нии столицы. Канцелярия обязана также следить по собираемым ею материалам за дознанием того или иного преступления и составлять из общих выводов соображения о необходимых мерах к предупреждению и искоренению их. Отсюда следует, что делопроизводитель и его помощники для успешного выполнения своих обязанностей должны быть с хорошим образованием и способными к самостоятельному труду. Чтобы привлечь таких людей на службу, необходимо назначить им приличествующее содержание. Это один из пунктов, на который необходимо обратить особое внимание, да и введение для кандидатов на сыскную службу особого испытания, ежели соизволит господин градоначальнике разрешения Его Величества увеличить отделение сотрудниками.
— Итак, — произнес Михаил, заложив руки за спину и переваливаясь с пятки на носок.
Иван Иванович скользнул серьезным взглядом по напарнику. Молодой человек остановился и почесал щеку пальцем.
— Итак, — в тон Жукову сказал надворный советник, взгляд вмиг сделался озорным, — на извозчике или пешком.
— Лучше, конечно, с ветерком, — предложил младший помощник Путилина и сразу же дополнил: — Но и пешком неплохо, чай, не на Черную речку добираться.
— И то верно, в этот раз, дорогой Михаил, ты прав. Что нам казенные деньги транжирить? Ходьба — дело молодое. Кстати, ты ничем не хочешь поделиться?
— Да вроде нет.
— Ну и ладушки, вот нынче и разрешатся некоторые вопросы, о которых мы недавно говорили.
— Преступник?
— Там видно будет.
Дверь в квартиру Залесских открыла девушка, как назвал ее Иван Дмитриевич, Лиза.
— Что вам угодно, господа? — произнесла она с приятной улыбкой на лице, украшенном ямочками на щеках.
— Добрый день, Лиза, — сказал тот, что повыше.
— Простите, но господин Залесский на службе.
— Мы, собственно, к тебе.
— Простите, но я вас не знаю. — Тень обеспокоенности появилась в глазах девушки.
— Нас прислал Иван Дмитриевич, — надворный советник сделал короткую паузу, — просил снять допрос с господина Микушина.
— Но он же болен! — возмутилась девушка, однако ступила в сторону, давая дорогу пришедшим.
— Мы знаем, но, увы, служба. — Иван Иванович скинул пальто и шапку.
— Прошу, — Лиза помрачнела, — следуйте за мной.
Алексей не спал.
— Принеси бумагу и чернильный прибор, — шепнул девушке надворный советник. Затем остановился в маленькой комнате и придвинул к себе стул.
— Господин Микушин? — толи вопрос, толи утверждение прозвучало в тишине.
— Да, это я, — механическим голосом ответил Алексей.
— Нас прислал господин Путилин.
— Путилин? — Глаза студента сощурились до узких щелочек.
— Да, Иван Дмитриевич.
— Это тот господин, что сегодня приходил ко мне?
— Совершенно верно. — Иван Иванович присел на стул. — Иван Дмитриевич просил снять с вас допросные листы.
— Да-да, я помню. — Потом неожиданно повернул голову к Соловьеву и, впившись в его лицо испуганным взглядом, спросил: — Вы найдете убийцу?
— Непременно, именно поэтому ваши показания важны.
— Я понимаю.
— Благодарю, Лиза, можем приступать. Миша, пиши.
«Дознание.
Сего числа я, чиновник по поручениям при начальнике Санкт-Петербургской сыскной полиции надворный советник Иван Иванович Соловьев в присутствии помощника начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции губернского секретаря Михаила Силантьевича Жукова и мещанки Елизаветы Ивановны Семеновой опрашивал студента Алексея Трофимовича Микушина, дворянского происхождения, вероисповедания православного, уроженца…»
— Итак, мы слушаем, — надворный советник обратился к лежащему на кушетке молодому человеку.
Алексей нахмурился, словно что-то припоминая, потом медленной размеренной речью начал рассказывать о чувствах к Марье Николаевне, о Левовском, о тайной слежке за ним, о той злополучной ночи, когда он явился свидетелем злодейства, о дальнейших злоключениях в трактире, потере памяти, о пробуждении в каком-то подвале и совсем не мог припомнить, как оказался в этой квартире.
— Алексей, вы сможете узнать убийцу?
— Наверное, смогу.
— Хорошо. Вы в состоянии подписать дознание?
— Конечно, меня это не затруднит.
— Тогда отдыхайте, Алексей Трофимович, как встанете на ноги, попросим вас провести опознание, — надворный советник похлопал Микушина по плечу.
— Лизонька, проводи нас, — подал голос Михаил.
— Пожалуйста.
Уже у двери, словно что-то предчувствуя, Иван Иванович наклонился к уху девушки.
— Что бы ни произошло, будь любезна, сообщи в сыскное.
Вместо ответа она кивнула.
Привратник с поклоном открыл дверь.
— Благодарю, голубчик! — сказал надворный советник и, уже выйдя на свежий воздух, обернулся. — Скажи, а кто сегодня был у Залесских?
— Никого не пропускал к ним, — так и не выпрямил спину привратник.
— А Ивана Дмитриевича?
— Это какого Ивана Дмитрича?
— Путилина-то.
— Это вы, милостивый государь, у самого Ивана Дмитрича поинтересуйтесь.
