— Точно говорю. Стороной, правда, слышал. Но от общего знакомого.
— Туда ему и дорога, — удовлетворенно сказал пенсионер с белесыми глазами.
— Что так?
— А то: яблоко от яблони далеко не падает.
— Тоже хулиганил? — спросил Никита.
— Не без того, — сказал Филиппыч, глядя в сторону.
Пенсионеры о чем-то задумались.
О чем могли думать эти одинокие и вряд ли кому нужные старики, отжившие свой век? Конечно, о былом.
«Того и гляди посыплются из них воспоминания, скучные и замшелые, интересные только им одним», — с содроганием подумал Никита и решил оживить разговор в прежнем русле.
— Да… — прочувственно сказал Никита. — Я, конечно, не в плане оправдания, а в качестве констатации факта говорю — время было такое. Как ни крути, а молодость Юрки выпала на крутые девяностые. Многие тогда подались в братки.
Это была наводка на нужную тему. И, кажется, на нее клюнули. было дело, — согласился самый общительный из троицы Петька. — Тяжелые были времена. Все выкручивались как могли.
— Вот и Юрке Смагину довелось отсидеть свое, — сказал Никита. — И чему удивляться, если он еще с детства матери лишился.
— Кто это тебе сказал, что он матери в детстве лишился? — удивленно спросил Филиппыч.
— Так… Стороной слышал, — нейтрально ответил Никита.
— Опять, небось, от общего знакомого, — с неприязненной миной в лице сказал пенсионер с белесыми глазами.
— Ну да, — подтвердил Никита.
— Соврал он тебе.
— Михална мужа пережила этак лет на восемь. Как могла старалась правильно направить сына. Только он от рук с детства отбился. В отца пошел. И при нем еще сел, — сказал пенсионер с белесыми глазами и скосил глаза на главного.
— Так что с детства семья у него была в полном составе, — поставил точку главный.
Так появилась трещина в автобиографии Смагина-сына, рассказанная им доверчивой Анне Тимофеевне.
— На стреме стоял, — вздохнул Никита. — На том и попался.
— Опять соврал твой знакомый, — хихикнул пенсионер с белесыми газами. — Смага сам влез в чужую квартиру. А на стреме поставил Рогалика. Вот на пару они и сели.
— А что за Рогалик? Фамилия такая? — спросил Никита.
— Сам ты фамилия, — возмутился Петька. — Не фамилия, а прозвище. А фамилия его Рогов всегда была. Васька Рогов.
А не пресловутый ли это дядя Вася из Кочек? Если да, то все прекрасно сходится. Юрий Смагин приехал получить с него должок, и тот с ним рассчитался по полной программе.
Как все просто. До неприличия.
Если так, то остается только рассказать обо всем Сереге и уйти отдел. И что тогда? Неужели его судьба заниматься ДЭЗами?
— А где он сейчас живет? Васька Рогов, — спросил Никита.
— А черт его знает. Сгинул куда-то. Всех пацанов с нашего двора жизнь разметала черт знает куда.
Старики загрустили. Этот двор, где прошла вся их жизнь, так и остался для них единственным и последним пристанищем.
— Мужики, а не пора ли нам возобновить мероприятие? — сказал Петька, доставая бутылку портвейна.
Филиппыч дал отмашку, и Петька принялся разливать вино. Никита накрыл свой стакан ладонью к всеобщему удовлетворению.
Они допили портвейн и предались воспоминаниям личного характера о давно минувших днях, совершенно чуждых ему.
Никита отчалил от гостеприимного стола.
Его уход остался почти незамеченным. Один только Петька кивнул ему на прощанье и снова включился в общий разговор.
Светлана пришла домой с головной болью, приняла две таблетки и сварила кофе. В ушах у нее до сих пор стоял визг непосредственного начальника Никиты Егора Акимовича. Увидев Светлану в коридоре, он схватил ее за руку и буквально втащил к себе в кабинет. Опешив от такою обращения, Светлана стояла, прижавшись спиной к стене, и растерянно смотрела, как Егор Акимович бегал из угла в угол, визжал и топал ногами.
— Ты что мне подсунула?! — орал он на всю управу. — Это же диверсант! Фашист!
Он тряс у нее под носом лист бумаги, подписанный Никитой.
— Ты полюбуйся, что он нацарапал в так называемой Записке. Написать эту пакость он не поленился, а как работать — так его нет. Заявится, как красно солнышко поутру в контору, и потом его только и видели! Ни слуху ни духу. Если не считать вот эту гадость.
Светлана хотела взять листок с размашистой подписью Никиты, но Егор Акимович отдернул руку.
— Умник без году неделя! Без понятия в голове, а все туда же лезет! Других учить. А вот работать, так его нет. Так что, уважаемая Светлана Александровна, прежде чем давать советы другим, ему бы самому научиться работать. И прежде всего с людьми. А человек у нас непростой. Ой какой непростой.
Егор Акимович трясущейся рукой схватил графин с подоконника и налил себе полный стакан.
«Чтоб ты захлебнулся», — подумала Светлана, глядя на его дергающийся кадык.
