— Все?
— Все, — выдохнул Василий и в бессилье опустился на скамью.
— Теперь рассказывай, как дело было.
— Да что говорить? Еще по прошлому году Гришка приметил в городе квартеры, где можно деньгами разжиться. По осени меня помощником взял. Тяжело одному дело такое проворачивать. Поселились с ним в разных местах и целый день следили, чтобы ночью…
— Понятно. А зачем Еремеева-то?
— Жадность обуяла, ваше благородие, жадность, не захотел я делиться с ним, не захотел.
С раннего утра штабс-капитан Орлов направился к полковнику Флорову, управляющему Адресной экспедицией. Нужно было распоряжение о помощи в розыске места проживания студента Алексея Микушина. Поворчав, Олимп Михайлович вызвал столоначальника.
Часам к одиннадцати Василий Михайлович получил в свое распоряжение не только адрес, но и бумагу от товарища прокурора на проведение обыска и задержание вышеупомянутого студента.
Дворник, опираясь на лопату, рассказывал:
— Вернулся он ночью, не знаю в котором часу, но поздно. А вчера часу эдак в третьем пополудни господин студент вышел из дому в крайне расстроенных чувствах и полной невнимательности. Я уж подумал, не случилось бы с ним чего.
Обыск дал вполне ожидаемый результат. У кровати на столике рядом с пустым стаканом сиротливо ждал своего часа чужеродным предметом черный бумажник, в котором кроме ассигнаций находились визитные карточки и бумаги, принадлежащие коллежскому асессору Левовскому, фотографическая карточка молодой девушки с дарственной надписью, подписанная «Маша».
Перед Путилиным на столе траурным пятном чернел бумажник дорогой кожи. Рядом пристроилось содержимое: сто двадцать пять рублей ассигнациями, фотографическая карточка, как предположил начальник сыска, Марьи Николаевны Залесской, десяток визитных карточек на имя самого Левовского, несколько с другими именами, среди которых заслуживала внимания карточка ротмистра 8-й уланского Вознесенского Его Высочества Принца Александра Гессенского полка Ильи Николаевича Торонова. Сложность заключалась в том, что военные освобождались от посылки адресных листов в Адресную экспедицию. А это означало, что придется обращаться в военное ведомство. Там, к сожалению, не всегда рады помочь полицейским, тем более сыскным.
Путилин никак не мог взять в тол к, зачем (если предположение верно) студенту убивать чиновника? Соперничество? Навряд ли, действительный статский советник не посчитался бы с волею дочери. Тем паче что коллежский асессор числится у начальства на хорошем счету И со дня на день должен был получить повышение по службе. Так что молодой человек не был соперником успешному чиновнику.
Хотя о Микушине ничего не известно, но вполне возможно, этот студент является наследником значительного капитала. Ревность? Могла исходить от Алексея, но не до такой степени, чтобы решиться на убийство счастливого соперника. В таком юном возрасте душой более владеют «страдания гетевского Вертера». Он более мог решиться на лишение себя жизни. Судить сложно, Что могло твориться в юной голове? Доморощенный Отелло? Там мавр задушил по навету Дездемону. В каком романе влюбленный избавляется от удачливого соперника? Стыдно, но припомнить не смог. В случае со студентом кипит подлинная жизнь, а не лубочные картинки.
— Василий Михайлович, пора объявить господина студента к задержанию. Не подался ли он в бега после содеянного?
— Иван Дмитриевич, — штабс-капитан, как всегда, обдумывал и подбирал нужные слова, прежде чем произнести их, — мне кажется странным: молодой человек возвращается на квартиру, днем внезапно исчезает, бросив веши и деньги. Это очень подозрительно. А еще наведение беспорядка на квартире убитого. Что за блажь такая на него нашла?
— Он подается в бега после визита к невесте убитого, и притом она после разговора сказалась больной.
— Может быть, он признался в злодеянии?
— Не знаю, не знаю. Вчера господин Залесский запретил мне встречаться с дочерью, но сегодня, я думаю, такой разговор назрел.
Через три четверти часа Путилин вошел в дом Риттера. Ливрейный привратник открыл перед начальником сыска дверь и уже не спрашивал, к кому тот направляется.
— Николай Васильевич с час тому отбыли на службу.
— Знаю, — пробурчал себе под нос Путилин и начал подниматься на нужный этаж.
Служанка по имени Лиза появилась на пороге после того, как щелкнул замок.
— Добрый день, Иван Дмитриевич! — она запомнила имя. — Николай Васильевич на службе.
— Сегодня, Лизонька, я к Марье Николаевне. Как она себя чувствует?
— Уже лучше.
— Доложи о моем визите.
Марья Николаевна, кутаясь в большую шаль, стояла у окна и с тревогою смотрела на входную дверь..
— Господин Путилин! Что привело вас ко мне?
— Вы, видимо, знаете о несчастье, постигшем Сергея Ивановича?
— Да. — Она держалась на удивление стойко, ни малейшего намека на слезы, только бледность выдавала сильное волнение.
— Когда вы узнали о трагедии?
— Вчера.
— Кто вам рассказал?
— Разве так важно?
— И все-таки?
