— Гнездо ворошить не надо, Миша, сразу брать всех ос, поэтому срочно надо возвращаться в столицу.
— Утро вечера мудренее, — шепнул Жуков и скользнул через коридор в свою комнату.
Петр Глебович проснулся раньше обычного. Никуда не торопясь, умылся в холодной воде. Где-то давно прочел, что это укрепляет тело. Так и повелось. Оделся, вышел во двор, настроение довольно унылое. Чиновники, принес же черт их на своих крыльях! Довольно забавные люди, особенно старший. Все хочет показать из себя значимую персону. Так вот ездят по уезду, да еще жалованье получают за свой отдых.
Невольно вспомнил, что сам-то он такой же чиновник, только приходилось заниматься в Твери другим. Он уже давно начал задумываться — стоит ли ему воротиться на службу или окончательно оставить? Оставалось отпуска с полгода, рассудил он, еще подумаю.
Степан, одетый в овчинный тулуп, не маялся у крыльца, сам пришел в заснеженный сад.
— Что там? — даже не повернувшись к молодому человеку, произнес Петр Глебович.
— Ночью работники слышали, что кто-то в сарае был, — он указал на хозяйственную постройку, хотя Анисимов и не видел жеста Степана, но понял, о чем идет речь.
— Гости?
— Не знаю. — Потом быстро добавил: — Я их ночью несколько раз проверял, как вы велели, спали как медведи.
— Тогда кто? Может, показалось?
— Устали наши от сидения там, вот и чудится всякое. Надо бы приезжих отослать быстрее.
— Ты мне указывать будешь?
— Дело-то стоит, Петр Глебович.
— Знаю. Больше странностей не наблюдалось?
— Есть одно, но пустое.
— Все-таки?
— Я ключ на кухне всегда вешаю кольцом в левую сторону, а сегодня он повернут в правую.
— Ты не ошибся? — Анисимов резко обернулся, оказавшись лицом к лицу со Степаном.
— Не знаю, может, и ошибся.
— Ты говоришь, ночью заходил к гостям?
— Так точно, и не один раз, — слукавил Степан.
— Тогда зачем о ключе сказал?
— Для порядка.
— Петербургские чиновники проснулись?
— С полчаса будет.
— Ступай, зови их на завтрак.
Степан кивнул и быстрым шагом пошел в дом.
Петр Глебович вздохнул полной грудью. Как же хорошо утром, когда птицы начинают наполнять пением воздух, когда снег, сугробами лежащий на ветвях, соскальзывает и маленькой лавиной падает на землю, когда по небу бегут легкие облака или над самою землей ползут темные тучи.
Не надо думать ни о каких делах, ничего не надо.
В столовой у камина стояли петербургские гости, вполголоса переговаривались между собой.
Анисимову показалось, что старший поучает младшего коллегу. Лицо Михаила слегка побагровело, словно ему неприятен тон начальника, но поделать ничего не может — не поспоришь.
— Доброе утро, господа! Как спалось?
— О! Божественно! Благодарим, — после приветствия произнес за двоих Василий Михайлович, — просто чудесно. Чувствую, что лет пять с плеч сбросил.
— Прошу, — Петр Глебович указал на накрытый стол.
Анисимов отметил, что Василий Михайлович не потянулся сразу же за анисовой, а только посмотрел таким жалостливым взглядом.
Хозяин взялся за графин и поднес к рюмке гостя, тот прикрыл ее ладонью.
— Сегодня долгая дорога, Петр Глебович.
— Вы меня покидаете? — с искренним удивлением произнес Анисимов.
Михаил в самом деле так бы подумал, если бы ночью не видел и ход, и банки с краской.
— Служба, — огорченно сказал штабс-капитан, — служба. Не всегда можем располагать временем по своему усмотрению.
— Вы совершенно правы. Далее куда?
— Скорее всего, в столицу, мы с Михаилом уже с месяц колесим по губернии. Пора и в присутствии появиться.
— Когда бы вы хотели выехать?
— Если позволите, то после трапезы. Пора. Как некогда Чацкий говорил: «Карету мне, карету!» Надеюсь принять вас у себя.
— Благодарю за приглашение, непременно, будучи в Петербурге, я нанесу вам визит.
— Не визит, — Василий Михайлович наклонился вперед, — дружеское посещение. Когда вам снова на службу?
— Я в раздумьях, стоит ли продолжать службу или же выйти в отставку. Еще, к сожалению, не решил.
— Вижу, у вас прекрасное имение, хозяйство.
— Да, но я не знаю — отправиться ли в путешествие по Европе либо уехать к себе в Тверскую губернию.
— Вот-вот, все равно, что в Тверь, что в Европу, через столицу придется ехать. Милости просим, не проезжайте мимо моего дома.
Через час сыскные агенты сидели в кибитке.
Петр Глебович остался на пороге имения в накинутом на плечи пальто и недобрым взглядом провожал нежданных гостей.
— Что с ключом? — Анисимов адресовал вопрос Степану, показывая, что ничего не ускользает от внимания.
— Ошибся я, по всей видимости.
— Точно ошибся?
— Пока вы трапезничали, я проверил еще раз багаж гостей, но, кроме пистолета у старшего, ничего подозрительного не нашел.
— Пистолет, значит.
— Так точно.
— Но это необходимая вещь в дороге, много развелось людей, стремящихся поживиться за счет ближнего. Пусть запускают машины, надеюсь, нас больше никто не потревожит.
