— Чем могу служить, господа?
— Ваш постоялец у себя?
— Фома Тимофеевич? В чем, собственно, дело?
— Так дома он или нет?
— Извините, с кем имею честь разговаривать?
— Иван Дмитриевич Путилин, начальник сыскной полиции.
Хозяин стушевался и постарался выдавить из себя почти шепотом:
— Господин Ильин у себя. Что он совершил?
— Нс беспокойтесь, простая формальность. Где его комнаты?
— Он занимает второй этаж. — Хозяин подвел к лестнице и указал жестом наверх.
Иван Дмитриевич старался громко не ступать, вслед за ним поднимались агенты.
На площадке несколько дверей, Путилин обернулся и посмотрел на продолжающего стоять внизу хозяина. Тот показал жестом влево. Понятно.
Путилин не успел поднять руку, чтобы постучать в дверь, как она распахнулась.
— Слушаю, — произнес Ильин вместо приветствия. Взгляд такой колючий, словно обжег веткой крапивы. Лицо не отразило никаких чувств, эдакая гипсовая маска. Пышные усы, о которых много сказано, круглое лицо и знакомый до ощупи шрам в четверть вершка, секущий бровь на две части. Одет господин Ильин был в брюки и белую накрахмаленную рубашку со стояч им воротником. — Вы, понимаю, ко мне, заходите, — спокойный, без волнения, голос.
Постоялец повернулся и прошел в глубь комнаты, оказавшейся гостиной.
— Так чем, господа, могу служить?
— Я попрошу вас, господин Ильин, проехать со мною в сыскное отделение.
— С кем имею честь беседовать?
Путилин представился.
— Даже начальник? Чем я мог заинтересовать столь высокого гостя? — Выдержке Фомы Тимофеевича можно было позавидовать.
— У меня к вам несколько вопросов.
— Разве нельзя решить сейчас?
— Можно, — Путилин протянул Ильину две бумаги: одну — на проведение обыска в комнатах, которые он занимал, вторую — на арест.
— Даже так? — на лице ни тени удивления. — Вы позволите мне одеться?
— Пожалуйста.
Наверное, в юности или в годы постарше Ильин, как показалось Ивану Дмитриевичу, имел отношение к военной службе. Оделся быстро, без лишних движений.
— Я к вашим услугам. — Ильин присел на диван, закинув ногу на ногу.
В качестве понятых позвали хозяина и его кухарку.
Как Путилин и ожидал, два часа потрачены впустую, ничего найдено не было. Ильин оказался не настолько глуп, чтобы хранить компрометирующие бумаги дома.
— Проедем в сыскное отделение.
— Возражать, думаю, бессмысленно.
— Прошу, — начальник сыска пропустил вперед Фому Тимофеевича, который оставался спокойным, как скала в горах.
В сыскном дежурный чиновник доложил, что штабс-капитан доставил студента Микушина и ждет дальнейших указаний.
— Я вызову, когда он мне понадобится.
Путилин, указывая дорогу, проводил задержанного к себе в кабинет и предложил:
— Присаживайтесь, господин Ильин.
— Благодарю. Здесь у вас жарко, разрешите снять пальто?
— Да, пожалуйста.
— Позвольте мне узнать, — обратился задержанный к Ивану Дмитриевичу, — по какому поводу я, как государственный преступник, схвачен и доставлен к вам?
— Вы не догадываетесь, по какой причине сюда прибыли? — спросил Путилин в свою очередь.
— Я думаю… Иначе я бы вас не спрашивал.
— Вы узнаете, — отвечал начальник сыска, — из тех вопросов, которые я буду иметь честь вам предложить… Вы находились в Петербурге с шестнадцатого по двадцать первое декабря?
— Да. Я приехал сюда по частным денежным делам.
— В это время вы не имели свидания с неким господином Левовским?
— Нет.
— Вы с ним знакомы?
— Почти нет. Я только видел его.
— Не соблаговолите вы мне поведать: с какой целью вы видели господина Левовского, когда и при каких обстоятельствах?
— Увы, господин Путилин, я не могу припомнить этих, как вы выразились, обстоятельств, — Ильин с некоей издевкой произнес последние слова.
— Я могу заключить из ваших слов, что в этом месяце вы не имели чести общаться с вышеназванным господином?
— Вы поняли меня правильно.
— И господин Левовский не обращался в декабре к вам ни с какими просьбами?
— Я могу повторить, что не встречался и не имел чести выполнять никаких поручений Сергея Ивановича. — Несмотря на холодность, во взгляде Ильина мелькнула тень обеспокоенности.
Путилин кивнул надворному советнику Соловьеву, чтобы тот пригласил в кабинет приемщика заказов. Через некоторое время они вошли.
— Не припомните ли вы, — спросил сыскной начальник приемщика, — не заказывал ли кто из присутствующих здесь господ что-либо в вашей мастерской?
— Так точно, — ответил вошедший, — вот, — он указал рукою на Ильина, — господин Левовский заказывали у нас трость с секретом.
Фома Тимофеевич невозмутимо смотрел на Путилина.
— Припомните, когда это было?
— Припомнить можно… Я сижу в мастерской безотлучно. Заказчиков в этом месяце было немного. Когда этот господин сделал заказ, можно уточнить по журналу, а вот получил господин Левовский свой заказ пятнадцатого числа.
