— Ну что? — спросил Нетопырь. — Нашел приятеля?
— Не приятель он мне, — взвился Билык, — таких приятелей я в семнадцатом на нож сажал.
— Ладно, ладно, — отмахнулся Васька, — не приятель так не приятель. Согласился? — спросил в нетерпении, даже не поинтересовавшись, нашел ли Петька филера.
— Куда он денется? Сегодня вечером будем с тобою знать, где логово нашего Лупуса.
— Много пообещал?
— Треть от добычи.
— Многовато, — покачал головой Нетопырь.
— Ты же сказал, что его после дела… — И провел ладонью по шее.
— Это самой собой, нам с тобою ни свидетели, ни дольщики не нужны.
Билык подошел к столу, взял бутылку водки и хотел было чалить, но Нетопырь опередил.
— Ты это постой, сегодня у нас тяжелая ночь впереди.
— Ты хочешь сегодня?
— Что тянуть? Раз — и в козыри.
— Оно-то так, но…
— Боишься?
— Не то чтобы боюсь, но опасаюсь.
— Ты, наверное, забыл, что либо пан, либо пропал, — Нетопырь недобро взглянул на подельника и не стал ничего говорить о посещении их квартиры Лупусом.
— Что с Чернявеньким делать будем? Он — личность известная.
— Что-что, — передразнил Васька, — как будто сам не догадываешься?
— Он — не филер какой-то, все-таки знатный «медвежатник»?
— Что ты о нем печешься? Пошел надело с Лупусом, и оба исчезли. Через год о них никто не вспомнит. Воды много утечет до той поры.
Действительно, Билык прикинул, сколько ихней братии сгинуло, не счесть, а здесь в такое тревожное время никому не будет никакого дела.
Нетопырь удивлялся, как это Лупус находит нужные учреждения, чтобы вокруг них вечером и ночью никто из посторонних не шатался. Через две улицы шумела жизнь, несколько питейных заведений, несколько лавок с разным товаром, а здесь к подъезду то на авто, то в экипаже подъезжают солидные люди в новых костюмах. Васька наблюдал больше за ними, чем за самим банком. Брала злость, что кто-то может жить на широкую ногу, а он только считает гроши, когда провернет удачное дельце. Билыка Нетопырь отрядил к другой стороне здания, чтобы подмечал все бросающееся в глаза. Лупус говорил о посторонних, а как их здесь увидишь и различишь, если они одеты богато и не сморят по сторонам пугливым взглядом, а ходят как хозяева. Вон как суетятся привратники, двери открывают и чуть ли не до земли кланяются. Интересно, сколько там охраны будет. Это не лектрическая, твою мать, не выговорить, компания, а цельный банк.
Матрена задержала за рукав Жоржика, тот повернулся.
— Что?
— Давай присядем на удачу.
Чернявенький дернул плечом.
— Давай.
Присели, на несколько секунд замерли.
— Ну, с Богом, дорогой, — женщина перекрестила Жоржика и поцеловала в губы, — с Богом.
Билык лицом не показывал волнение, но видом был дерганый, не похожий на того, что всегда.
Лупус приметил изменение сразу. Вначале отнес на счет того, что и Ваньши больше нет, и Пашки-Быка. Да и Мишка Авдеев куда-то пропал. Странным показался налет не по плану. Но потом главарь заметил, как Нетопырь с Билыком переглядываются, один раз краем глаза заметил жестикуляцию. Почти все время нахождения в банке, пока Чернявенький вскрывал сейф, Лупус не терял этих двоих из вицу. Мало ли что, хотя понимал, что деньги, золото, камни у него в надежном месте. Им их просто не достать, даже если они будут рвать его, Лупуса, на куски. Не для бандитов он устроил грабежи, а для своего будущего. И если будущего не будет у него, то пусть никто не получит куш.
Самым спокойным казался Чернявенький, тихонько напевавший арию из оперы. Лупус не мог припомнить из какой, мотив был знакомый, но ускользал каждый раз, когда наконец приходило название, но совсем другое.
Сторожа вначале оглушили, потом связали, заткнули тряпкой рот и бросили у стены. Кровь проливать не стали — незачем страдать постороннему человеку за добро хозяев. Почти не разговаривали, тем более имен не произносили.
Чернявенького не подгоняли, да он и сам дело знал, не первый сейф в жизни потрошил.
Когда замок был вскрыт, в сейфе оказались десяток мешочков с драгоценными камнями и пачки иностранных денег, в основном английские фунты. По скромным прикидкам, тысяч на восемьсот рублей. Это был самый большой куш на сегодняшний день. Можно было остановиться, но Лупус не устоял и предупредил, что следующее дело через три дня. Он оповестит о месте и времени.
Разъезжались в разные стороны.
Первым махнул рукой Жоржик. Мол, до свидания, ребятки, я устал и пора сегодня отдохнуть.
Билык успел кивнуть в пустоту, понимая, что там Тимофеев, и даже указал рукой. Его жест не остался без внимания и бывшего филера, и главаря, пристально следившего за подельниками.
Сердце, колотившееся до той поры, вмиг замерло и пошло спокойно и размеренно, как на фронте перед атакой. С Лупу-сом всегда так происходило. Вместо адреналинового впрыска в кровь происходило успокоение, ясность в голове и просчитывание различных исходов грядущего события.
Саквояж приятной тяжестью покоился на коленях, револьвер давил спину ребристым барабаном, прижатым к стене. Трость в левой руке. Больше оружия не было. Незачем таскать лишний груз.
Слабым местом всегда оставался извозчик, нанятый перед первым делом самим Лупусом за сумму, на которую впоследствии мог купить золоченый экипаж. Главарь объехал ближайшие к столице села и деревни, выбирая малоразговорчивого крестьянина. Пообещал оплату не после каждого дела, а еженедельную, независимо от того, вызывает он извозчика или нет.
Крестьянин догадывался о промысле нанимателя, но делал вид, что его не касается. Деньги, притом в золотых царских червонцах, капают, и слава Богу. А там хоть трава не расти. Война все спишет.
Извозчик всегда оставался в квартале от учреждения, в котором орудовал цепкими пальцами Чернявенький, и доставлял главаря до определенного места. Лупус ждал, пока крестьянин скроется из виду, некоторое время прислушивался к ночным звукам и только после этого шел в дом, который снял как временное хранилище ценностей. Там, в подвале, им был устроен тайник. Складывал добычу, брал около десяти тысяч рублей на текущие расходы, иногда больше, когда надо было заплатить за сведения или помощь.
Участников банды он сразу поставил в жесткие рамки: все полученное из сейфов они поделят после последнего дела, чтобы деньги не жгли карманов и не возникало соблазна покутить, попасться на малом и завалить перспективную работу. Со скрипом, но все согласились. Каждому хотелось получить куш и уехать на все четыре стороны, поэтому терпели и ждали.
Лупус тронул извозчика тростью.
— Я вызову, но будь готов через три дня.
Главарь скорее угадал, чем увидел, что мужик на козлах кивнул головой. Потом ступил на ступеньку, сошел с пролетки. Проводил взглядом конный экипаж и сосредоточил внимание на окружающем. Краем глаза заметил движение у стены, не освещенной лучами серебристого небесного ночника. Поставил саквояж на тротуар, достал портсигар, закурил, хотя никогда так не поступал.
Направился вдоль улицы, в сторону, противоположную от дома, где находился тайник. Шел медленно, с удовольствием потягивал папиросный ароматный дым.
Тимофеев еще у банка приметил Лупуса и узнал по описанию Билыка. То ли давно не занимался слежкой, то ли расслабился, признав в главаре обычного пехотного офицера, то ли не принял объект всерьез, не слишком уж и скрывался.
Лупус шел, вроде бы расслабившись, но не терял из виду бывшего сотрудника охранного отделения. Саквояж он нес в правой руке, левая отмеряла шаги тростью.
Кирпичникова донимали сомнения: правильно ли он поступил, не отправив сотрудников для слежки за банком. Не верить Федькину было странно, ведь он многое выложил, не зная, о чем известно уголовному розыску. Сведения совпали, да и к чему юлить Кузьме? От правосудия не уйдет. Можно было сделать его осведомителем, но он перекати-поле, сегодня здесь, а завтра где-нибудь в Казани или Екатеринбурге. Удержать в столице его нечем.
Из загородного дома Прозрачного вестей не поступало. Но самое странное, что Веня, всегда такой осторожный, приютил Чернявенького. Тогда зачем нужен был главарь? Он вообще выпадал из схемы: взломщик сейфов — главарь — перекупщик. Не вязалось.
Хотелось поехать к Вене, но боязнь спугнуть банду оставалась, тем более за старым преступником тоже наблюдают.
Громов не во всем слушался начальника уголовного розыска, иногда поступал, как считал нужным для дела. И в этот раз он послал сотрудника к банку, чтобы там, на месте, тот посмотрел, оценил обстановку, определил, появились ли наблюдатели от бандитов.
Агент устроился в доме напротив банка, пришлось договориться с управляющим учреждения, который снизошел до помощи уголовному розыску без звонка свыше. Подумал, что потом можно будет ногой открывать дверь к начальнику.
Сотрудник, лет тридцати, приятной наружности, в чистой, без единого пятнышка, костюмной паре, наблюдал за улицей. Он сразу же заприметил Билыка, суетливого и озирающегося по сторонам. И только потом, когда Петька подошел к Нетопырю и что-то сказал, агент обратил внимание на Ваську. Тот, казалось, был незаметен. Вел себя спокойно, и на него никогда бы не обратил внимания. Обычный рабочий, каких половина столицы, забрел сюда по работе.
После того как Нетопырь и Билык покинули места наблюдения, сотрудник тоже собрался уходить, чтобы доложить Громову результат. Но внутреннее беспокойство не дало уйти с импровизированного поста. В полночь прибыли четверо, среди которых агент узнал дневных наблюдателей и двух новых персонажей: одного — с офицерской выправкой и второго — с налетом аристократизма. Позвонить на Офицерскую было неоткуда, хотел поехать в уголовный розыск, но неожиданно заметил еще одного наблюдателя, таящегося в тени. Пришлось только смотреть и запоминать. Видимо, завершили дело. Сотрудник уголовного розыска только заскрежетал зубами: «Господи, почему ты так немилостив к рабам твоим и не дал задержать бандитов?»