Когда подошли к дому, Соловьев отозвал Путилина в сторону.
— Иван Дмитриевич, убитый человеком был работящим, любовницы не имел, но любил приложиться к бутылке. Жена его, Матрена, та еще, как муж на работу, в освободившейся постели дружка принимает.
— Убитый знал об этом?
— Говорят, что знал, но очень любил жену и все ей с рук спускал.
— Кто любовник?
— Тот, кто труп обнаружил, Андриан Семкин.
— В головах у них пусто, — Путилин покачал головой, удивляясь человеческой глупости. — Да, вот еще что. Узнайте, есть ли у вдовы и ее любовника сарай или кладовые, где они дрова и ненужную рухлядь держат. И проверь, не завалялись ли там вещи убитого, обагренные кровью.
Надворный советник только пожал плечами.
Вдова оказалась бойкой бабенкой тридцати лет, с большой грудью. Ни одной слезинки и никакого грустного выражения по поводу утраты кормильца на лице не наблюдалось.
— Как жилось с Иваном-то?
Она смутилась от присутствия такого числа незнакомых мужчин, но женское кокетство давало себя знать.
— Да как? Хорошо, любили друг друга.
— За что ты его убила-то?
Она смутилась, но тут же взяла себя в руки.
— Не наговаривайте, господин хороший, на меня. Неужто у меня рука бы поднялась на собственного мужа-то?
— Андриан иное говорив, — Путилин пошел, как говорят игроки, ва-банк, — ты же водкой мужа опоила, а он…
— Нет, нет, нет, не мог такого Андриан сказать, не мог.
— Его сюда привести, голуба дорогая?
Пристав и судебный следователь стояли в недоумении.
Она опустилась в бессилии на стул и прижала платок к лицу.
— Не хотели мы, не хотели.
Иван Дмитриевич посмотрел на пристава, мол, оставляю дальнейшее вам, господа.
Нет, не пустой день.
Верстах в тридцати от Новой Ладоги, на возвышенном месте, стоял двухэтажный дом с великолепным садом, обнесенным каменной стеной. Рядом имелось несколько хозяйственных строений.
В двух верстах на берегу реки располагалось село Вымово с красивою церковью. В стороне от деревни, близ леса, стоял винокуренный завод, извергавший из себя в небо массу дыма.
Сергей Иванович Левовский приезжал раньше из Петербурга в имение редко, да и то на короткое время. В последний приезд известил управляющего, что намерен продать ненужный дом. В начале июля совершил выгодную сделку. Новый хозяин, Петр Глебович, вальяжный господин средних лет, привез с собою нового управляющего с неприветливым хмурым лицом.
В деревне стало известно, что господин Анисимов никого не принимает, с соседями отношений не пытается завязать и ко всему прочему дал расчет старым слугам, вместо которых привез с собою своих.
В нескольких шагах от деревенской церкви стояла крытая соломой изба, довольно большая в сравнении с другими, с трубой, из которой поднимался белый, почти прозрачный, дым. К дому шла заметная узкая дорожка, которая заканчивалась у крыльца.
Ранее штабс-капитан с Михаилом недолго погостили у Петра Петровича. Выпили горячего чаю с вкуснейшим грибным пирогом, поговорили о господине Анисимове и направились в имение, намереваясь там быть к вечеру. Пристав Кириллов посоветовал зайти в самую большую в деревне избу, расположенную у церкви.
Там жил староста. Такой визит не привлечет ничьего внимания, зато даст возможность узнать хоть что-то о новом хозяине и его челяди.
— Хозяева, — Орлов постучал кулаком в дверь, отряхивая от снега сапоги.
— Кого там принес? — на пороге возник из темноты сеней высокий старик с седою бородою и расшитым красивым узором воротом рубахи.
— Не ты ли старостой? — вопросом на вопрос ответил Василий Михайлович.
— Так ит, может быть.
— Я приехал из столицы не загадки разгадывать, — поднял голос приезжий.
— Дык я что, — было видно, что старик от начальственного голоса не оробел, а только приосанился, — мало ли по нашим дорогам людей разъезжает.
— Ты, старик, пыл-то поумерь, — штабс-капитан произнес спокойным тоном.
— Ваш высокородия, мы ж люди темные.
— Полно тебе, может, в избу пригласишь?
— Ежели не побрезгуете, то милости просим.
В горнице приезжие увидели неожиданную для деревни роскошь — окно с большими стеклами. Лампа с закопченным стеклом горела на некрашеном столе перед раскрытою книгою. Стоял начищенный самовар. На стене висела полка с десятком книг.
На другой половине, опрятной и низенькой, жили хозяева: староста, он же церковный сторож, и его жена.
— По делам али как? — Старик добавил огня в лампе, подкрутив ручку.
— По служебным.
— Из самой столицы ли? Из уезда или волости к нам? Мы вроде опчеством за нынешний год недоимок не имеем.
— Мы с инспекцией по земельным наделам.
— Во как, я звиняюсь, у нас ни с кем тяжб нет.
— И с господином Анисимовым?
— Никаких, имение-то в двух верстах от нас.
— Хозяин ныне в имении?
— Кто знает? На службе в церкви не бывает, да и новый управляющий батюшку не жалует.
