— Он тоже бандит?
— Нет. Всего лишь жулик.
— Это уже облегчает задачу.
Архивариус улыбнулся, и эта улыбка не понравилась Никите.
— Заходите ко мне через пару деньков. Надеюсь вас чем-нибудь порадовать.
Выйдя на улицу, Никита облегченно вздохнул. Но гнетущее чувство не проходило.
Да, они все правы — и Светка, и Серега, и архивариус, — занимается он не своим делом. Строит из себя частного сыщика.
Но разве попрешь против своей природы?
Стиснув зубы, Никита позвонил Сергею.
— Хмель, я же просил тебя не отрывать меня от работы ближайшие несколько дней, — у Сергея был голос человека, смирившегося с неизбежным.
— Серега, у меня к тебе один вопрос: где покойник?
— А где ему быть? В морге.
— Но прошли все христианские сроки. Не пора ли закопать его или сжечь?
— Сжечь — не по-христиански, — заметил Сергей.
— Не будем вдаваться в религиозную подоплеку прощания с мертвецом. Как вы конкретно думаете с ним обойтись?
— Сейчас решается этот вопрос.
— Консультируетесь с покойником?
— Начали с вдовы.
— И что она?
— Наотрез отказалась брать на себя расходы, связанные с похоронами, и вообще в них участвовать.
Ее можно понять ввиду несостоявшейся счастливой семейной жизни, подумал Никита.
— А родственники что галдят?
— Их у него не оказалось.
Бедный сиротинушка с красноречивыми наколками.
— Когда думаете хоронить?
— В эту пятницу.
Замечательно. Бандита хоронят в пятницу тринадцатого числа. Лучше не придумаешь. Не станет ли он преемником Крюгера с улицы Вязов?
— Надеюсь, вдова в курсе? Вдруг надумает проститься?
— Какая она, к черту, вдова! — взорвался Сергей. — Обычная сожительница.
— Фу, как грубо. А ведь ты говоришь о пожилой женщине.
— А как мне еще о ней говорить?
— Мог бы сказать — «гражданская жена».
— Ага, напрочь лишенная гражданской сознательности.
— Ты имеешь в виду, что хоронить его придется за госсчет и вам предстоит расхлебывать все процедурные сложности?
— Именно, — процедил Сергей.
— Видишь ли, Серега, гражданская сознательность — естественный атрибут работников правоохранительных органов — совсем не обязательна для рядового обывателя, которого только что обули, лишив мечты об уютной семейной жизни. Тем не менее я вам сочувствую.
— Заткни свое сочувствие знаешь куда?
— Знаю, — ответил Никита и отключил мобильник.
Нельзя злоупотреблять терпением друга. Так можно его потерять. Никита отправился в редакцию «Вестника».
В этот день в газете было помещено объявление:
«13-го числа сего месяца в 17 часов дня состоится гражданская панихида по нашему земляку и активному члену коммунального сообщества в деревне Кочки господину Смагину Юрию Петровичу, скоропостижно скончавшемуся при загадочных обстоятельствах в придорожной канаве. Приглашаются все заинтересованные лица».
Прежде чем поставить свою подпись, разрешавшую выпуск очередного номера газеты, ответственный редактор Лидия Ивановна Смирнова, симпатизировавшая Никите, переговорила с ним с глазу на глаз у себя в кабинете.
— Никитушка, слава богу, Горыныч в отпуске.
— И куда он подался в бега?
— В Анталию.
— Говорят, славное местечко. Я там ни разу не был.
— Какие ваши годы. Еще успеете.
— Хотелось бы пораньше. А то годы имеют тенденцию лететь незаметно и быстро, как птицы.
— И с каждым годом все быстрее, — подтвердила Лидия Ивановна. — Кстати, я в Анталии тоже не была.
— А не махнуть ли нам туда вместе, а, Лидия Ивановна?
Ответственный редактор рассмеялась:
— Меня муж не отпустит. Тем более с вами.
— Вот так всегда. Стоит задумать что-либо хорошее, как тут же возникает форс-мажор.
— Да. Обычная история. Ну да ладно. Хватит об этом. Вернемся к теме.
— Значит, к Горынычу, — вздохнул Никита.
— Ты напрасно о нем так плохо думаешь. Перед тем как уехать, он снял с тебя табу.
— То есть негласный запрет меня печатать?
Лидия Ивановна кивнула.
— Проникся твоим, как он считает, бедственным положением.
— Ну это явное преувеличение, — недовольным тоном сказал Никита.
— Знаю. Светлана не даст тебе утонуть или зачахнуть.
Боже мой! В этом городе все знают все обо всех. Только знать не хотят, кто убил Смагина.
— Тем не менее согласись, что это достаточно благородный жест с его стороны.
Никита выдержал паузу и сказал:
— Оценил благородство Горыныча.
Лидия Ивановна положила перед ним лист бумаги с пронумерованными сверху вниз фамилиями. Их было пять.
— Об этих людях, Никита, вам лучше не писать. Не теряйте время. Я все равно не пропущу ваш материал. В мои годы поздно становиться внештатным редактором.
— А если я напишу о них хорошее?
— Все хорошее у вас, Никита, получается с подковыркой или с двойным дном. Лучше нам с вами не рисковать и без того шатким положением в газете.