— Это вы точно помните?
— Совершенно верно, они заплатили за срочность. Вот, господин Левовский сам может подтвердить.
— В первый раз вижу этого господина.
— А вы? — Путилин вновь обратился к приемщику заказов.
— Как же так? Вот и перстень приметный на вашей руке? Он самый есть.
— Вы готовы подтвердить это под присягою?
— Безусловно.
— Хорошо, можете быть свободны. — Путилин отослал приемщика заказов, потом обратился к Ильину: — Вы найдете какие-нибудь объяснения данному факту?
— Просил меня как-то Сергей Иванович оказать ему услугу, что с того? — сказал он вполне спокойно, пожав плечами.
— Но вы же говорили, что никаких поручений Левовского не выполняли?
— Запамятовал, — скривил лицо Ильин.
— Почему приемщик заказов назвал вас Левовским?
— Откуда мне знать? Пусть он и пояснит.
— А вы?
— Видимо, перепутал.
— Скажите, зачем вы следили за Левовским?
— Это ваши домыслы, не подкрепленные ничем.
— Хорошо. Я могу пригласить официанта из ресторации Давыдова и некоего молодого господина?
— Приглашайте.
— Позовите Микушина.
Студент посвежел, болезнь отступила от молодого организма.
— Здравствуйте, господа. — Он не выглядел смущенным, вполне уверенный в себе человек.
— Здравствуйте, Алексей Трофимович. Знаком ли кто-либо вам в этой комнате?
— Увы, я ни с кем из присутствующих не знаком.
— Встречались ли вы с кем-либо ранее?
— Да, вот с этим господином, — Микушин указал рукою на Фому Тимофеевича.
— Когда, где и при каких обстоятельствах?
— Этот господин следил за Сергеем Ивановичем Левовским от Владимирского проспекта до Невского переулка в первом часу от полуночи семнадцатого декабря.
В первый раз Путилин заметил, как Ильин напрягся, словно натянутая до предела тетива лука.
— Достаточно, — прошипел он. — Что нам надо?
— Господин Микушин, можете быть свободны.
Фома Тимофеевич сцепил зубы так, что желваки, казалось, прорвут кожу на скулах, сопение выдавало крайнюю степень раздражения.
После минутного молчания Иван Дмитриевич спросил:
— Что ж вы так плохо искали в квартире Левовского лежащее на виду?
— Вы и это знаете?
— Совершенно верно, нам многое известно, даже то, что вы так упорно искали.
— Значит, знаете все?
— Служба у нас такая.
— Спрашивайте, раз так случилось, все равно рано или поздно докопаетесь до истины.
— Зачем вы убили Сергея Ивановича?
Он пожевал свой пышный ус.
— Слишком жадным стал Левовский, сидел на золотом мешке, но мало ему было, мало.
— Но он же нужная деталь в вашем деле, ведь от него приходили сведения об изменениях в печатании ассигнаций?
— Все, что надо было, от него получено. Не всю же жизнь заниматься, — Ильин остановился, подбирая слова, — таким сколачиванием капитала.
— Как вы познакомились с Сергеем Ивановичем?
— В ресторации года два тому сошлись случайно. Слово за слово, ну и пошло-поехало.
— Кто Левовского с Петром Глебовичем познакомил?
— Я, — нехотя ответил Ильин, — мы с Петром почти с детства знакомы.
— В Вымове кто предложил машины поставить?
— Какие машины? — никакого удивления в голосе.
— Типографские, из Германии.
Ильин поиграл желваками.
— Все Левовский.
Конечно, сейчас можно на убитого наговаривать, но Путилин верил несчастному Фоме Тимофеевичу.
— Анисимов задержан?
— Пока еще нет, — ответил Путилин без сокрытия, — но скоро будет доставлен в столицу.
— Поторопитесь, — Фома Тимофеевич скривил рот, — у Петра звериное чутье, он чувствует опасность за версту.
— Учту. Анисимов знает о смерти Сергея Ивановича?
— Нет, я не стал его тревожить, мне казалось, что лучше сказать ему потом.
— Однако же мне не понять мотивов, побудивших вас совершить столь дерзкий поступок.
— Левовский в последнее время решил, что он является сердцем нашего предприятия и три четверти, — он опять на секунду умолк, — получаемых денег может требовать себе. Сперва это была только половина. Опасность существовала для всех, а в деньгах хотел купаться только он один.
— Что еще можете добавить, Фома Тимофеевич?
— Вы и так, наверное, многое знаете.
Путилин распорядился препроводить господина Ильина в камеру. Убийство, с которого началось следствие, раскрыто, теперь остается имение в Вымове, там находится настоящее разбойничье гнездо — нет, там никого не убивают, на большой дороге не грабят, там другое — неуемное желание разбогатеть.
Перед Иваном Дмитриевичем сидели помощники по поручениям, агенты Коврижкин и Сенников, ранее следившие за Фомой Тимофеевичем, и младший помощник Михаил Жуков.
— Вот что, господа, я собрал вас для решения важного вопроса: убийца препровожден в камеру. Похвально, но это только часть дела. Каковы ваши мнения о дальнейших действиях?
Начал штабс-капитан: