ИСКАТЕЛЬ 2018№ 9
Учредитель журнала
ООО «Издательство «МИР ИСКАТЕЛЯ»
Издатель ООО «Либри пэр бамбини»
Содержание
Станислав РОСОВЕЦНИЙ
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВАНЬКИ КАИНА, ВОРА И СЫЩИКА
повесть
Анатолий КОРОЛЕВ
ПОБЕГ ИЗ «ЛЮБАВЫ»
повесть
ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ!
Началась новая подписная кампания на журнал «Искатель» на 1-е полугодие 2019 года. Обратите внимание на изменения! Подписка проводится по следующим каталогам:
1) каталог «Подписные издания» («Почта России», обложка синего цвета) — индекс П2017;
2) «Каталог Российской Прессы» (МАП) — индекс 10922;
3) каталог «Газеты. Журналы» (агентство «Роспечать», обложка красного цвета) — индекс 79029. Цена повышаться не будет, несмотря на то что «Искатель» печатается на более качественной бумаге.
В следующем номере «Искателя» читайте фантастическую повесть П. Амнуэля «Дело о дурном взгляде» и остросюжетную детективную повесть И. Москвина «Дело о приезжих грабителях», отрывок из которой предлагаем вашему вниманию.
«— Кстати, Кузьма, тебе Пашка-Бык поклон просил передать.
— Какой Пашка? Какой Бык? — Федькин побледнел, глаза заметались по сторонам, но налиме сохранилось спокойствие.
— Как какой? — с наигранным удивлением спросил Кирпичников. — Лепший друг Ваньши, что уже забыл про него? Такой высокий, коренастый, тоже тебе поклон шлет.
— Как шлет? Он же… — Кузьма умолк.
— Правильно, не может послать, ибо лежит трупом в мертвецкой.
Федькин сжал зубы и вцепился пальцами в колени так, что они побелели.
— Знаешь, Кузьма, всегда тайное выходит наружу. Мне, как начальнику уголовного розыска, не надо доказывать твою вину.
Задержанный не поднимет глаз, смотрел в пол.
— Передам тебя в ЧК, а там церемониться не будут. Вначале выпотрошат, как куренка, а потом к стенке поставят, как посягателя на устои государства. Им даны такие полномочия — без суда и следствия пускать таких, как ты, под пулю. Видишь ли, нет человека и нет проблемы».
Станислав РОСОВЕЦНИЙ
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВАНЬКИ КАИНА,ВОРА И СЫЩИКА
Вступление
Ужасно и в то же время привлекательно было сие место. Розыскной приказ. Одно из двух таковых присутствий в преименитом городе Москве, для любопытного молодого человека Розыскной приказ был более привлекателен, нежели ужасен, — совсем не то, что московское отделение петербургской Тайной канцелярии, в народном просторечии «контора»: га просто повергала обывателя в трепет.
Вот и Матюшка Комаров, доверенный, хотя и крепостной служитель больших московских бар господ Эйхлеров, пришел в Розыскной приказ не своей волею, а выполняя секретное и деликатное поручение господ своих. Приказного чиновника, к которому был он послан, за столом не оказалось, а секретарь, очинку свежего пера рассматривая брезгливо, велел сквозь зубы ему подождать— и за дверью. Любопытство Матюшку пожирало, и он позволил себе послоняться по передним комнатам Розыскного приказа, отнюдь не суясь в задние, где был устроен домашний сего учреждения острог и содержались колодники.
Матюшка знал, что в передних комнатах чиновники и сыщики не только посетителей принимают, но и преступников допрашивают, и ему очень хотелось незаметно, серенькой мышкой, подслушать какой-нибудь такой допрос. Однако Матюшке повезло, неслыханно, можно сказать, повезло. Из-за небрежно приотворенной в коридор двери донеслось покашливание и наглый баритон:
— …спрашивает меня секретарь: «А поведай-ка, Ванька Каин, по которому пункту подтвердишь ты свое «Слово и дело» государево?» А я, барин, крысе приказной отвечаю: «Я ни пунктов, ни фунтов, ни весу, ни лесу не знаю, а о деле моем главному сего места, а не вам объявляю». Секретарь, дело понятное, по роже мне приветствие изъявляет и к главному члену Приказа меня отправляет…
Говорил Ванька Каин, знаменитый московский вор и сыщик! Матюшка Комаров, отчаянно замирая сердцем, нажал на бронзовую, в виде львиной головы, дверную ручку. Дверь легонько скрипнула, зато щель увеличилась, а когда Матюшка засунул в нее востренький свой нос, увидел он Ваньку Каина, вольготно развалившегося на скамье, однако как человек маленький, всем на свете подчиненный и вконец бесправный, не стал сразу же на злодея пялиться, а сосредоточил свое внимание на его собеседнике. Наблюдался тот только со спины, однако не узнать этот единственный в Москве парик было невозможно: под сим рогатым, невообразимого розового цвета страшилищем мог находиться собственной своею головою только господин советник Федор Фомич Лсвшин, такой большой московский барин, что и в Розыскной приказ явился со своим любимым креслом; понятно, и Ваньку Каина ему на рассказ уламывать не приходилось, довольно было желание изъявить. Справа от господина Левшина высился здоровенный гайдук, до того заслушавшийся Ваньку-соловья, что и не обернулся на легкий скрип. Советник тоже.
