— Сядь, — тихо произнес Васька, — не маячь.
— Так, — слов не хватало, — самим надо было за Лупусом пойти. Глядишь, уже бы подальше от столицы путь держали.
— Не суетись, наш главарь сразу же нас срисовал бы, и неизвестно, что бы сейчас было. А так филер твой…
— Не мой, — процедил сквозь зубы Билык.
— Ну, не твой, — добродушно согласился Нетопырь, — не твой. А если глаза замусолит, скажет что-нибудь нашему?
— Говорил же, не скажет. Да и топтун он знатный, тенью за политическими ходит…
— Так то политические, — отмахнулся Васька, выпуская в потолок струю папиросного дыма.
— Они знаешь какие были? У… проверялись каждые десяток саженей.
— Ладно, — Нетопырь взглянул на ходики, висевшие на стене. — Когда встречаемся?
— В шесть.
— Время есть, налей мне полстакана.
— Может, не надо?
— Для душевной остроты и тебе не мешало бы, весь извелся. Приезжаем на место… где ты сказал?
— Казанский собор.
— Ты всегда с Богом на «ты»…
— Я…
— Встречаемся у Казанского, я остаюсь в пролетке…
— Почему ты?
— Дурья твоя башка, ты же филера знаешь, а не я.
— Ах да.
— Я в пролетке, ты узнаешь у него: если адрес скажет, то там его и ложи, если секретничать начнет, то везем на место и там с Лупусом их рядком и кладем. Ясен расклад?
— Ясен, а если они шустрее окажутся?
— Этого не будет, — зло огрызнулся Нетопырь, — мы — их, иначе и затевать ничего не следует. Уяснил?
— Уяснил, — буркнул Билык, подошел к столу и налил в стакан на два пальца водки, вылил в рот, проглотил и не поморщился, только скрипнул зубами, — я еще пожить хочу.
Оставив саквояж в тайнике, Лупус сел на скамью и закурил.
Выходило не так гладко, как было задумано. Когда дело начинается, помощников сложно найти, а вот когда касса пополняется монетой, золотом, камнями, появляется слишком много претендентов на куш. И хотят взять чистыми руками. Интересно, Кошель тоже своих псов послал следом или ему хватает дел в Москве? Хотя Лупус встречался со многими людьми, сидящими, спящими на золоте, даже в нужник золотой ходящими, но такими жадными, что все мало им и мало. Не на две жизни добра хватит, а им нужно еще и еще.
Мысли роились, но ничего не выходило путного. Можно было телефонировать в уголовный розыск, чтобы взяли этих двоих. Пока шум да гам, легко уйти на север. Но как быть с Чернявеньким? Что он знает? То, что в знакомстве свел Кошель? А что Кошель? А тот знает много, даже настоящие фамилию и имя, хотя в наше время купить паспорт не составляет труда. Были бы деньги.
Положить Нетопыря и Билыка у порога собора, хоть в смерти о Боге вспомнят.
Взять винтовку и с того берега Екатерининского канала обоих отправить к праотцам? Правда, как провезти такой длинный инструмент, не привлекая внимания? Как зайти в любой из домов, если ворота и подъезды запирают на ночь? То, что на два выстрела хватило бы пары секунд, Лупус не сомневался. Годы на войне давали знать, а навык просто так не исчезает. Не успеет второй бандит сообразить, что надо прыгать в укрытие, как повалится мешком, но… грохот выстрелов в утренней тишине, сродни выстрелам пушки. Нет, винтовка отпадает.
Если увидят его на месте встречи, то все поймут.
Один против двоих.
Не из таких передряг выходил живым, а здесь простые бандиты, привыкшие брать то, что легко лежит. И если получал отпор, то ретируются несолоно хлебавши. В их сердце превалирует трусость за свою «драгоценную» жизнь.
Лупус поднялся. Сунул один револьвер за пояс, второй за спину, погладил рукой трость, столько раз выручавшую в сложных ситуациях. Что будет, того не миновать.
Со стороны Казанской подъехала пролетка. Остановилась. Через несколько минут из нее выпрыгнул довольно молодой (издалека) мужчина в пиджаке и брюках, заправленных в сапоги. Осмотрелся, тронул впереди ремень, видимо, убедился, что пистолет на месте, и неспешным или боязливым шагом направился к левому ряду колонн Казанского собора. Там его уже ждали.
Кирпичников предвидел, что пролетка подъедет со стороны Казанской улицы. Это была либо сыскная интуиция, либо простая логика. Теперь стоило одновременно взять бандитов. Иначе кто-то из них может оказаться не таким здравомыслящим, и тогда начнется стрельба, в результате которой надо будет ранить бандита или попросту убить.
Громов видел, как спрыгнувший из пролетки огляделся и направился к месту встречи.
Кирпичников закусил губу. До человека в пролетке было несколько саженей, и неизвестно, держит бандит пистолет в руке или под пиджаком. Скорее всего, наготове. Смотрит вслед ушедшему, напряжен.
Лупус наблюдал с площадки третьего этажа дома, находящегося по другую сторону Екатерининского. Он видел, как подъехала пролетка, как из нее вышел Билык. Хотел было кинуться вниз, но что-то задержало, и он заметил прятавшихся людей.
«Сыскная-уголовная или люди Кошеля?» — мелькнуло в голове, и он остался наблюдать.
