Она села без приглашения и вместо приветствия сказала:
— Какого черта ты сюда приперся?
Ее всегда отличал решительный характер. За то время, что они не виделись после школы, она ничуть не изменилась.
— На тебя посмотреть, — усмехнулся Никита.
— Давай без этого дерьма.
— Давай без него. Я пришел сюда поужинать после напряженного рабочего дня. Надеюсь, простому смертному это не возбраняется?
— Брось трепаться. Несчастному репортеру криминальной хроники из задрипанного таблоида дежурный ланч здесь не по карману, не говоря уж об ужине.
Что правда, то правда, мысленно согласился Никита.
— Кстати, о каком напряженном рабочем дне ты бормочешь? Тебя вышвырнули с работы.
Фу, как грубо.
Но хуже было другое. Если Анька об этом знает, теперь уж точно об этом знает весь город.
— Кстати, не уволили. — возразил Никита. — Просто я перешел на внештатную работу, чтобы развязать себе руки. Клетка с прутьями не место для вольного сокола.
— Брось трепаться.
Никита бросил и подцепил на вилку кусок ростбифа.
Анька выдержала паузу и, приняв его молчание за признание поражения, возобновила атаку:
— Если ты здесь по своим репортерским штучкам, то не вздумай полоскать имя Лагоева и встать у меня на пути к счастью! На этот раз тебе так просто это не сойдет.
— Какому счастью? — недоуменно спросил Никита.
— К браку с Лагоевым.
— И это ты называешь счастьем? — ошеломленно пролепетал он.
— А что ты называешь счастьем? — ехидно спросила Анька. — Жить на иждивении у Светки?
Никита чуть не поперхнулся.
— До сих пор не могу понять, что она в тебе нашла, — сказала Анька, продолжив измываться над Никитой.
«А в самом деле, что Светка нашла во мне?» — подумал он.
— В любви нет логики, — парировал Никита. — А где она есть, там нет любви. Из чего следует…
— Ничего не следует, — оборвала его Анька. — И не лезь в мои дела.
— И не думал, — возмутился Никита.
— Кстати, почему ты один? Без Светки.
Никита отвел глаза.
— Да так…
— Понятно. Ничего. Милые бранятся, только тешатся.
— Знаешь по опыту? — в свою очередь съязвил Никита.
Анька пропустила колкость мимо ушей и посмотрела на бутылку «Столичной».
— Только не напивайся. С горя. Хотя для тебя бутылка водки, что слону дробинка.
Никита решил перехватить инициативу.
— Светка нашла во мне то, чего нет в Лагоеве: молодость, красоту и здоровье.
— Да… Самомнения тебе всегда было не занимать.
«Вот уж неправда», — подумал Никита.
— Особенно насчет красоты.
«А что? Я не так уж и плох», — подумал Никита, но спорить не стал.
— Ты посмотри, Аня, — он кивнул в сторону Лагоева, не сводившего с них настороженного взгляда, — он тебе в отцы годится. Если не в деды.
— Лучше бы в деды, — вздохнула Анька.
— Неужели ты не могла найти себе молодого хорошего парня?
— Могла. Только все они нищие. Как ты. А Лагоев мне устроит красивую жизнь. Если только из-за таких прохвостов, как ты, его за задницу не схватят.
— Аня, подумай о нем не сквозь призму своего жизненного устройства, а спокойно и непредвзято.
— Ну и что?
— Да он же травит людей!
— Не говори глупости.
— Скупает просроченную продукцию, перефасовывает ее и продает под девизом «Эта свежесть просится к вам на стол». Ничего себе свежесть. Недельной, а то и месячной затхлости. И люди по незнанию скупают просроченный продукт, который не стоит и сотой доли своей цены, и кладут его на стол.
— Никто еще от этого не умирал.
— А ты сходи на кладбище.
— Не будь идиотом. Их убило другое.
— Что именно?
— Жизнь.
Никита был поражен глубокомыслием Аньки и не знал, что ответить. Зато она знала, что сказать.
— В общем так: ужинай спокойно, но не вздумай потом делиться в прессе своими язвительными замечаниями о здешней кухне. Впрочем, можешь. Но при одном условии: если это будут хвалебные отзывы.
— С какой стати я буду писать хвалебные отзывы об этом пищеблоке?
— Потому что это ресторан Лагоева.
Никита чуть не поперхнулся. Знай он об этом раньше, ни за что бы не пришел сюда. Отдавать свои кровные этому ворюге!
Анька ушла с претензией на величие царствующей особы этого пищеблока. Единственно ее сан подвели излишне виляющие бедра.
Она села, и настороженно-злобное выражение лица у Лагоева сменилось на елейно-сладкое. Его можно было понять. Анька была молода и красива, ее замечательные формы подчеркивало вечернее платье в обтяжку, а глубокий вырез на груди заставлял судорожно биться сердце старого ловеласа.
Официант принес бутылку шампанского брют.
— Я этого не просил, — сказал Никита.
— Это вам от Артура Рафаиловича, — сказал официант. — Вам открыть?
— Валяйте. Надеюсь, там яда нет.
Официант недоуменно посмотрел на него.
— Шутка, — сказал Никита.
— А… Понимаю, — сказал официант и натянуто улыбнулся.
