— Хитер ты, Веня.
— Ну, от вас ничего не скрыть, вот все дома мои перечислили.
— Не все, Веня, не все. Я еще загородные не перечислял.
— Господь с вами, какие там дома, так, развалюхи.
— И в Левашово, и в Сестрорецке, и в Озерках? Развалюхи, говоришь?
— Аркадий Аркадьевич, вы мне, старику, скажите, зачем привезли, кроме веселой компании товарищей?
— Верно выразил, товарищей.
— Не моих.
— Ой ли, — Кирпичников погрозил пальцем, — кому дома сдаешь?
— Разным людям, — не понимал вопросов Веня, потом его словно обухом по голове. — Так вы думаете, что я их в домах своих прятал?
— Веня, ты считаешь, что я наивен и готов верить всем твоим россказням?
— Я же правду говорю. Посудите сами, Аркадий Аркадьевич, я бы держал их под своим контролем, а так, — он сделал удивленное лицо, — я же их не знаю.
— Ой ли?
— Чем же мне доказать, что я их не знаю?
— Не знаешь так не знаешь. Тогда скажи, — Кирпичников сделал вид, что задумался, — допустим, ну, в доме Озерковском кого ты поселил?
У Прозрачного отлегло от души, и он даже заулыбался.
— Как кого? Племянницу с мужем.
— Племянницу? — искренне удивился Аркадий Аркадьевич.
— Племянницу. Сестра мне из Москвы отписала, что там сейчас тяжело живется, просила приютить. А мне что, — пожал плечами Прозрачный, — родного дитя родной сестры приютить жалко? Вот и предоставил им дом в Озерках.
— Как мужа племянницы прозывают?
— Мне-то почем знать?
— Ты что, с ним не встречался?
— А на кой? Я им дом предоставил, а так придется куда-нибудь пристраивать, ну их, — ухмыльнулся Веня. — Родственники хоть и близкие, но меру знать надо.
— И ты даже не поинтересовался, кто в твоем доме поселился? Вдруг вор, убийца или, того хуже, политический, которого по России ищут?
— Мне какое дело?
— Как какое? — удивление не сходило с лица Кирпичникова. — Начнут тебя таскать не только в уголовный розыск, но и в Чека.
— Так сейчас-то привезли? — Веня насторожился, услышав про ЧК. Там не шутят.
— По делу, Веня, по делу.
— Неужто и вправду политический?
— Это как посмотреть.
— Аркадий Аркадьевич, как я сестре родной мог отказать?
— Значит, ты ни разу мужа племянницы не видел?
— Не видел. — Волнение отразилось на вмиг постаревшем еще больше лице.
— Как зовут племянницу?
— Матрена.
— Ладно, Веня, ради твоего спокойствия посидишь пока у нас.
— Аркадий Аркадьевич…
— Нет, Веня, посидишь. Тебе полезно на казенных харчах посидеть, — скривил улыбку Кирпичников.
После разговора с Веней Прозрачным Аркадий Аркадьевич уверился, что перекупщик действительно не знал, кого приютил в загородном доме. Но необходимо было его пару дней продержать в изоляции, чтобы никакие сведения не начали гулять в определенных кругах столицы.
— Матрена, проживающая с Жоржиком Чернявеньким, является племянницей Вени Прозрачного. Ты знал об этом? — спросил Кирпичников у Громова.
— Нет, — с удивлением произнес Сергей Павлович, — я больше внимания уделил Жоржику… Моя недоработка.
— Наша, — поправил начальника первой бригады Аркадий Аркадьевич. — Мы слишком увлеклись бандой и перестали искать наводчицу…
— Наводчицу? — перебил Сергей Павлович.
— Да, наводчицу. Это известно из разных источников, вот эту самую наводчицу мы упустили из виду. Я понадеялся, что, взяв участников, найдем и женщину. Но складывается не в нашу пользу. Вся банда ликвидирована, а главарь на свободе и, может быть, пакует чемоданы или перешел финскую границу. Так-то, Сергей.
— У тебя есть догадки по поводу наводчицы?
— Есть, но, — Кирпичников помахал в воздухе рукой, — такие, не слишком реальные.
— Но…
— Пока только подозрения. Ладно, об этом позже. Ты лучше пошли за Матреной, вдруг она что знает.
Громов пошел к выходу из кабинета, и уже у самой двери его остановил голос начальника:
— Пусть приведут Билыка.
В Озерки поехал сам Громов. Не стал туда отправлять сотрудников, решил, что ему стоит поговорить с Матреной. Дорога не близкая, располагает к откровенности и симпатии к собеседнику.
Первое подозрение о случившемся непоправимом несчастье возникло на подъезде к дому. Начало ныть в груди, и какая-то мысль постоянно колола тупой болью. Когда Сергей Павлович постучал в дверь, никто не ответил. Он взялся за ручку и… в открывшуюся щель увидел сидящее у стены тело. По спине поползли мурашки, и Громов скрипнул зубами:
— Не успел.
Потом приехал эксперт-криминалист, подтвердивший подозрение. Матрена убита тем же оружием, что и Ваня Петров, что и два сотрудника на квартире Пашки-Быка.
— Опять он, — проговорил Громов, качая головой из стороны в сторону, — опять опередил.
Билык, видимо, отошел от ступорного состояния и теперь наглой улыбкой шаркающей походкой приблизился к столу и без позволения сел.