Час или два простоял, разинув рот, Матюшка Комаров, он не мог потом вспомнить. Наконец Ванька дошел до решения суда над ним, а советник, помычав одобрительно, пожелал выпить чаю. Сперва господин Левшин, с важностью выпятив брюхо, проследовал мимо отступившего в сторону Матюшки, потом гайдук с креслом перед собою, а когда скрылись оба за поворотом коридора, молодой человек перекрестился и бочком прошел в комнату.
Ванька Каин, неторопливо приканчивающий шкалик водочки, принесенный, по-видимому, гайдуком господина Левшина для возбуждения Каинова красноречия, вопросительно поднял на Матюшку глаза.
— Иван Осипович, я есть Матюшка Комаров, доверенный крепостной служитель господина действительного статского советника Ивана Христиановича Эйхлера…
— Наводку на барина своего дать хочешь? Поздновато, браток, — усмехнулся Ванька в бороду и хрустнул соленым огурцом. Говорил он несколько в нос, гундосил: ноздри, вырванные но приговору суда, были еще покрыты струпьями. Не вполне зажили и ожоги на лбу и щеках, начертание «В.О.Р.» прочитывалось в них не совсем четко. Считая невежливым долго разглядывать изувеченное лицо Ваньки, Матюшка перевел глаза ниже — и с изумлением обнаружил, что осужденный разбойник не скован по рукам и ногам, как положено, а только в ножных кандалах. Связи в высших московских кругах и деньги — сила великая…
— Нет, что вы… Нет, я не в том смысле, чтобы вас обидеть, Иван Осипович. А только я хотел сказать совсем о другой материи. Вы так здорово рассказываете, что это надо записать…
— Есть тут такие, что записывают… Вон протоколисты не одно уже на меня дело состряпали.
— Нет, записать, чтобы потом предать тиснению книгой. Ведь то, что вы рассказываете, это был бы настоящий русский роман, не хуже, а для простого русского читателя и получше иностранных.
— А что я с этого дела буду иметь? — спросил Ванька Каин, опустил руку под стол и позвонил, будто не цепь, соединяющую два железных кольца на ногах, а кошель в руке держал.
— Денег на продаже книжки слишком много не заработаешь, при нашем-то российском книжном невежестве. Славу, славу вечную — вот что вы приобретете, Иван Осипович.
— Я и без того ведь славен, юноша, — покровительственно заявил Ванька. — Вон ведь даже и горку, под которой я для москвичей «Соломонову игру» устроил, теперь Каиновою горой прозвали. Чем не слава?
Матюшка боялся противоречить разбойнику. Разгневаешь — а он вдруг как сиганет через стол! К тому же догадался, что Ванька рассиживает в прежнем собственном своем помещении: рядом с обязательным гравированным портретом государыни императрицы Елизаветы Петровны на стене висел такой же портрет Петра Великого, ведомого Ванькиного кумира, а на прочих стенах прибиты были потешные лубочные картинки. Решившись, Матюшка возразил:
— Подлинная слава будет, если книжку про вас пропечатать. Народ наш неуклонное к просвещению стремление имеет, но читает пока только рукописное…
— Неча мне лапшу на уши-то вешать! Вон про Стеньку Разина ничего не пропечатано, а сколь славен на Руси!
— Так ведь Стеньку-то Разина и ста лет не будет, как четвертовали на Москве, И ван Осипович. Забудут и его, устная память подлого нашего народа не вечна и прихотлива. А книга, тем более печатная, — это ведь навсегда. Книжку ежели и запретит начальство, то искоренить не сможет. Все печатные-то копии не соберут и не сожгут, а и одна останется — с нее опять тысячу напечатать можно…
— Мысль неплоха, — неожиданно согласился Ванька. — Я за хорошие задумки всегда благодарен и в долгу не остаюсь. Так, говоришь, Матвеем Комаровым тебя кличут, а хозяин твой — этот пакости и к безбородый Эйхлср? Князя Ивана Долгорукова любезный дружочек? Говоришь ты, Матюшка, как человек ученый, хотя и в низком пребываешь состоянии. Запомню тебя и предложение твое. Сам я пишу не весьма гладко, по для дела такого, пожалуй, подучусь. А как с приговором разберусь и в Москву возвернусь, тебя разыщу. Напечатаем твою книжку. Есть у меня и здесь концы.
— Благодарствую, Иван Осипович, — поклонился Матюшка. — Буду ждать.
— А теперь мотай из кабинета, Матюшка, — приказал вдруг знаменитый вор и прикрыл глаза. — Попадешься здесь со мною приказному начальству, беда тебе. Разденут догола для обыска (не принесли пилки для побега?), ограбят и по шее дадут — это ежели кошками не выпорют. А деньги у тебя хозяйские, для посула — вон за пазухой припрятаны. Бывай.
— Бывайте и вы здоровы и благополучны.
Не успел Матюшка, в полном смятении чувств пребывая, отойти по коридору от опасной двери, как с ужасом почувствовал, что взят за шиворот твердой начальственной рукой.
— Ты от господина действительного статского советника Эйхлера? Как посмел по приказу шататься, мозгляк?