— Вы с ним знакомы? — не потерялся Орлов, ведь названо первое пришедшее на ум имя, и едва заметная бледность и испарина выступила на висках.
— К сожалению, нет.
— Мне казалось, что он всю губернию объездил, никого не миновал.
— Увы, мой дом Николай Акимыч не удостоил посещением.
— Может быть, он приезжал в ваше отсутствие?
— Управляющий доложил бы.
— Степан?
— Нет, мой управляющий сейчас занимается закупками в столице.
— Хороший управляющий в наше время — редкостное явление.
— Плохих не держим, — Петр Глебович постучал вилкой по графину, намекая на понравившийся гостю огненный напиток.
— Давно вы здесь?
— Я же вчера говорил.
— Простите, — штабс-капитан смутился и к тому же покраснел, как застенчивая девица, — вчера я немного… — он замялся, — был не в себе, усталость, переезды.
— Понимаю, служба требует определенных жертв.
— Вы выразились точно, требует жертв, но лучше они были бы чужими, — смутился еще больше Орлов, понимая, что поставил себя в неловкое положение. — Впрочем, пора отдохнуть после такого дня, — попытался он увести разговор в другую сторону.
Михаил поднялся первым.
— Петр Глебович, позвольте покинуть вас, иначе, чувствую, до постели не доползти.
— Может быть, горячего чаю?
— Благодарю, но вынужден отказаться.
Вслед за Жуковым из-за стола вышел штабс-капитан.
— Я думаю, и мне пора.
— Что ж, спокойного сна, — пожелал хозяин.
Пока поднимались, Орлов успел шепнуть младшему помощнику:
— В два часа будь готов.
— Боюсь…
— В два часа, — одернул молодого человека Василий Михайлович.
— А Степан?
— Надеюсь, сегодня он не будет нас сторожить.
Разошлись по комнатам. Через четверть часа к каждому из них заглянул Степан с вопросом, нет ли у достопочтимых гостей каких-нибудь просьб. Орлов только отмахнулся. Михаил попросил графин холодной воды.
В доме стихли все звуки, только иногда раздавался треск поленьев в камине, скрип старых деревянных стен и тиканье настенных часов.
Штабс-капитан осторожно поднялся с постели, не нарушив тишину даже шорохом белья. Сперва начал открывать дверь, которая предательски взвизгнула заржавевшими петлями.
«Давненько здесь не было гостей, — пробежала мысль, — надо было раньше проверить, — посетовал он на себя».
Выглянул в коридор, который освещала свеча, одиноко пристроенная у лестницы. Орлов, словно белое привидение, не стал одеваться, так и остался в белом нательном белье. Прокрался к площадке и выглянул вниз. Кресло, в котором провел прошлую ночь Степан, пустовало. Босыми ногами штабс-капитан осторожно ступал по ступеням, замирая на каждой, боясь, что они скрипнут. В гостиной и столовой никого не было, хозяин почивал в спальне, дверь в которую находилась дальше по коридору.
Несмотря на волнение и стук сердца, который отдавался в висках, Орлов прокрался к двери. Тишина.
Вернулся на второй этаж. Прежде чем идти в свою комнату, заглянул к Михаилу, тот в беспокойном сне сбросил с себя одеяло. Василий Михайлович потряс младшего помощника за плечо, но Миша только после пятого тормошенья раскрыл глаза и чуть ли не в голос хотел что-то сказать, но рука Орлова зажала ему рот.
— Тихо, — склонился над ухом Жукова штабс-капитан.
Миша заморгал, выходя из сонного состояния.
— Ты готов?
Молодой человек кивнул.
— Через пять минут встречаемся в коридоре. Обувь пока не надевай, возьми с собой.
Михаил вновь кивнул.
Орлов окинул взглядом коридор и, не заметив ничего подозрительного, юркнул мышкой в предоставленную ему комнату. Там достал из походного баула приготовленную ранее рубашку темно-синего цвета, черной, к сожалению, в его гардеробе не нашлось. На руки натянул кожаные перчатки тонкой выделки. На всякий случай под одеяло подложил часть найденных здесь вещей, создавая вид спящего человека, если ненароком кто заглянет.
Не успел он закончить, как в комнату скользнул тенью Миша, Василий Михайлович видел только черный контур. Он замер в недвижности и приготовился к худшему.
— Василь Михалыч, — раздался едва слышный, знакомый до боли голос.
— Не делай так больше, — признался Орлов, — в гроб меня раньше времени вгонишь.
— С чего начинаем?
— Миша, ты займись погребом. Я же дворовыми строениями, будь осторожен.
— Не впервой, — самоуверенно заявил младший помощник начальника сыскной полиции.
— Смотри у меня, — штабс-капитан погрозил пальцем, но Михаил глядел в другую сторону, поэтому предостерегающего жеста не видел. — Если им есть что скрывать, то наверняка устроили что-нибудь эдакое, для нас неприятное. То, что Степана нет внизу, — хорошо, может, считают нас просто заезжими чиновниками, а может… Понял?
— Да что они, в каждом проверяющем видят грозу? Бросьте, Василь Михалыч.
— И то верно, разговорились, однако, мы с тобой, пошли, друг мой, время-то не ждет.
