Женщина вышла на порог, но так ничего не сказала. Смахнула с глаз по слезинке и вошла в дом.
Чернявенький, хотя всегда ожидал подобной ситуации и готовил речь для передачи из уст в уста, в эту минуту оробел и только сумел с придыханием произнести:
— За мной?
Сопровождающие ничего не ответили.
Жоржик обернулся, но на пороге никого не было.
Доехали довольно быстро. Чернявенький наконец успокоился и даже пытался шутить, но сотрудники с непроницаемыми лицами не обращали на задержанного никакого внимания.
Лупус явился к дому, где проживал медвежатник, спустя четверть часа после отъезда авто. Вначале осмотрелся. Только одно окно на втором этаже оставалось открытым. Через него проникнуть не представлялось возможности.
Около получаса главарь наблюдал за движением вокруг и внутри дома, но так ничего подозрительного и не заметил.
Потом все-таки решился, подошел и постучал о косяк тростью.
Дверь резко распахнулась. На пороге появилась женщина лет тридцати — тридцати пяти, с раздосадованным выражением лица.
— Здравствуйте, — произнес Лупус, и на губах заиграла приторная, как патока, улыбка.
— Здравствуйте, — рассеянно сказала женщина.
— Могу ли я видеть господина Краузе?
— Нет.
— Простите? — выразил недоумение нежданный господин.
— Его нет.
— Простите, когда я могу его видеть?
— Не знаю.
— У меня слишком мало времени, извиняюсь за столь дерзкое вторжение, но мой поезд отходит через… — Лупус демонстративно достал из кармашка жилетки золотые часы, щелкнул крышкой, — через два часа.
— Ничем не могу помочь.
— Может быть, вы позволите подождать в доме?
Женщина посмотрела по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, жестом пригласила гостя в дом.
Лупус ступил в темный коридор.
— Проходите, — женщина закрыла дверь, — прямо, пожалуйста.
В гостиной хозяйка резко повернулась и посмотрела в глаза главарю долгим непроницаемым взглядом.
— С кем имею честь разговаривать?
— Лев Ульянович Пшемышлинский, коммерсант.
— По какому делу вам понадобился Григорий Францевич?
— По личному, мадам.
— Я могу передать Григорию Францевичу…
— Не стоит, — перебил Лупус, — на следующей неделе я снова буду в столице.
— Боюсь, что и на следующей неделе вы его не застанете.
— Простите, почему?
Женщина немного смутилась и добавила совсем тихо:
— Мне кажется, его арестовали.
— Не может быть, — с возмущением в голосе произнес Лупус.
— Это так.
— За что?
— Не знаю, — сказала хозяйка, пряча взгляд.
— Скверно. Кстати, вам обо мне Григорий Францевич не рассказывал?
— О вас?
— Да, обо мне, Льве Ульяновиче?
Женщина наморщила лоб.
— К сожалению, нет.
— Прекрасно, — улыбка не покидала губ гостя, — тогда вынужден откланяться.
Отточенное движение, и острие пронзило женщину. Несколько секунд она стояла прямо, не понимая, что жизнь утекает вместе с кровью через маленькое отверстие, потом безвольно опустилась на пол.
Веня Прозрачный, богообразный старик с лысой макушкой, опушенной седыми воздушными волосами, не удивился, когда за ним явились несколько уголовных агентов. Не стал даже требовать документов, а послушно сел в пролетку. Преступники бы побоялись явиться в дом к авторитетному человеку, а вот сыскные, он продолжал именовать их по царскому названию, еще год тому не церемонились. Времена изменились, но лучше не раздражать новые власти.
Веня перекрестился и сел в пролетку, наказав домашним шума не поднимать.
Начальник уголовного розыска Кирпичников подъехал на Офицерскую в то же время, когда сгорбившийся жалкий старик Веня шагнул на ступеньку пролетки. Мельком взглянул на Прозрачного, кивнул сопровождающим:
— В мой кабинет.
Хотя один из банды грабителей взят и осталось всего несколько человек, но особой радости не было. Главарь на свободе, а значит, его планы неизвестны. И это томило и угнетало. Надежды на прояснение ситуации в разговорах с задержанными Кирпичников не питал. Жили бандиты в разных домах: своеобразная конспирация — то ли главарь на самом деле офицер и имеет дело с разведкой, то ли он хочет быть неизвестным для всех, эдакой темной лошадкой на бегах.
Аркадий Аркадьевич расстегнул пиджак и сунул пистолет в ящик стола. Откинулся в кресле на спинку, усталость давала о себе знать.
— Разрешите? — После короткого стука распахнулась дверь, за нею стоял один из сотрудников.
Кирпичников указал рукой на стул, мол, заводи нашего «героя».
Агент пропустил Веню, еще больше сгорбившегося и со скорбным выражением на лице, словно сейчас предстоит положить голову на плаху.
— Проходи, Вениамин Венедиктович, — теперь начальник уголовного розыска навалился грудью на край столешницы.
— Благодарствую. — Скрипучий голос прозвучал жалобно и слабо, словно от постоянного голода. Остановился у стола, не решаясь, сесть ли на стул или продолжить стоять.
— Присаживайся, любезный, нам с тобою предстоит длинный разговор.
— Господин Кирпичников, могли бы мне телефонировать, и я примчался бы к вам незамедлительно. Очень уж неудобно перед родными, приехали, как за татем каким, — посетовал Прозрачный.
