Приказом по Министерству внутренних дел от 2-го января 1869 за № 54 определен исправляющим должность цензора Тверского Цензурного комитета с производством содержания в тысячу сто рублей в год 1869, января 2.
По приказанию господина Министра внутренних дел выдано в единовременное пособие на излечение 300 руб. 1869, февраля 5.
По журналу г. Министра внутренних дел за № 1381 утвержден в должности цензора, с производством содержания в тысячу сто рублей 1869, апреля 2.
Определением Правительствующего Сената, 28 ноября 1872 года состоявшемся, произведен в надворные советники.
X. Был ли в походах против неприятеля и в самих сражениях и когда именно?
Не был.
XI. Был ли в штрафах, под следствием и судом; когда и за что именно предан суду; когда и чем дело кончено?
Не был.
XII. Был ли в отпусках, когда и на сколько именно времени; являлся ли в срок, и если просрочил, то когда именно явился и была ли причина просрочки признана уважительною?
Был. На основании Высочайшего приказа по Министерству внутренних дел о гражданских чинах 1873 года августа 1, № 35, для поправления здоровья на двенадцать месяцев в Италию и отправился в сей отпуск 2-го августа того же года.
XIII. Холост или женат, на ком, имеет ли детей, кого именно; год, месяц и число рождения, где они находятся и какого вероисповедания?
Холост».
— Вот так прочтешь служебный формуляр, и кажется, что человеку только крыльев ангельских не хватает. Начнешь копать глубже, а там… Господи, до чего же человеку нравится скрывать свое нутро под шелухой золотой патины. Как любит человек притворяться добропорядочным, пряча за приветливой улыбкой тщеславие, алчность и предательство, — невольно вырвалось у начальника сыска.
— Иван Дмитриевич, вы не правы, господин Анисимов согласно документам выехал за границу пятого августа.
— Даже так?
— Со сведениями не поспоришь, это достоверно.
— Но…
— Вот я и думаю-гадаю, Петр ли Глебович выехал или некто с его паспортом?
— Выдумаете…
— Не исключаю, — на усталом лице появилась озорная улыбка. — Не такие загадки разгадывали, а, Иван Дмитриевич?
— Посмотрим. Анисимов. Вы говорили, он уехал лечиться, так?
— Совершенно верно.
— На чем основано ваше подозрение?
— Иван Дмитриевич, посудите сами, если Петр Глебович участвует в деле изготовления «золотого тельца», то он не мог покинуть пределы России в столь ответственный час. Дом он сдал на время отпуска семье чиновника из департамента уделов. Невзирая на этот факт, я думаю, он либо в столице, либо в имении.
— Пожалуй, с вами соглашусь. Напомните, когда продал имение Левовский Анисимову?
— В июне сего года.
— Сразу же после прихода типографских машин?
— Нет, до прихода из Германии.
— Значит, подготовка шла давно.
— Видимо.
— Самое время посетить Новоладожский уезд, если не ошибаюсь, деревню Вымово.
— Именно так.
— Когда вы хотели выехать?
— Завтра утром.
— Возьмите в попутчики Жукова, он может вам пригодиться.
— У меня тоже такое мнение, — Василий Михайлович не кривил душой, произнес искренним тоном.
— Тогда не смею задерживать.
Выехали в ранний час, на улице хоть глаз выколи. Штабс-капитан с вечера предупредил Михаила: «Выезжаем в пятом часу». Жуков хотел было возмутиться, но осекся под пристальным взглядом. Опять ни свет ни заря поднимайся, когда самый сладкий сон, и по декабрьскому морозу навстречу неизвестности.
Сто верст не в одно мгновение пролетели, но довольно быстро. Дорога не завалена снегом, а было видно, что по ней в столицу идут и идут обозы — то с сеном, то с мясом, то с овсом, то с пшеницей. Город, как огромный зверь, прятал в своем чреве подносимое, словно не мог насытить бездонный желудок.
Миша, уткнув нос в воротник тулупа, дремал все сто верст, намереваясь наверстать сном ранний подъем.
Поначалу Василий Михайлович строил планы на следственные действия, которые необходимо обязательно провести в уезде. Потом, как и его попутчик, убаюканный монотонным движением, начал бороться со сном, но проиграл сражение, открывая на миг осоловелые глаза, чтобы вновь оказаться в объятиях Морфея.
Двухэтажное, из красного кирпича ничем не примечательное здание полицейского управления с железной, крашенной в черный цвет крышей находилось на центральной улице, носившей почти сто лет название Новой. Напротив располагалась уездная управа с вычурными литыми перилами парадного входа.
— Нам куда? — спросил не до конца проснувшийся Михаил, прикрывая рот ладонью.
— Вот служивый нам подскажет, — штабс-капитан кивнул в сторону городового. — Послушай, любезный, где нам найти господина Цехановского?
— По какой надобности, ваше благородие, господин исправник нужен?
— По служебной, голубчик, по служебной, — ответил Василий Михайлович, при этом кивая.
— Сами кто будете?
— Больно ты любопытен, служивый?
— Извиняюсь, ваше благородие, таково распоряжение господина Цехановского.