Иван Иванович только хмыкнул и вышел на тротуар.
— Так Иван Дмитриевич дворников и привратников по городу застращал, что даже сотрудникам сыскного о его визитах не говорят, — через плечо произнес Соловьев, адресуя тираду Михаилу.
— Так и должно быть. Мало ли кто проявляет интерес к персоне начальника сыскной полиции, да и вообще к нашему отделению. — Жуков поправил шапку.
— Здесь я не могу тебе возразить, полностью поддерживаю. Незачем знать разбойным людям, где мы бываем и с кем разговариваем.
— Все-таки мыслю, что надо арестовывать нашего Фому-неверующего.
— Надо-то надо, но, мне кажется, рановато. Надо понять, чем он занимается в столице, а уж потом и брать под стражу.
— Но ведь ясно, что он убийца!
— Верно, но убийство, как говорит Иван Дмитриевич, это первая ниточка клубочка. Что скажешь про типографские станки? Про имение в Новоладожском уезде? Про господина Анисимова? Это ниточки, которые обрывать никак нельзя, они могут далеко завести. А убийца от нас никуда не денется.
— Это точно, Иван Иванович.
— Тем более что наш злоумышленник под пристальным взглядом агентов.
— Я помню об этом.
— Михаил, удивляюсь тебе, иногда схватываешь налету, а иной раз… — надворный советник кинул шпильку в сторону любимца господина Путилина.
— Признаю свою оплошность, не подумал.
— Ничего, научишься.
— Ясный день.
— Бедный влюбленный юноша.
— Что?
— Бедный юноша, говорю, совсем от ревности извелся. Надо ж догадаться, за соперником по пятам следовать.
— Но если бы не его слежка, не имели бы мы свидетеля.
— Ну, Миша, все равно что-то бы да узнали.
— И как же?
— Допустим, что нашли бы других свидетелей.
— И каких?
— То, что наш убийца пришел поздно, могут сказать хозяин дома, где снимает Ильин жилье, городовой, который стоял на посту, дворник, открывавший ворота или дверь, служащие ресторации, видевшие, как наш убийца ушел вслед за Левовским. Достаточно?
— Не совсем.
— Может быть, слежка за ним дала бы свой результат. Да мало ли чего.
— Вот именно, мало ли, — настаивал разошедшийся не на шутку Михаил, даже щеки предательски покраснели, — а все-таки?
— Посадили бы Ильина в холодную, и тебя за компанию в качестве исследователя души убийцы. Смотришь, он бы и поведал тебе о своем преступлении.
— Вам, Иван Иванович, только шутки шутковать.
— Миша, — засмеялся Соловьев, остановившийся от неожиданной вспышки младшего помощника начальника сыскной полиции, — мы не в театре, а на сцене самой натуральной жизни. И поэтому в каждом случае есть голова, — он постучал пальцем по своей, — для того чтобы сопоставлять факты и делать определенные выводы, на основании которых и производить дальнейшие изыскания. Что я тебя учу, ты и сам прекрасно знаешь. Какого убийцу привез! Я не знаю, как ты с ним разговаривал, но важно то, что он сам сознался не только в убийстве, но и в кражах, которые нами так и не были раскрыты.
Жуков насупился, невольная лесть надворного советника не подсластила горькую пилюлю, которую сам себе подложил Михаил.
— Вот ты, Миша, — примирительным тоном произнес Соловьев, — хочешь в мгновение ока найти злодея. Желание похвальное, и к таковому нужно, наверное, стремиться, но не всегда случается так. Иногда приходится гору мусора раскопать, чтобы добраться к маленькому зернышку истины. Вот ты сколько дней потратил на розыск имени убитого? Пять? Десять?
— Две недели, — буркнул младший помощник.
— Вот, даже две недели, и появился лучик надежды — можно разыскать того злодея, что поднял руку на ближнего. У нас даже семи дней не прошло, а мы уже знаем убийцу. Да, можем заключить его под стражу, но мы же знаем: преступление имеет свое продолжение и нельзя обрывать нить дознания. Ты же сам это понимаешь. Надо здраво подходить к каждому факту. Так?
— Так.
— Так чего голову морочишь?
Вопрос остался без ответа.
До сыскного отделения шли молча. Михаил знал, что вспылил понапрасну, но не находил выхода, как признать свою неправоту. Дознание, как пьеса в театре, должно закончиться финалом, а не останавливаться на первом акте. Задержание надо подготовить, чтобы все козыри были на руках, иначе арестованный или присяжный поверенный камня на камне не оставят от предъявленного обвинения.
Шли по заполненным спешащим людом улицам. Невский проспект жил своей неповторимой жизнью. Гувернантки с воспитанниками и воспитанницами прогуливались неспешным шагом, чиновники шли по служебным делам, приезжие глазели на новомодные магазины и лавки.
— Иван Дмитриевич в отделении? — спросил у дежурного чиновника надворный советник.
— У себя, — ответил, не поднимая глаз, дежурный и продолжил писать в журнале приключений.
Стук не прервал размышлений начальника сыска. Сквозь морозный узор окна Путилин видел, как в карете подъехал Федор Федорович, вальяжно вышел, поправив тяжелую шубу. Сегодня день приемов, поэтому, наверное, вернулся из ревизорской поездки.