— Да вроде всех назвал.
— Неужели?
— Ах, этот. Ну был с нами один специалист по сейфам, придет, поколдует над ящиком, железяками погремит, и нутро наружу. Я его не знаю, но на благородных кровей похож. Может быть, из дворян, не знаю. Но знатно сейфы вскрывал. Может, он, — мелькнула у Билыка догадка, — документики… того.
— Его ты раньше не встречал?
— Нет, его точно.
— Может, слышал о нем что?
— Не могу сказать, я с такими раньше не якшался. Весь из себя, такого за версту обходить будешь.
— И не слышал, как его называл Лупус?
— Толи Жориком, то ли Гришей. Нет, не расслышал.
— Кому собирались золото и драгоценности сбывать?
— Не знаю, что мне полагалось, Лупус должен мне отвалить… — Билык замялся и продолжил: — Остальное не мое дело. Я только и ждал, чтобы разбежаться в разные стороны. Боязно стало.
— Так отчего не сбежал?
— Жадность пересилила опасность, вот, думаю, возьму свое — и ходу. Последнее дело, и я свободен.
— Не думал, что Лупус тебя рядом с деньгами положит?
— Думал, но хотелось пожить, как человеку. Домик прикупить, отрыть дело свое. Но, видно, не судьба.
— Хорошо, об этом поговорим позже. Ты лучше поведай, где проживает твой благодетель Лупус?
— Благодетель, — ухмыльнулся Билык, — да я его… — и умолк, поняв, что сказал лишнее.
— Так все-таки где проживает Лупус?
— Мы с Нетопырем одного человечка подрядили, чтобы адрес раздобыл. С ним должны были встречаться у Казанского, но вижу, что слежка вышла ему боком.
— Подозрения тебя не обманули, доследился твой человечек, сейчас в анатомическом театре его кромсают.
— Лупусова работа?
— А кого же? Если бы тебя не взяли, лежал бы ты рядом с филером.
— Слава Богу, — Билык перекрестился, — что я здесь.
— Нетопырь об этом больше не похвастает…
Когда Громов доложил Аркадию Аркадьевичу о случившемся в Озерках, начальник уголовного розыска не был удивлен. Ожидал чего-то подобного, но не подозревал, что Матрена окажется племянницей Прозрачного. Превратности судьбы, заключенные в простом совпадении, или старик что-то скрывает? Потом захочет ли он помочь в отыскании главаря канувшей в Лету банды или вознамерится самолично порвать на части Лупуса, а может быть, не придаст значения смерти одной бабы, пусть даже родственных кровей.
— Любопытно, — сказал Кирпичников, — как ни кощунственно звучит, но на этом можно сыграть. Затронуть душевные струны и одного, и второго.
— Кого? — не понял Сергей Павлович.
— Вени и Жоржика. Но есть еще одно соображение.
Кирпичников набрал номер:
— Девушка, соедините с три — восемнадцать, да, да, я подожду… Господин поручик, это Кирпичников беспокоит, генерал у себя?.. Отлично, можно его к аппарату?.. Я жду… — Громов слышал только голос начальника. — Здравия желаю, Николай Константинович. Вашими молитвами… благодарю, но увы, самый главный пока на свободе и пока не найдено похищенное… Стараемся… Да, нужна ваша помощь… Я не знаю, но просьба у меня необычная… В феврале месяце прошлого года, вот именно что прошлого, когда развал еще не охватил армию, под небольшим местечком Миссо в Эстляндии полностью был ничтожен батальон, к сожалению, ни номера, ни к каким войскам принадлежал, сказать не могу. Но тогда в живых осталось около десятка солдат и офицеров… Совершенно верно, мне нужны их фамилии и еще лучше послужные списки… Я понимаю… Благодарю. Нет, нет, помощи другой пока не требуется. Хорошо, куда подъехать моему человеку? Понял, до свидания.
Аркадий Аркадьевич улыбнулся и положил телефонную трубку на аппарат.
— Куда надо ехать? — спросил понявший замысел начальника Громов.
— В архив Военного министерства.
— Понятно, значит, говоришь, селение Миссо?
— Совершенно верно, нужно, как ты слышал, установить, сколько человек остались в живых, их послужные списки и где находятся на сегодняшний день. Особое внимание офицерам.
— Ты думаешь, что Лупус — один из них?
— Думаю не думаю, но проверить надо. Сам понимаешь, что у нас вариантов не слишком много, а этот — один из них. Хотя найти документы прошлого февраля сложно, но вдруг…
Поезжай, ты слышал, что Игнатьев нам поможет. Да, и пусть приведут нашего незабвенного Жоржика Чернявенького. Пора с ним свести следственное знакомство.
В Военном министерстве к полицейским относились с нескрываемым пренебрежением. Мол, офицеры за Отечество кровь проливают, а эти в тылу отсиживаются и делают вид, что преступников ловят.
Громов хотел было возмутиться, но подумал, что у каждого свое место на земле и не стоит чинить себе же препятствия из-за плохого отношения. Пусть останутся мысли о статских на совести вояк, а ему нужно искать преступника, и здесь время имеет большое значение. Мыслей-то господина, именуемого себя Лупусом, не узнать, вот и приходится выслушивать обидные слова. Сергей Павлович обрадовался, когда узнал, что в феврале прошлого года развал в армии не достиг летнего масштаба и документы из войск приходили регулярно, поэтому есть возможность откопать среди архивных бумаг нужные сведения.
Аркадий Аркадьевич устал сидеть за столом, поднялся, чтобы размять ноги. Прошелся по кабинету, остановился окна. Ветер пробегал по разморенному жарой городу.
Раздался стук в дверь.
— Да, — сказал Кирпичников, не оборачиваясь.
— Аркадий Аркадьевич, задержанный на допрос доставлен, — раздался голос за спиной начальника уголовного розыска.
Кирпичников обернулся и, глядя в глаза Жоржику Чернявенькому, указал рукой на стул.
— Присаживайся.
— Благодарю, господин Кирпичников. — Задержанный остановился у стола, словно прикидывал, подходит ему этот стул или нет, потом все-таки присел и закинул ногу на ногу.
— Как я погляжу, ты со мной знаком?
— Кто ж в столице не знает начальника сыск… извиняюсь, уголовного розыска Аркадия Аркадьевича Кирпичникова.
— Если знают, то, видимо, хорошо несу службу.
— Не могу судить. — Жоржик не чувствовал за собой никакой вины, известной уголовному розыску, поэтому давно обрел душевное равновесие и не прочь был пошутить.
— Вот смотрю я на тебя, — Аркадий Аркадьевич демонстративно заглянул в паспорт, который держал в руках, — Григорий Францевич Краузе, и диву даюсь, что ж ты германскую фамилию выбрал?
— Фамилия как фамилия, — пожал плечами Жоржик, — от родительской не отрекаюсь.
— От родительской, значит… — Начальник уголовного розыска положил руку на документ Чернявенького. — Я вот знаю некоего Георгия Сидоровича Сидорова, так тот давно отцовскую фамилию позабыл.
— За других я не в ответе, мне бы за себя ответ выдержать, — кольнул взглядом Чернявенький.
— Здесь ты прав. Стало быть, Сидорова ты не встречал?
— Мало ли меня с кем жизнь сводила? Не вспомнить.
— Согласен с тобой, любезный Григорий Францевич, сегодня жизнь на узкой тропке сводит, чтобы через некоторое время развести по разным дороженькам. Ты, видимо, гадаешь о причине твоего задержания?
— Конечно. Приехали несколько хмурых вооруженных людей, втолкнули в авто…
— Прямо-таки втолкнули, — улыбнулся Кирпичников.
— Пригласили занять место между ними.
— Доехал-то с комфортом, Григорий Францевич? — Аркадий Аркадьевич с удовольствием произносил новое имя Чернявенького.
— Не жалуюсь.
— И что, они не удосужились тебе пояснить, почему приехали за тобой?
— Представьте себе, не удосужились.
— Может, спутали с кем? Вот я давеча упоминал о Георгии Сидорове, ты сказал, что не встречал такого. Не напряжешь память, может быть, приходилось с ним встречаться?
— Георгий, э-э-э, Сидорович, э-э-э, Сидоров, э-э-э… — начал тянуть Жоржик. — Нет, — категорично заявил Чернявенький, — не встречал, — и даже покачал головой.
— Не знаешь так не знаешь. Тогда скажи мне, любезный, из каких краев ты к нам пожаловал?
— Из Москвы, — не задумываясь, ответил Жоржик, — чин по чину оформился, как положено. Я законы знаю, поэтому ничего не нарушил. Можете проверить.
— Из Москвы так из Москвы. С кем в столицу прибыл?
— Как с кем? С женой Матреной, — искренне удивился Чернявенький.
— Ты давно женат?
— Года нет.
Кирпичников с интересом смотрел на задержанного, тот оживился. Глаза заблестели, улыбка появилась на губах, когда речь зашла о Матрене. Сейчас играть на чувствах Жоржика Аркадий Аркадьевич считал неуместным. Но и не знал, как сообщить о смерти жены.
Через три с половиной часа во внутреннем кармане пиджака Громова лежал заветный список, состоявший из шести фамилий — два офицера и рядовые. Четверо из десяти, выживших в бою, скончались от ран тогда же, в феврале, один бросил погоны на стол командира полка, который не распорядился об аресте, унтер просто сбежал, остальных разбросала война по другим частям, но о них было известно, где находятся в настоящее время.
Офицер, фактически ставший дезертиром, сказал командиру полка, что присягал Государю, но если тот отрекся, то и он не желает служить правительству, которое не избирал.
Казалось, список жжет карман, и Сергей Павлович спешил, чтобы поделиться полученными сведениями с начальником уголовного розыска.
Кирпичников вызвал двух сотрудников и распорядился подогнать к входу авто.
Тело Матрены увезли в покойницкую на Васильевский. Там же врача, делавшего вскрытие, Аркадий Аркадьевич стал за написанием отчета.
— Здравствуйте, господин Кирпичников, — врач поднял лицо и положил перьевую ручку на прибор, — не ожидал, что нас навестите.
— Служба, — после ответного приветствия произнес Аркадий Аркадьевич. — К вам сегодня доставили женщину…
— Вот, — врач накрыл бумагу рукой, — пишу вам…
— Это подождет, — серьезным тоном сказал начальник уголовного розыска, — со мною муж убитой женщины.
— Вы хотите произвести опознание?
— Нет, в сущности, я преследую другие цели. Но что вы выяснили?
— Что я могу сказать? Судя по ране, способу ее нанесения и, самое примечательное, по сечению лезвия, дело рук одного человека. Я говорю о Петрове и о тех двух, что привезли ко мне с Екатерининского.