— Ежели так, то мы — чиновники из столицы.
— Ежели из Питербурха и по служебной надобности, так Александр Андреевич дома.
— Любезный, из тебя клещами все вытаскивать приходится. Где дом исправника?
— Так они занимают казенную квартиру на втором этаже, — он кивнул на полицейское управление, — дежурный укажет.
Цехановский оказался дородным, красивым мужчиной с пухлыми румяными щеками, умеренным брюшком и с черною шелковистою бородкой, которая придавала особенную внушительность и солидность движениям.
— Прошу, господа, — Александр Андреевич жестом руки указал на кресла, — что вас привело в наши края? — Он открыл коробку с сигарами и предложил приехавшим. Те отказались.
Исправник раскурил, и по гостиной поплыл запах дешевого табака.
— Господин Цехановский, — начал было Орлов, но его перебил полицейский чиновник:
— Александр Андреич.
— Александр Андреич, — продолжил штабс-капитан, — мы командированы господином Путилиным, начальником сыскной полиции, с целью дознания.
— Про господина Путилина наслышан, столичные газеты почитываем и про подвиги статского советника, — какие-то ревностные нотки прозвучали в голосе исправника, — знаем. Как здоровье Ивана Дмитрича? Передавайте поклон.
— Непременно.
— Так какого свойства дознание? — Цехановский закинул ногу на ногу, развалившись в кресле, и, словно вальяжный барин, лениво задавал вопросы.
— Дело касается государственных интересов.
— Василий Михайлович, все мы служим нашему Государю.
— Это верно, наше дело связано с изготовлением фальшивых денег в порученном вам уезде.
Цехановский закашлялся, подавившись сигарным дымом.
— Фальшивки в моем уезде?
— Именно.
С исправника слетел напыщенный лоск, и он резким движением поднялся с кресла.
— Чем я могу помочь?
— Вы понимаете, что все сказанное нами относится к высшим государственным тайнам?
— Так точно, — теперь наступила очередь Цехановского внимательно прислушиваться к словам столичных полицейских.
— Александр Андреевич, мы установили, что в одном из имений уезда производится печать ассигнаций.
— Не может такого быть, я же почти всех владельцев знаю. Это вполне достойные люди.
— Давайте об их достоинствах судить после наведения справок.
— Да. — Лицо исправника выражало озабоченность, он забыл о сигаре, которая дымилась в руке.
— У деревни Вымово, — начал штабс-капитан.
— Там рядом имение господина Анисимова, если не ошибаюсь, с полгода тому или около того приобретенное у Сергея Ивановича Левовского, но, насколько я знаю, Сергей Иванович сам является чиновником Экспедиции заготовления государственных бумаг. Вы думаете?..
— Александр Андреевич, нам не хотелось бы делать скоропалительных выводов, но есть некоторые факты, указывающие на причастность Петра Глебовича Анисимова к делу.
— Что вас интересует?
— Во-первых, наша миссия секретна, и во-вторых, нам надо побывать в имении, и желательно с не вызывающей подозрения причиной визита. Кроме всего прочего, нужны сведения об этом господине, которыми вы можете нас снабдить. Повторяю, любые, даже не заслуживающие внимания подробности.
— Непременно, я распоряжусь.
— Но, Александр Андреевич, помните о конфиденциальности нашей миссии.
— Это само собой разумеется.
Миша в удивлении взирал то на новоладожского исправника, то на Василия Михайловича. Жесткий тон, даже можно было сказать, повелительный, но сохраняющий чувство меры, чтобы и не обидеть, но и дать понять о сугубо ответственном задании, с которым приехали.
— Не хотите ли, господа, отобедать после столь долгой дороги? Пока я распоряжусь делопроизводителю составить для вас справку.
— Александр Андреевич, не мешало бы, — подал голос Жуков.
Штабс-капитан метнул сердитый взгляд на Михаила, но не стал возражать, добавив:
— От приглашения не откажемся.
— Моя супруга будет рада гостям из столицы.
— Александр Андреич, кто служит приставом в третьем стане?
— Коллежский асессор Кириллов.
— Что вы о нем можете сказать?
— Сведущ в своем деле. В стане, наверное, каждую собаку в лицо знает, на должности пятнадцатый год, хотя хитроват и сам себе на уме.
Жена исправника предстала в образе улыбающейся особы, не произнесшей и десятка слов за столом, да и то, только «да» и «нет». Взгляд Александра Андреевича теплел, когда останавливался на ней.
— Сашенька, голубушка, будь любезна, принеси чай ко мне в кабинет, — посмотрел на гостей, — мы продолжим разговор там.
— Вы правы, Александр Андреевич, прежде чем мы уедем, хотелось бы обсудить некоторые вопросы.
— Прошу.
Кабинет оказался небольшим, но уютным. Было видно, что женская рука приложила к нему немало сил. Два кресла заняли старшие по должности, Михаил у достался стул срезными гнутыми ножками и бархатной обивкой.
— Я понимаю, что не вправе настаивать, но если предполагаемые, — исправник выделил особо последнее слово, — преступники расположились в уезде, порученном моему попечению, то хотелось быть вам полезным.