— Не помню, я вчера слегла от недомогания, поэтому не помню.
— Вы слегли после известия о несчастье?
— Не могу точно вспомнить, у меня кружилась голова, и я плохо себя чувствовала.
— Не после ли визита известного вам лица, о котором, как я понимаю, вам не хотелось бы вспоминать, вы сказались больной? — Путилин смотрел в глаза девушки и видел, как лицо наливается краской. — Посетившее лицо сообщило о несчастье?
Марья Николаевна не произнесла ни слова, но такое молчание красноречивее слов.
— Скажите, да или нет.
— Да, — совсем тихо произнесла она, так что, наверное, сама не услышала собственных слов. Иван Дмитриевич догадался по движению губ.
— Он признался вам в злодеянии?
— Нет, нет, нет, — быстро проговорила она.
— Но вы догадались, что он замешан в трагедии?
— Простите, — Марья Николаевна опустилась на стоявший рядом стул. Если бы не он, девушка упала бы на пол. — Я плохо себя чувствую. Могу я просить прекратить тяжелый для меня разговор?
— Да, Марья Николаевна.
В коридоре Путилин тихо сказал Лизе: «Вызови немедленно доктора».
На Большой Морской начальника сыска ждало новое известие. Иван Иванович Соловьев начал проверять столичных изготовителей тростей, но к счастью или же к несчастью, мастерских оказалось немного: Долганова на Могилевской улице, Квасникова по Петергофскому шоссе и Корди, здесь рядом, на Большой Морской. Так как она находилась ближе всего, чиновник начал расспросы именно с этой мастерской и не прогадал.
Мастера господина Корди узнали свою работу, изготовленную по заказу надворного советника Сергея Ивановича Левовского.
— Очередной тупик, — посетовал Соловьев, — с чего начали, тем и закончили.
— Нет, Иван Иванович, — успокоил его Иван Дмитриевич, — в сыскном деле даже тупик помогает распутать клубок. У нас есть подозреваемый, следивший за убитым в течение нескольких дней. Он скрылся, хотя от случайностей в нашем деле никто не застрахован, поэтому вы обязаны проверить иные возможности.
— Какая же возможность с заказом трости?
— Есть одна, вы все проверили в мастерской?
— Видимо, все.
— И даже показывали фотографическую карточку Левовского человеку, принимавшему заказ?
— Иван Дмитриевич, позволите, — помощник по поручениям вскочил с места, — Иван Дмитриевич, сию минуту.
— Не держу, — произнес начальник сыска вслед удаляющемуся чиновнику.
Путилин ничего плохого не мог сказать о Соловьеве, но иногда у последнего опускаются руки и он теряется в трех соснах. Тогда приходится его ненавязчиво направлять, чтобы ненароком не обидеть.
Не прошло и четверти часа, как запыхавшийся Соловьеве шапкой в руке и в расстегнутом пальто ворвался в кабинет.
— Вы правы, Иван Дмитриевич, — начал он с порога, не приведя дыхания в нормальное состояние, — заказ на самом деле сделал не Левовский.
— Так.
— Мне описали человека: лет тридцати пяти — сорока, роста среднего, круглое лицо с пышными усами, прямой нос, почти черные глаза, волосы темные, на висках едва заметная седина, брови прямые, редкие, с загнутыми книзу концами, и главная примета — рассеченная надвое левая бровь.
— Примета примечательная.
— Одет был в новую шубу, опирался на трость, отделанную костью. Приемщик заказов в окно заметил, что господин пришел пешком.
— Пешком?
— Да, совершенно верно, приемщик в ту минуту выглядывал в окно и видел, как лже-Левовский пришел со стороны Исаакиевской площади. Он тогда удивился, что столь богато одетый господин соизволил не брать извозчика.
— Может быть, он живет рядом?
— А может, не хотел, чтобы, найдя извозчика, мы определили, откуда он приехал?
— Вполне возможно.
— Приемщик заприметил перстень с большим сапфиром, когда лже-Левовский снял с правой руки перчатку.
— Почему приемщик так его запомнил?
— Господин заплатил двойную цену, чтобы трость была готов именно к пятнадцатому числу.
— Любопытно.
— Незнакомец после заказа вновь пошел в сторону площади.
— По таким приметам нам господина в шубе не найти, он может проживать в любой части города и взять извозчика на бирже у Исаакия.
— Посмотрим.
— Студент найден? — спросил штабс-капитан, присутствовавший при разговоре.
— Алексей Микушин — загадка. С одной стороны — он являетсятем, кто следил за Левовским в вечер убийства. У него на квартире найден исчезнувший с места преступления бумажник, он же первым рассказал Марье Николаевне о злодеянии тогда, когда еще не опознан был убитый. С другой — в деле появляется незнакомый, выдающий себя в определенных случаях за несчастного чиновник.
— Тот, кто заказал трость с секретом?
— Да, он.
— Может быть, Микушин и этот незнакомец со шрамом знакомы?
— Не исключено.
— Значит, поиски направить на незнакомца?
— Скорее, да, — Путилин посмотрел на Орлова, — но не стоит забывать Микушина, ему известно что-то об убийстве.