— Обстоятельства выше нас, — ответил Аркадий Аркадьевич дежурной фразой, — хотя, может быть, разговор нам предстоит пустяковый, а может… — Кирпичников недоговори давая перекупщику время подумать.
— Я завсегда рад помочь вам, господин Кирпичников.
— Аркадий Аркадьевич, — поправил Веню начальник уголовного розыска.
— Аркадий Аркадьевич, — сказал Прозрачный, — я же не смею самоуправничать.
— Да, Вениамин Венедиктович, кому-то по нраву самоуправство, а вот нам, грешным, приходится действовать согласно букве закона. — Взгляд Кирпичникова стал немного лукавым.
— Аркадий Аркадьевич, не томите, говорите прямо, что требуется от меня?
— Да как сказать.
— Без затей.
— Хорошо, Вениамин Венедиктович, откровенность за откровенность, только отвечать, как ты говоришь, без затей.
— Само собой.
Кирпичников снова откинулся на спинку кресла.
— Скажи мне, любезный Вениамин Венедиктович, что тебе известно о вскрытиях сейфов в столице последних месяцев?
— Что и всем. — Глаза Прозрачного стали колючими, хотя выражение лица не изменилось. — Я хоть и не слишком ученый, но газеты читаю.
— Не прибедняйся, Вениамин Венедиктович, я знаю, что твоей библиотеке может позавидовать любой академик.
— Ну, вы скажете.
— Значит, тебе известно, что в нашем городе орудует банда грабителей?
— А то, — улыбнулся Прозрачный и выпрямил спину. Теперь перед начальником уголовного розыска сидел не изможденный жизнью человек, а шустрый мужчина, которого грех было назвать стариком.
— И какими сведениями ты располагаешь?
— Господин Кирпичников, — с укоризной в голосе произнес Веня, — вы меня не за… — и умолк, потупившись, нарвался на смешливый взгляд начальника уголовного розыска.
— Веня, Веня, — покачал головой Аркадий Аркадьевич, — я с тобой, как с серьезным человеком, а ты?
— Простите, господин Кирпичников. Вы же знаете, что я давно отошел от дел. Живу тихо, мирно, никуда не лезу, никому не мешаю.
— То, что отошел отдел, то, любезный Веня, это сказки для участковых да постовых, а ты сейчас разговариваешь с начальником уголовного розыска, по-старому, сыскной полиции, если ты за год позабыл, то напомню.
— Аркадий Аркадьевич, — примирительным тоном начал было Прозрачный, но не стал продолжать.
— Что «Аркадий Аркадьевич»? Ты же, Веня, меня знаешь — если я вцеплюсь, то не отпущу, пока не накопаю все до последней капельки.
— Знаю, поэтому и говорю, что в сейфах я не при деле, ко мне отношения не имеет.
— Но что-то знаешь?
Прозрачный пожевал губы, что-то обдумывая и прикидывая. В конце концов победила борьба за сохранение собственной шкуры.
— Мне скрывать нечего, Аркадий Аркадьевич, я с законом стараюсь жить в ладах. Что знаю? Прибыла из Москвы веселая компания с легкой руки… — Старик опять умолк.
— С чьей руки?
— Ивана Кошеля, — неохотно сказал Веня, — это между нами, Аркадий Аркадьевич, — и сложил руки на груди.
— Когда я бандитам докладывал?
— Это я к слову.
— Ну, рассказывай.
— Прибыла компания из шести или семи человек, в точности мне неведомо. Со мной они не связывались, да я и не стал бы им помогать, — открестился от грабителей Прозрачный.
— Верю, — усмехнулся начальник уголовного розыска. — Пытался их найти?
— Было дело.
— Как успехи?
— Никак, у них наводчик есть, и притом один во всех организациях. Я так и не понял, узнал только, что баба какая-то, — пожал плечами Веня.
— Ну, Веня, не поверю, что ты отступился и ничего не разузнал?
— Бабу найти не смог.
— А остальных?
— Они живут по одному-двое в разных местах, я отследить их не смог, — признался Прозрачный.
— Понятно. — Кирпичников не в первый раз имел дело с опытными преступниками и знал, что, пока не предъявишь точных сведений, собеседник будет юлить и недоговаривать выдавать только то, что ему выгодно, или утопит конкуренте Больше узнать о банде не удастся, подумал Аркадий Аркадьевич и постарался перевести разговор в другое русло: — А скажи мне, любезный Веня, как управляешься со всем хозяйством?
— Какое там хозяйство? — постарался небрежно ответить Прозрачный. — Квартира да семья, да и какие ныне доходы? Смех, кому сказать.
— Не прибедняйся, — сощурил лоб начальник уголовного розыска, — квартира… А дом, в котором живешь, кому принадлежит?
— Самсону Кузьмичу, — уверенно произнес Веня.
— Самсонов Самсон Кузьмич чей человечек? Не подскажешь? А доходный дом на Кирочной кому доход дает? А на Большом Васильевском два дома? А на Фонтанке? А на Лиговке? Все перечислить или как?
— Все-то вы знаете, Аркадий Аркадьевич, но жизнь пошла тяжелая. Со старыми делами покончено, вот и приходится копеечку к копеечке на старости лет откладывать, чтобы с голоду не помереть.