— Понятно, как они там?
— Вот это нам неведомо, они сами по себе, мы сами. Они баре, а мы кто?
— Что ж, — штабс-капитан обернулся к Михаилу, — не хотелось на ночь глядя без крыши над головой остаться.
— Дак до волостного рукой подать, пять верст.
— Хорошо, — кивнул Василий Михайлович, — но сперва к господину Анисимову.
— Как скажете, — подал голос Жуков, молчавший до тех пор.
Только на улице у саней штабс-капитан с досадой произнес:
— Едем в неизвестность, ничего толкового не узнали ни в уезде, ни в стане, ни у этого старика.
— Не впервой, — попытался отмахнуться Михаил.
— Не хотелось бы в волчью пасть без подготовки.
— На месте видно будет.
— Вот именно что на месте. Тогда, Миша, тебе предстоит больше молчать, в нужных местах кивать головой и поддакивать.
— Чего ж неясного-то, это с превеликим удовольствием.
От ворот до крыльца имения дорога была почищена от снега. Вдоль нее высились старые деревья, укутанные в белые одеяния.
Не успели остановиться, как с высокого крыльца сбежал молодой человек лет двадцати, в расстегнутом пиджаке.
— Петр Глебович не принимает, — сразу же без приветствия произнес глухим голосом.
— Доложи господину Анисимову, — не обращая внимания на слова молодого человека, Василий Михайлович вышел из саней, — господа Орлов и Жуков из столичного управления наделов просят принять по служебной надобности.
— Прошу следовать за мной, — встретивший учтиво поклонился.
В прихожей с большими окнами и десятком зажженных свечей молодой человек с той же учтивостью произнес:
— Я доложу Петру Глебовичу.
Орлов отряхнул снеге шапки и расстегнул шубу, было заметно, что в доме не экономят на дровах. Жарко натоплено.
Ждать пришлось недолго, тот же молодой человек с приклеенной улыбкой появился словно из ниоткуда.
— Господа, Петр Глебович ждет вас. Разрешите ваше платье. Прошу.
Пришлось пройти в большую залу с высокими потолками и лепниной по углам, посредине висела большая люстра с хрустальными каплями, в которых преломлялся разными цветами мотыльковый огонь свечей.
— Здравствуйте, господа, чем обязан вашему визиту? — Анисимов поднялся с кресла, держа в руках зажженную сигарету и устремив взгляд внимательных глаз на вошедших. Едва заметная настороженность не ускользнула от внимания штабс-капитана.
После приветствия столичный чиновник представился:
— Коллежский секретарь Василий Михайлович Орлов, чиновник по поручениям при губернской земской управе, и мой помощник губернский секретарь Михаил Силантьевич Жуков. По служебной надобности инспектируем уезд.
— Чем же моя скромная персона могла заинтересовать управу?
— Господин Анисимов… — начал было столичный чиновник.
— Давайте запросто, Петр Глебович, — замахал руками хозяин, — без официальности.
— Петр Глебович, извините, что обеспокоили, — сказал штабс-капитан, вежливо раскланиваясь, — но если честно, то сбились с дороги, возвращаться в волость не близкий путь.
— Понимаю, — улыбнулся Анисимов, но улыбка вышла какой-то чересчур натянутой, словно художник не удосужился закончить на портрете, — мой дом в вашем распоряжении.
— Благодарю за понимание, — было заметно, что Орлов искренне обрадовался, даже потер от удовольствия руки.
— Мне самому приходится иной раз пользоваться гостеприимством. Могу что-нибудь предложить?
— Видите ли, — начал столичный чиновник и добавил без излишней застенчивости: — Мы почти весь день провели в дороге.
— Тогда, надеюсь, не откажете составить мне компанию за ужином?
— Это было бы большой любезностью с вашей стороны.
— Степан, — крикнул хозяин в сторону двери, из-за которой, словно джинн в восточной сказке, появился молодой человек, ранее встретивший гостей у крыльца, — господа будут ужинать со мною. Приготовь гостевые комнаты. — Затем, повернувшись к столичным чиновникам. — Не могу же я оставить вас без крова на ночь.
Орлов наклонил голову и приложил руку к груди, показывая тем, что они с удовольствием воспользуются предложением Анисимова.
Хозяин ответил такой же натянутой улыбкой.
— Мой долг хозяина. — Потом вновь обратился к молодому человеку: — И принеси, — повернул голову к Орлову, — какую настойку предпочитаете: клюквенную, рябиновую или анисовую?
— На ваше усмотрение.
— Хорошо. Степан, принеси анисовую.
Молодой человек так же бесшумно, как и появился, исчез за дверью. Не прошло нескольких минут, как Степан вернулся с подносом, на котором возвышался хрустальный графин и три рюмки с золотыми ободками.
Вроде бы беседа текла в течение этого времени, но если бы каждого из присутствующих спросили о ней, то никто не смог бы повторить, о чем шел разговор. Никто не выходил за рамки исполняемой роли: Петр Глебович — рачительного хозяина, а приезжие — гостей, волею случая заброшенных в такую даль от столицы.
— Вы, Василий Михайлович, давно по управе служите? — неожиданно задал вопрос Анисимов, прервав рассказ на полуслове.