Василий Михайлович старался ступать так, чтобы не раздавалось ни единого звука. Скользнул к входной двери. Она оказалась заперта на ключ, который искать в темноте, хотя и разбавленной лунным светом, не представлялось возможным. Наверное, Степан следит за запиранием на ночь и поэтому носит ключ с собою, при присутствии в доме посторонних это отнюдь не лишняя предосторожность.
Окна оказались наглухо задраены, по-видимому, с осени, ведь неизвестно, какие морозы принесет предстоящая зима. Оставалась последняя возможность — черный ход, но если и он заперт, то выбраться наружу не удастся. Не будешь же открывать окно, обнаружат после отъезда — и пропало следствие. Пока в столицу с докладом, прокурорские бумаги, разрешение, просто так же не приедешь с обыском, надо вескую причину иметь. Петр Глебович успеет все убрать, вывезти, уничтожить, и кроме мышиного помета ничего не найдешь. А преступники, буде это они, сумеют выйти сухими из ловушки, в которую попадут сами сыскные. Так-то.
Вход для слуг оказался запертым. Настроение не улучшилось. Хотелось выругаться, но штабс-капитан сдерживал себя. Потом вспомнил, как в детстве ключ обычно вешали на гвоздь, вбитый в косяк. Провел рукою — и в самом деле, неистребимая русская привычка: чтобы не потерять, надо держать под рукою.
Замок был хорошо смазан, при повороте ключа не произвел ни единого звука. Дверь подалась. На заднем крыльце на том же месте дверного косяка, но уже по другую сторону, висел брат-близнец ключа, зажатого в руке Орлова. Штабс-капитан повесил первый ключ на место, а вторым запер замок.
Сразу же под рубашку пробрался холод, но Василий Михайлович пока его не чувствовал. Сердце колотилось, словно молотобоец, который без устали бьет по наковальне, сокращая и сокращая время между ударами. Чиновник натянул на ноги обувь, потом осмотрелся. Двор был как на ладони, предательский месяц подмигивал полным ликом. На небе ни единого облачка, только усеяно мириадами блестящих точек. До первого строения недалеко, десятка два саженей. Их преодолел быстро и прижался спиною к холодным бревнам. Окон не было, только ворота, в которых узкая дверь. Штабс-капитан взялся за ручку, снаружи не было ни запора, ни щеколды.
«Заперта изнутри. Кому понадобилось жить в холодной постройке?»
Загадка. Но еще вчера Орлов обратил внимание, что строение не имеет трубы. В доме затоплен камин, печь. Попробовал посмотреть сквозь щели, но сплошная темнота внутри, ни звука, ни движения. Обошел вокруг, стараясь ступать так, чтобы не оставлять следов. Позади постройки лежала вдоль стены лестница, а под самой крышей дверца. Стараясь не шуметь, он взялся за холодное дерево и стал поднимать. От усердия на лбу выступил пот, но уже через несколько минут Орлов поднимался вверх. Дверца была заперта щеколдой изнутри. Штабс-капитан достал из-за пояса нож и им попытался повернуть деревяшку. Ему это удалось, только раздался неприятный щелчок, прозвучавший неестественно громко в полной тишине. Сыскной чиновник замер и прислушался — ничего подозрительного вокруг не происходило. Наверное, не менее пяти минут ушло на открывание скрипящей дверцы, но вот Василий Михайлович наверху. Под ним пахучее сено. Ощупью пробрался вперед, стараясь, чтобы глаза привыкли к темноте. Внутри тоже должна быть лестница. Он заметил два высоких рога, подобрался ближе и глянул вниз.
Миша не страдал от холода, как его нынешний начальник, но было тревожно. Вздрагивал от каждого шороха, так и казалось, что вот озарится свечным светом пространство и на пороге явится с издевательской усмешкой хозяин дома, словно бы говоря взором: «Ну что? Кто кого поймал? А?» Поэтому он искал дверь в погреб с особой осторожностью, ступая босыми ногами, прямо-таки как дикий зверь подкрадывается к своей будущей добыче.
Миша решил начать с кухни, обычно там находится вход в подвал. Так и оказалось. Железный крючок звякнул, Жуков затаился, присматриваясь к двери в кухню. Ничто не вызывало подозрения. Крутая лестница уходила в темноту. Осторожно ставя ногу на очередную ступеньку, Миша прислушивался к каждому звуку. Мешало только биение в груди — казалось, разносится по всему дому и каждый обитатель знает, где находится в данную минуту беспокойный петербургский гость.
Третья ступенька, четвертая — и угораздило его потянуться назад, прикрыть за собою низкую дверцу. Она подалась с трудом, и в последнюю минуту раздался подозрительный щелчок. У Миши похолодело внутри. Он несколько раз дернул за ручку, но дверца стояла, словно воин на поле брани, насмерть. Молодого человека охватила паника, но потом здравый смысл взял верх: «Если нельзя выйти в кухню, то надо искать выход либо в другом месте, либо, по крайней мере, исследовать погреб, как сказал бы Иван Дмитрии».
Теперь уже без боязни он натянул на ноги обувь, которую держал в одной руке, достал из кармана брюк свечу.
Сразу же стало светлее. Миша закрыл глаза, несколько раз моргнул, чтобы глаза привыкли к свету, и начал спускаться. В одной руке нес свечу, другой придерживался за стену. Пройти пришлось ступеней двадцать, хотя Жуков их не считал, но так показалось. Представилось, что он Орфей и спускается в Царство теней, которое олицетворял Петр Глебович.