— Здравствуй, Петя! — Кирпичников с такими сталкивался неоднократно. У них только снаружи лоск и наглое состояние, а внутри трясутся, словно зайцы, пытаясь понять, что известно сыскному начальнику.
— Здорово, ваше превосходительство, — процедил Билык, не раскрывая губ. Сотоварищи по банде — кто ушел в мир иной, кто скрылся, а свидетелей нет, только те сторожа, да и они только голоса слышали. С испугу позабыли, так что бояться нечего.
Начальник уголовного розыска наклонил голову вначале к левому плечу, потом к правому, с презрительной улыбкой оценивая сидящего перед ним бандита и выдерживая при этом паузу.
Молчание затянулось.
Билык заерзал на стуле, явно ожидая подвоха.
— Что, Петя, разговаривать будем или сразу тебя в Чека отправить?
— За что? — Спесь не сходила с Петьки, хотя какое-то смутное предчувствие начинало томить.
— За дела твои скорбные. Видишь ли, не тот сейф ты со товарищи вскрыл, не тот.
— Не знаю я ни про какие сейфы, — ухмыльнулся Билык.
— Об этом ты там расскажешь, а я сбоку припека. Мое дело маленькое. Мне поручили поймать банду, вскрывающую сейфы в столице. При этом шепнули, что брать живых необязательно, ты смекаешь?
— Не совсем.
— Петя, подставил кто-то вас крепко. Ой как подставил, — качал головой Кирпичников, — документы особой секретности исчезли. И есть подозрение, что разведка германская замешана, и если эти документы туда, — Аркадий Аркадьевич указал куда-то пальцем, — ушли, то придется тебе, Петя, отвечать по законам военного времени за шпионство.
— А… — хотел было отмахнуться Билык, но, увидев взгляд начальника уголовного розыска, осекся.
— Нет, Петя, долго ты думаешь.
— Господин начальник, нешто я похож на шпиона?
— Кто знает, кто знает.
— Господин хороший, да и не был я там.
— Где не был? Поподробнее, Петя.
Билык прикусил губу, потом тихо сказал:
— Да нигде я не был. Я только сегодня в город приехал, и меня сразу и повязали.
— Петя, я же от тебя откровенности жду, а ты меня сказками кормишь. Ты думаешь, я не знаю, с кем ты должен был встретиться у левых колонн Казанского собора? И считаешь, что мы там случайно оказались?
Билык задумался.
— Ну, Нетопырь — убийца, ему терять было нечего, а вот ты… Так будет у нас с тобою доверительная беседа или в незнайку играть станешь? Я свою задачу выполнил, один звонок — и за тобой приедут, но вот не знаю, довезут ли тебя до камеры в Чека или нет? Мне-то с глаз долой, и дело в корзину.
— Господин… — Петька сглотнул накопившуюся слюну, — ваше превосходительство, какой из меня шпион? Я же…
— Господи, — перебил Кирпичников, — сколько я таких, как ты, выслушал здесь, но, увы, не мое дело решать о твоей судьбе, вот если что-то нужное мне расскажешь, то есть возможность тебя послать в места не столь отдаленные по уголовной статье. А так… молчишь, только из себя жертву пытаешься сделать. Так не пойдет, рассказывай все, что знаешь, тогда, — Аркадий Аркадьевич пожал плечами, — возможно, появится шанс оставить тебя у нас.
— Я… я… да все, что знаю, мне все эти лупусы не нужны.
— Вот с этого, пожалуй, и начинай: где, кто, что?
— Легко сказать «где». Вот этого я и не знаю, города толком не знаю. Привез сюда нас Лупус, тьфу, господи, имя не людское. Так вот, привез нас и поселил в разных квартирах. Кого где, ваше превосходительство. Не знаю, город мне незнаком. По нему толком не погулял.
— Хотелось?
— Еще как, — от наглости Билык подмигнул и смутился, — чай не один месяц здесь проживали.
— Хорошо, тогда давай по порядку — с кем приехал, с кем на дела ходил.
— За главного у нас Лупус, как его настоящее имя и фамилия, я не знаю. Представился именно так, Лупус, и все.
— Понятно. Что о нем можешь сказать?
— Бывший офицер.
— Почему так сразу — офицер.
— Выправка, командный голос, один раз промелькнуло в разговоре о боях под Миссо в начале семнадцатого года, когда в мясорубку они там попали и из батальона десяток человек выжили. А так, только молчали, а он приказы отдавал.
— Неужели подчинились офицеру?
— Почему нет? Он толковый, притом самим Иваном Кошелем рекомендован. А у Кошеля, сами знаете, слово железное.
— Знаю, ну дальше.
— О нем или о других?
— О нем.
— Вся касса у него, никому не доверял. Говорил, возьмем сейфы и разбежимся кто куда. Денег на всю жизнь хватит.
— Какой из себя этот Лупус?
— Обычный, — пожал плечами Билык, — высокий, поджарый, силы немереной, подозрительный, ему человека убить, что куренку голову оторвать. Жалости в нем нет, наверное, война забрала.
— Кто еще?
— Пашка-Бык, Ваньша, ну, Нетопыря, вы знаете, Мишка Авдеев.
— Это какой Авдеев?
— По прозвищу Леший.
— Это который теперь под фамилией Федькин?
— Он самый — Кузьма Федькин, только пропал он на днях. Думаю, Лупус его и положил.
— У нас он.
— Значит, жив, а я его уже похоронил и чарку за помин души выпил.
— Сидит твой Мишка. Кто еще был?