Билык боялся не столько филера, сколько Нетопыря, способного походя пустить кровь, даже не заметив очередной смерти. Тимофеев, или как там его, готов договориться, а вот Васька сперва делает, а уж потом начинает размышлять.
Ипполита нигде не было. Беспокойство начало одолевать Петьку.
«Вдруг его уже нет, а за мной следит этот глазастый Лупус? Тогда остается только одно — рвать главаря на части и допытываться, где общая касса».
Билык пошел не под колоннаду, а двинулся к каналу, чтобы оттуда видеть все и всех.
Нетопырь сидел в пролетке и не видел, что происходит позади. Выглядывать он не мог, внимание сосредоточил на Петьке. Когда краем глаза заметил тень, резко обернулся, держа пистолете руке, и, не прицеливаясь, выстрелил. Крикнул извозчику:
— Гони!
Возница, увидев в руках седока пистолет, с испугу соскочил на землю зайцем и, семеня короткими ногами, петляя, побежал прочь.
— У! — взвыл Нетопырь, а сам спрыгнул на брусчатку, выпустил две пули в какую-то тень и побежал за собор. Позади раздавались всхлипы. — Не возьмете! — успел крикнуть Васька, на бегу обернулся и выпустил еще две пули.
— По ногам, — крикнул Кирпичников, остановился, опустился на колено и, как в тире, взял на прицел Нетопыря.
Первая пуля начальника уголовного розыска прошла чуть выше колена. Нетопыря, словно ударили по ноге раскаленным прутом. Он остановился, хотел выстрелить в преследователей, но в глазах потемнело. Он замотал головой, как конь гривой, споткнулся, и, когда падал, несколько пуль вонзились в него: одна в грудь, одна в шею и последняя в голову. Васька не успел понять, что смерть забрала его жизнь.
— Я же приказал, — сквозь сжатые зубы чуть ли не взвыл Кирпичников.
Лупус не видел, что происходит по ту сторону собора. Выстрелы, вскрики, всхлипы и тишина.
Билык дернулся то в одну сторону, то в другую, не зная, куда бежать. Размахивал револьвером, как дубиной.
— Не подходи, — глаза навыкате, с губ слетала слюна.
— Не дури, — раздался спокойный голос, даже Лупус подивился его спокойствию.
— А-а-а, — кричал Петька и поворачивался из стороны в сторону, видимо, забыв про револьвер в руке, — не хочу. — Потом бросил, как камень, оружие и побежал вдоль ограды канала. Один из сотрудников настиг его и сбил с ног. Билык пытался вырваться и выл, словно загнанный в западню зверь.
Аркадий Аркадьевич выругался вполголоса.
— Хорошо, хоть этот жив. На Офицерскую, — кинул он и пошел к авто, вслед за ним Громов.
— Аркадий… — начал он.
— Не стоит, — отмахнулся начальник уголовного розыска, — поехали, посмотрим на твоего убиенного филера.
Тимофеев сидел в арке, разбросав руки в стороны, и смотрел таким наивным взором, что казалось, сейчас перестанет дурачиться и поднимется с холодных булыжников. Но рана на шее, ставшая почти черной, выделялась и тонкой темной полосой уходила под ворот рубашки.
Кирпичников присел на корточки.
— Тот же почерк, что и в квартире Пашки-Быка.
— Лупус?
— Он. — Аркадий Аркадьевич выпрямился. — И не удивлюсь, если он наблюдал, как мы брали его подельников.
— Думаешь, попытается уйти?
— Вполне возможно, тем более что его ничто не держит в столице.
— А Чернявенький?
— Кстати, ты отправил за ним?
— Отправил, — глухо сказал Громов.
— Правильно сделал. Ребята справятся?
— Не в первый раз.
— С таким волком в первый, как бы он нас не опередил, — покачал головой Кирпичников.
— Да как же он опередит? Не на самолете ведь?
— Кто знает, кто знает.
Лупус направился на квартиру, где ждала Анна. В столице теперь его никто не держал. Банды больше нет, хотя остался Чернявенький. Он держать язык за зубами не будет, сразу же поведает и об Иване Кошеле, и о вскрытых сейфах, и о главаре, то есть о нем. Поэтому офицер сразу же направился в загородный дом, в котором остановился Жоржик со своей пассией.
Лупус не спешил. Он понимал, что никто не знает, где обитает медвежатник. Но внезапно, как обухом по голове, ударило. А вдруг они выследили и теперь смогут преподнести специфического умельца уголовному розыску на золотом блюде. Пока Билык придет в порядок, пока будет идти допрос, он, главарь, успеет рассчитаться с таким нужным человеком. Спокойная жизнь дороже жизни преступника. Намного дороже.
— Лишь бы успели взять Чернявенького, — качал головой Кирпичников, — надо было нам поехать за ним.
— Ребята опытные, справятся, — успокоил начальника Громов. — Я вот что думаю… — Сергей Павлович умолк.
— Продолжай, если начал.
— Может быть, Веню Прозрачного привезти заодно. Ведь его загородном доме живет наш легендарный Жоржик.
— А что! Это мысль. Посылай, Сергей, и за ним, но так, чтобы они не видели друг друга. Кстати, ты распорядился привезти женщину, живущую с Чернявеньким?
— Нет, — протяжно ответил Громов.
— Ну и ладно, нам только слез не хватало.
Жоржика взяли безо всякого шума. Он открыл дверь и сразу же понял, что сотрудники уголовного розыска явились по его грешную душу. С двух сторон подцепили под руки и отвели в выделенное для задержания авто.