— Нет, ты только подумай, — продолжил Егор Акимович, обтерев губы ладонью, — работали себе люди преспокойненько, так вот тебе на! Появился самый умный, самый грамотный и самый… трудолюбивый, — Егор Акимович расхохотался. — И все раскритиковал. Он, оказывается, лучше всех знает, как и что надо делать. Новатор… — Егор Акимович посмотрел на Светлану и закончил: — Хренов.
Щеки у Светланы пылали. А Егор Акимович сел в кресло и обхватил голову руками.
— Ну и что ты мне прикажешь делать с твоим протеже? — спросил он, подняв на Светлану глаза.
Светлана взяла себя в руки, откашлялась и сказала:
— Я ничего не могу сказать, пока не ознакомлюсь с документом.
— Пожалуйста. Знакомься, читай. Подожди. Где-то еще должен быть листок. Одного ему показалось мало. Писака.
Второй листок Егор Акимович нашел у себя под столом.
Схватив оба листка, Светлана выскочила в коридор и оперлась о стену. В висках у нее стучало, ноги подкашивались. Прошло несколько минут, прежде чем она отдышалась и чуть ли не по стенке пошла к себе в кабинет.
Читать опус Никиты у нее не было сил.
С работы она ушла раньше времени, сославшись на невыносимую головную боль.
После кофе боль утихла. Она села в кресло под торшером и положила на колени злополучные листки.
На верхней строке красовалось: «Служебная записка».
Чуть ниже: «Отчет о проделанной работе и предложения по улучшению работы ДЭЗов».
Светлана принялась читать злополучную записку Никиты.
В ней репортер криминальной хроники поделился своими соображениями о том, как сделать тендеры на уборку домов, дворов и улиц более прозрачными; как внести ясность в оплату работы сантехников и электриков, сделанной по заявкам рядовых граждан в их квартирах; как сделать так, чтобы краска в подъездах не отваливалась через месяц после ремонта и т. д. и т. п.
«Ах, Никита, Никита, никогда не быть тебе начальником над ДЭЗами», — с равнодушием бессилия подумала Светлана.
Она сложила листки пополам и задумалась.
В этот вечер между ними впервые произошла настоящая размолвка.
Увидев Светлану, задумчиво сидевшую на тахте, Никита спросил:
— Что случилось?
— А разве могло что-то случиться?
Никита промолчал.
— Поздравляю, — сказала Светлана. — Ты нажил себе еще одного врага.
— Акимыча, что ли? — вмиг сообразил он.
В его словах сквозило пренебрежение.
— А чем он хуже других? Вполне достойный вражина.
— Не лучше, не хуже. Так…
— Напрасно, Никита, напрасно. Такие люди бьют наотмашь и со спины.
— Я за спину себе никого не пускаю.
Светлана усмехнулась.
— И как ты собираешься жить дальше, Никита? На своей карьере у нас ты можешь поставить крест.
— Свет, ты читала мою записку?
— Читала.
— Ну согласись, что я прав.
— Никита, мало быть правым. Надо еще уметь отстаивать свою правду.
Никита промолчал. Подняв глаза, он поймал на себе задумчивый взгляд Светланы.
— Ты что? — спросил он.
— Да я вот думаю, того ли я выбрала.
Это был удар хлыстом.
Никита опешил, а потом решил, что с него довольно.
Он встал.
— Ты куда? — спросила Светлана. — Я сейчас приготовлю поесть.
— Не буду мешать тебе думать. Да, кстати, мой босс еще не уволил меня?
— Нет. Не имеет права. У тебя в запасе как минимум еще неделя, — ответила Светлана.
— Ну и прекрасно.
Никита вышел из комнаты. Светлана за ним не пошла.
В подъезде тугая пружина хлопнула дверью, и в притихшем дворе в предвечерний час это прозвучало как знак отчаяния.
«Только этого мне не хватало, — подумал Никита. — Мелодраматических жестов».
Погода испортилась. Небо затянуло покрывалом сплошных облаков, посеял мелкий осенний дождь.
Никита шел под ним, подняв воротник и втянув голову в плечи.
Как никогда раньше, ему захотелось напиться. Он достал заветную кубышку и отсчитал приличную сумму.
Никита поехал в «Русскую сказку». Он давно слышал про этот загородный ресторан и решил, что это будет самое подходящее место, где он сможет утопить свою печаль.
Ресторан оказался двухэтажным зданием из крупных бревен, со створками на окнах и с замысловатой крышей с петушками, которые, помимо декора, служили еще и флюгерами.
На входе Никиту встретил рослый парень в косоворотке, перетянутой кушаком.
— Чем могу вам служить? — спросил он.
— Столиком, — ответил Никита и добавил: — На одного.
— Будет сделано.
Его посадили не в самое престижное место — рядом с оркестром. Зато одного. Никита быстро пробежал глазами меню и заказал самое дешевое, что в нем было. Официант туг же исчез.
В ожидании заказа Никита ленивым взглядом обвел публику.
Через минуту он ошеломленно смотрел на столик возле огромного окна, за которым открывался лесной пейзаж. За ним сидела Анька Крылова.
Никита не поверил своим глазам. Она сидела с Лагоевым! Заметив Никиту, этот мерзавец скривился в усмешке и показал вилкой в его сторону. Анька обернулась.
Выражение лица у нее тут же сменилось с любопытного на враждебное, как только она узнала Никиту. После недолгого замешательства Анька отбросила салфетку и направилась к нему.