Кибитка, подпрыгивая, пролетела стремглав по мосту, поднялась на гору и спустилась в лощину. Уныло позвякивал колокольчик. Дорога была глухая: ни прохожих, ни приезжих. По обеим сторонам белый густой лес. Деревья, запорошенные снегом, стояли близко друг к другу и, раскинув широко ветви, казались холмами.
Ямщик молчал и только сильнее хлестал кнутом по круглым бокам лошадей.
Кибитка стрелою неслась дальше и дальше по темным лощинам, широким полям, лесам, оставляя позади деревеньки, села, отдельно стоящие избы, выпускающие из труб белесый дым, уносящийся к небу.
В столицу въехали под звон колоколов, зовущих к вечерне.
Отправленных в имение к Анисимову агентов, по правде говоря, Путилин ждал только на следующий день, и когда раздался настойчивый стук в дверь, он не чаял их увидеть на пороге, уставших от долгого переезда, однако некоторую тень удовлетворения на их лицах можно было заметить.
Вояж не завершился крахом, а наоборот, им не терпелось все рассказать.
Иван Дмитриевич поднялся и пошел им навстречу.
— Рад видеть, господа, весьма рад.
— Взаимно, очень уж приятно оказаться в родных стенах, — за двоих отвечал штабс-капитан.
— Не томите, присаживайтесь и все по порядку.
— Иван Дмитрия, — подал голос Михаил, — можно распорядиться о горячем чае?
— Конечно.
— Вам, Василий Михайлович?
— Не откажусь.
Жуков вышел.
Путилин не утерпел:
— Рассказывайте, Василий Михайлович, что там?
— Если сначала, то побывали мы у исправника. Он нам ничем не смог помочь, точно так же, как и становой пристав. В имении мы появились под видом чиновников по поручениям при губернской земской управе.
— Понятно, а если он знаком с чиновниками из присутствия, что тогда?
— Я рассуждал так, что господин Анисимов из Тверской губернии и поэтому мог быть знаком с председателем или со столоначальником, но никак не с чиновниками рангом пониже. Так и оказалось. Петр Глебович, может быть, не на дружеской ноге с бароном Корфом, но о нем наслышан.
— Понятно.
— Мы, как на сцене, играли роли недалеких людей, готовых несколько дней побыть гостями в имении. Пришлось, конечно, напроситься, но не потонули наши потуги втуне.
— Что ж, похвально.
— Нас поселили не в гостевом флигеле, а в доме, видимо, чтобы находились под присмотром.
— Предусмотрительная осторожность. Значит, есть от чего?
— Так точно, — штабс-капитан тяжело вздохнул от воспоминаний. — Ночью мы учинили вылазку, — он остановился, выдерживая театральную паузу.
— Василий Михайлович, — прозвучал не приказ, а скорее просьба.
— Миша в погребе обнаружил вот это, — штабс-капитан извлек из кармана десятирублевую ассигнацию.
— Хорошо, подлинность проверим в Экспедиции.
— Но главное то, что вот этой купюрой была обернута банка с краской красного цвета.
— Вы хотите сказать, что приготовлена для печати…
— Совершенно верно, но там была не одна, а несколько десятков банок, и каждая обернута какой-нибудь ассигнацией.
— Чуть ли не монетный двор.
— Именно так. Там же, в погребе, Миша обнаружил потайной ход.
— А где же типографские машины?
— Сразу же признаюсь, мы их не видели. В двадцати саженях от дома стоит сарай. Странность оказалась в том, что он заперт был изнутри и абсолютно пустой, полы выстелены стругаными досками, очень умело подогнаны, но в них незаметный лаз.
— Вы словно сказку рассказываете: в зайце — утка, в утке — яйцо, а в яйце — смерть Кащеева.
— Так оно и есть.
В кабинет вошел Михаил с подносом, на котором стояли три стакана, блюдце с сахаром и баранки в глубокой миске.
— Прошу, — он поставил поднос на стол.
— Значит, вы считаете, что они в сарае?
— Скорее всего.
— Мне нужна уверенность в этом.
— Уверенность есть. — Миша размешивал ложечкой в стакане сахар. — Вы говорили пролаз? — обратился он к штабс-капитану, тот вместо ответа кивнул. — Лаз заканчивался дверью, вот за ней я слышал голоса. Для чего делать в имении тайную комнату, не тюрьму же? Шестьдесят первый год давно прошел.
— Следовательно, типография там. Зачем краски держать в другом месте? Подозрительное поведение хозяина подтверждает его преступные намерения.
— Которые воплощены в жизнь, согласно плану Левовского.
— Правильно подметили, Василий Михайлович.
— Как себя Фома Тимофеевич ведет?
— Ни в чем нельзя его заподозрить, прямо-таки добропорядочный господин. Я думаю, завтра стоит с ним познакомиться поближе, тем более что причина есть: Микушин чувствует себя гораздо лучше. Сейчас езжайте отдыхать, но с утра я жду вас без опозданий. Впрочем, Василий Михайлович, привезите с утра студента.
— С утра?
— Но не сейчас же.
— Хорошо. Кстати, господин Ильин служит у Петра Глебовича управляющим.
В девятом часу утра следующего дня Путилин в сопровождении четырех агентов, Ивана Ивановича и с бумагой от прокурора на арест господина Ильина подъехали к дому Бернардаки. На стук вышел хозяин в байковом халате, опоясанном витым поясом, с подсвечником в руке.