Первым в списке стоял Лагоев.
— Остальные, надо полагать, тоже скрытые или возможные доноры нашего таблоида?
Лидия Ивановна кивнула. Никита пробежал глазами список и облегченно вздохнул.
— Смагина в нем нет, и скажем прямо, при любом раскладе в его нынешнем состоянии он вряд ли бы мог оказать газете денежное вспомоществование.
— Именно поэтому я пропустила ваше весьма сомнительное объявление. Надеюсь, Никита, вы знаете, что делаете. Естественно, гонорар вы за него не получите, но и платить за объявление вам не придется. Как сотруднику газеты. Жду от вас интересного материала, — сказала Лидия Ивановна и протянула руку.
Дома Никита повесил список у себя над рабочим столом и растянулся на диване.
Вечером заглянула Светлана. Увидев список, она спросила:
— Кто это?
— Надо полагать, местная элита, — сказал он. — Раз в нем фигурирует Лагоев.
— Почему я никого не знаю в этом списке, кроме него?
Действительно, почему? Кому еще знать поименно местную элиту, как не служащей управы?
— Я тоже никого не знаю, кроме него, — сказал Никита. — Но, очевидно, по неведомым для меня причинам это весьма значимые для Горыныча люди. Во всяком случае, я не помню их имен среди рекламодателей. Если только они не подпольные миллионеры и не финансируют наш листок исподтишка.
— Теперь, значит, ты имеешь дело с элитой. Смотри, как бы тебе это не вышло боком. Или тебе мало недоброжелателей? — сказала Светлана.
— Все гораздо лучше, радость моя. Ни под каким видом я не должен иметь с ними дело и писать о них.
— Как это приятно слышать, — улыбнулась она.
В небольшом зале крематория, не предназначенном для пышных похорон, младший персонал не спеша выполнял свои обязанности по части препровождения покойника в мир иной и лучший методом сожжения его трупа. Ввиду скудности отпущенных средств не было ни цветов, ни венков. Все шло своим чередом. Спокойно и деловито. Из посторонних присутствовали только полицейский и Никита. Им выпала сомнительная честь стать последними свидетелями присутствия Смагина на Земле. Если не самого Смагина, то его трупа по крайней мере.
В зале было тихо и тоскливо. Тишину нарушил звук открывшейся двери. В зал вошел немолодой седовласый мужчина в поношенном макинтоше, туго перетянутом в поясе. Его лицо избороздили морщины, но в день похорон оно не выглядело сколько-нибудь огорченным. Он встал в нескольких шагах от гроба.
Других свидетелей похорон, очевидно, не предвиделось.
Неизвестный в макинтоше вдруг решительно подошел к гробу и, склонившись над ним, внятно сказал:
— Будь ты проклят, скотина.
Так же решительно он пошел к двери.
Никита нагнал его на улице.
— Вы знали покойного? — спросил он.
— Лучше б я его никогда не знал, — не поворачиваясь, ответил незнакомец и ускорил шаг.
Никита не отставал. Холодным приемом его было не смутить.
— Почему? — спросил он.
— Это был законченный негодяй.
— Тогда зачем вы пришли?
— Чтоб удостовериться, что он все-таки сдох.
— Он вас ограбил?
Человек в макинтоше замедлил шаг, остановился и посмотрел Никите в лицо. С нескрываемой ненавистью он сказал:
— Еще как! — И добавил словно себе в утешение: — И не только меня. А кто вы?
— Я журналист.
— И что журналиста привело сюда?
— Журналистское расследование. Мне показался странным несчастный случай, в котором погиб Смагин.
— Так это вы дали объявление в газете?
— Да.
— На что надеетесь? Отыскать возможного убийцу?
— В общем-то, да.
— Это ваши проблемы.
Незнакомец резко повернулся и пошел прочь.
«И не только меня», — мысленно повторил его слова Никита.
Значит, в городе есть люди, знавшие и наверняка помнящие Смагина, но не пожелавшие прийти на его похороны. И, быть может, точно так же проклинающие его по сей день.
Никита пошел за быстро удалявшимся незнакомцем в макинтоше с поднятым воротником. Тот ни разу не обернулся. Выйдя за ограду кладбища, он сел в старенькую «Ладу» и укатил в сторону города. Никита записал номер его машины.
Перед ним встал вопрос: куда двинуть дальше? Обходить ДЭЗы или навестить архивариуса? Выбор был сделан в пользу архивариуса. Они столкнулись в дверях управы.
— Здравствуйте, Владимир Михайлович, — сказал Никита.
Озабоченное лицо архивариуса прояснилось, как только он узнал его.
— А это вы, молодой человек! Извините, не приглашаю вас к себе в обитель. У меня рабочий день уже закончился.
— А почему бы нам с вами не скоротать вечерок в небольшом и тихом кафе поблизости?
— А почему бы и нет? — оживился архивариус. — Сегодня пятница. Вечер. Впереди выходные.
Так Никита думал отблагодарить архивариуса за проделанную для него работу. Но просчитался.
Как только они уселись за столик, архивариус объявил:
— Извините, Никита, я умываю руки. Я не смогу участвовать в вашем проекте.
— Почему?
— Есть на то личные причины, — уклончиво ответил архивариус.