Никита поднял бокал и повернулся к Лагоеву. Тот держал в руке аналогичный бокал с таким же напитком. Оба натянуто улыбнулись и приветствовали друг друга приподнятыми бокалами.
Шампанское в бокалах они выпили до дна, не сводя друге друга глаз. Судя по выражению лица у Аньки, она не поверила в этот знак примирения.
Никита с остервенением принялся за ростбиф. Он был замечательно вкусным, и Никита сосредоточился на еде, регулярно сдабривая ее, как конвейер, рюмками водки.
Вскоре ему стало душно. Он решил выйти на улицу продышаться и заодно заглянуть в туалет.
В туалете никого не было. Он набрал пригоршню воды и ополоснул лицо.
Распрямившись, Никита увидел в зеркале по обе стороны от себя двух парней. Крепыши — да. Но не более того.
Он не придал им значения.
И напрасно.
Еще в десантом училище инструктор сказал ему: «Ты неплох в рукопашных боях. У тебя есть все данные. Но нет в тебе главного: инстинкта убийцы. И концентрации. Расхлябанности в тебе много». Но это не помешало Никите вернуться из армии со знаками отличия за участие в спецоперациях на южной границе страны. Дома он их задвинул в комод и никогда никому не показывал.
В этот вечер отсутствие инстинкта и расхлябанность подвели Никиту.
Он повернулся к тому, что стоял слева от него, когда тот сказал:
— Извини, мужик. Не передашь мыло?
Никита удивленно посмотрел на полку под зеркалом тут же получил удар под дых от стоявшего справа.
Это был чувствительный удар. У Никиты сперло дыхание.
— Ничего личного, — нашел нужным сказать ударивший его.
Следующий удар был по затылку. Никита упал на пол. Избиение продолжалась недолго. Несколько ударов ногами пришлись ему в живот и по почкам. Работали оба. С обеих сторон.
Сквозь пелену, в затуманенном сознании он увидел, что кто-то склонился над ним. Затем услышал:
— Ну как он там?
— Очухается. Еще тот бычина.
— Да… Другому пришлось бы «скорую» вызывать.
— Да еще неизвестно зачем. А вообще-то, старик, — услышал Никита у себя над ухом, — зла не держи. Так легче забыть. Это пожелание от нас. А тебе просили передать конкретно: не возникай.
Никита слышал, как хлопнула дверь.
Он поднялся с трудом и посмотрел на себя в зеркало.
Лицо обрело землистый цвет. Под глазами появились мешки. Но не было ни единой ссадины. Как же смогли его вырубить одним ударом? Он бывал не в таких переделках, но чтоб оказаться на полу… Никогда!
Он вышел из туалета. Голова кружилась, в ногах была слабость. Он с трудом вернулся к себе за столик, провожаемый недоуменными взглядами. Несколько раз чуть было не завалился на чужие столики. За своим столом он погрузился в состояние близкое к забытью и не видел, что Анька не сводила с него вытаращенных глаз.
Никита очнулся, почувствовав, что его трясут за плечо. Это была она.
— Как ты? — спросила Аня.
— Нормально, — ответил Никита. — Сейчас уйду.
— Никуда ты не уйдешь. Я тебя отвезу.
— Не надо. Я возьму такси. Я видел их на стоянке.
— Ты хоть знаешь, сколько здесь они дерут?
— Нет.
— Тем более что примут тебя за пьяного.
— Что же делать? — равнодушно спросил Никита.
— Молчать и слушаться меня.
— Я должен расплатиться.
— Не надо. За все уплачено.
Никита скривился в усмешке. За все уплачено.
— Лагоев? — спросил он.
— А тебе-то что? Идем.
Аня посадила его на лавочку у ресторана и ушла, предварительно сказав:
— Сиди и не дергайся. Я за машиной.
— Не буду. Дергаться.
В машине Анька села рядом с ним. Обдуваемый ветерком, Никита оклемался и время от времени искоса поглядывал на Аню. Сосредоточенное выражение не сходило у нее с лица. Всю дорогу они молчали.
Минут через сорок подъехали к его дому. Аня повернулась к нему и сказала:
— Ну?
— Спасибо.
Он наклонился и поцеловал ее в губы.
— А ведь знаешь… Я был влюблен в тебя.
Это была полуправда. Одно время она действительно ему нравилась, как не может не нравиться очень красивая девушка. Но так уж случилось, что Светка оказалась главнее.
Они — Света с Аней — были самые красивые девушки в школе и учились в одном классе. Они словно дополняли друг друга: у одной были русые волосы другая была брюнетка с иссиня черными волосами. Между ними сложились странные отношения — полудружба, полусоперничество. Никита учился тремя классами выше. Он познакомился с ними, когда в школе создали театральную студию и при ней изостудию. Так Никита стал художником-оформителем, а Света с Аней актрисами. Вместе они участвовали в постановке «Двенадцати месяцев» под Новый год.
— Я сейчас от умиления расплачусь от твоего признания, — насмешливо сказала Аня.
— Ань, он не стоит тебя. Он дрянь, а ты хороший человек.
— Может, и был хороший. До школы. Да весь вышел. Еще в первом классе. А теперь надо жизнь устраивать Все. Вали отсюда.
Никита вышел и в спину себе услышал:
— Да… Кстати, Лагоев ни при чем