибель солдат, приятелей, крещен кровью, так что его ничто не остановит.
— Тогда остается брать.
— А я вот не решил, что лучше, господа сотрудники уголовного розыска, что для дознания будет полезнее.
— Аркадий Аркадьевич, — Громов при сотрудниках всегда к начальнику обращался по имени и отчеству, — при допросе Федькина упущено одно обстоятельство: с какой целью он встречался с Чернявеньким.
Вопрос остался без ответа. Внезапно возникшую тишину нарушил дежурный по уголовному розыску:
— Господин Кирпичников, телефонировал адъютант генерала Игнатьева и просил, как только вы появитесь в отделении, связаться с начальником ВЧК.
Аркадий Аркадьевич прикрыл глаза, размышляя над последними словами Громова. А ведь действительно, он совсем позабыл о главном: с какой целью и по чьей просьбе встречался Федькин с предполагаемым Чернявеньким. Дает знать возраст или усталость последнего года, когда извели распоясавшихся бандитов если не под корень, но близко к тому. И каждый новый день стоил бессонной ночи и крови. Вначале по законам военного времени отменили судебное разбирательство, ввели так называемые «тройки», которым были даны обширные полномочия. Бандит, задержанный на месте преступления с оружием в руках или в кармане, с украденной вещью, ставился к стенке следующим утром. Дознание проходило быстро, и молоток председателя опускался на стол с глухим стуком: «виновен» и «расстрелять». Наверное, таким способом стоило искоренять преступность, захлестнувшую не только столицу, но и города поменьше, где сильной руки не наблюдалось.
Год стал сложным. Несколько раз Кирпичников собирался покинуть уголовный розыск и столько же раз его удерживал Игнатьев.
— Аркадий Аркадьевич, кто, если не вы? Вы — боец и не вправе покидать поле боя во время сражения. — Николай Константинович не лукавил: в самом деле, начальник уголовного розыска внес свою лепту в наведение порядка в столице, в приведение в порядок оставшихся бумаг из старого сгоревшего архива в февральские дни прошлого года. Заново создал криминалистическую лабораторию, фотографическое ателье при ней, да много чего еще. — Так что, милейший статский советник, наше дело правое, и мы должны победить и искоренить преступность не только в столице, но и во всей, — хотел сказать «империи», но поправил себя: — Республике.
Если говорить по чести, Кирпичников и не представлял себя без своей опасной службы, когда столько раз в него стреляли и пытались вонзить воровские отточенные ножи.
Адъютант доложил сразу же, как только Аркадий Аркадьевич представился.
— Добрый день, милейший статский советник, — раздался голос, опутанный электрическими помехами, — вас можно поздравить с определенным успехом.
— Приветствую, Николай Константинович. С каким успехом? — удивился начальник уголовного розыска.
— Не скромничайте, половина банды грабителей сейфов уничтожена, а это уже успех.
— Да какой успех? — устало сказал Кирпичников. Он давне подозревал, что рядах его подразделения служат люди из ВЧК и поэтому генерал Игнатьев всегда введен в курс текущих до знаний. — Два бандита убиты, один, кстати, своими же. Задержанный толком ничего не знает, все нити в руках главаря, а мы только и знаем, что его кличку. И никаких сведений о нем, словно человек возник из ниоткуда.
— Аркадий Аркадьевич, вы распутывали не такие клубочки. Главное, что половины банды нет и вы знаете основного участника, вскрывающего сейфы. Когда вы собираетесь его брать?
Вот чего Кирпичников всегда опасался, так это опрометчивых действий начальства, которое готово отрапортовать наверх, что расследование завершено. Аркадий Аркадьевич помолчал, поправив на переносице очки.
— Николай Константинович, — медленно начал он, — сейчас я разрабатываю план по поимке оставшихся бандитов и возращению похищенного хозяевам, поэтому попрошу не предпринимать никаких действий, иначе мы можем упустить из рук преступников, и они объявятся где-нибудь в других городах. Россия велика.
— Я вас понял. — Замечание начальника уголовного розыска задело генерала Игнатьева, но он сдержал себя. Аркадием Аркадьевичем командовать голосом было нельзя, не тот тип служащего. — Буду ждать результатов.
Кирпичников услышал, как Николай Константинович, видимо, в раздражении опустил телефонную трубку на аппарат.
— Так на чем мы остановились? — Кирпичников вошел в свой кабинет. Телефонировал он генералу из помещения дежурного по уголовному розыску. — Ах да! Значит, так. Будем строить планы в зависимости от того, что нам поведает о встрече с предполагаемым Чернявеньким задержанный Федькин. Сейчас же продолжаем наблюдение за господином, живущим с женщиной в Озерках. И что у нас есть на Мишку Лешего? Что-то я такого не припомню. Займитесь и им. Всё, свободны.
— Вы спросили, хотела бы я воротить свою жизнь вспять? Честно отвечу, не знаю. — Анна держала тонкую ножку фужера в длинных музыкальных пальцах правой руки, лицо приобрело серьезное выражение с налетом задумчивости. — А вам?
— Мне? — Лупус пожал плечами. — Последние полтора года мне некогда было задумываться. Слишком много прошло через меня событий, и они вытравили желание оборачиваться назад.
— У вас на тыльной стороне ладони кровь, — без какого-либо перехода сказала женщина.
Он взглянул на руку. В самом деле, на ней выделялась чужеродными пятнами подсыхающая кровь.