похождений». Душа намеренье имела податься теперь на север и, над Ледовитым океаном и мерзлыми берегами его пролетев, повернуть к Камчатке и там нырнуть в раскаленное жерло Ключевской сопки, чтобы либо сгореть в адском жару, либо очиститься пламенным крещением от последних своих грехов. Вместо этого она вздохнула, махнула белым крылом, воровато оглянулась, сложила крылья, пронизала стопку книг — и навсегда поселилась в волшебном пространстве промежду черных букв и белых страниц. И тех, что сейчас пред тобою, читатель.
Анатолий КОРОЛЕВ
ПОБЕГ ИЗ «ЛЮБАВЫ»
Трехэтажное здание красного кирпича с высокими полукруглыми башнями с четырех сторон. У центрального входа на мраморной доске гравировка золотыми буквами: «Психиатрическая клиника «Любава». По своей архитектуре здание напоминает старинный замок. Вокруг него высокий наружный забор из такого же красного кирпича, с массивными металлическими воротами. Вверху забор заканчивается острыми железными пиками. Внутри второй забор, из колючей проволоки. По всему периметру видеокамеры и бдительная вооруженная охрана с автоматами. И мышь не проскочит. На то и особый режим. Со всех сторон этот примечательный объект обступают вековые сосны и пихты, источающие целебный хвойный аромат, полезный для здоровья пациентов клиники. От ворот между соснами и пихтами неширокая просека. По ней приезжают в «Любаву» крытые грузовые машины с красными крестами, иногда и без крестов. Реже посещают клинику легковые автомобили. Особое, нервное событие, можно сказать переполох среди медперсонала, когда сюда пожалует на частном вертолете сам Хозяин «Любавы». Вертолет садится на плоскую крышу клиники между башнями, и Хозяин по узкой, скрытой от посторонних глаз винтовой лестнице спускается в отдельное крыло медперсонала. В этом случае администрация клиники буквально встает на уши, и несчастным пациентам за малую провинность достается по полной программе.
В кабинете главного врача двое. За столом сам главврач: брюнет лет пятидесяти, в белом халате, в очках с толстыми линзами. Перед его столом на стуле сшит, с поникшей головой, мужчина средних лет, только что прибывший на лечение. Одет пациент в синюю больничную пижаму, на ногах — больничные поношенные тапочки.
— Так, — будничным тоном произносит главврач, листая дело больного. — Тяжелый случай, голубчик, весьма тяжелый. Из материалов дела видно, что вы, Иван Степанович, хронический алкоголик и наркоман. Поведение ваше агрессивное, оно представляет опасность для общества. Неоднократно избивали свою супругу, угрожали задушить участкового полицейского. Находясь в белой горячке, пытались выброситься из окна восьмого этажа, но супруга спасла вас от столь необдуманного поступка, опасного для вашей жизни. Во время медицинского обследования выражались нецензурно в адрес членов комиссии, называли их взяточниками и медицинскими проститутками. Весьма печально, Иван Степанович. Похоже, нервная система у вас совершенно истощена. Согласен с мнением уважаемых членов медицинской комиссии, что такое неадекватное поведение — результат систематического употребления алкоголя и наркотических средств. Что ж, будем лечить, Иван Степанович. Постараемся вам помочь. Опыту нас накоплен достаточный.
Пациент слушал главного врача не перебивая: губы его были крепко сжаты, на скулах ходили желваки. Когда главврач закончил яркую речь, закрыл дело и хлопнул по нему ладонью, Иван Степанович зло процедил:
— Что вы сейчас прочитали — это бред сивой кобылы. Ни слова правды. Неужели и вас подкупили? Извините, как вас по имени-отчеству?
— Меня зовут Сергей Петрович, — приветливо ответил главврач и снисходительно улыбнулся.
Сергей Петрович за свои тридцать лег практики в психбольнице многое повидал и немало наслушался оскорбительных слов в свой адрес от психически больных людей. Он до того привык к общению с психами, что, казалось, ничто не могло вывести его из нормального рабочего состояния — может быть, только взрыв атомной бомбы. Главврач отлично понимал, что основное в его работе — спокойствие. Стоит один раз слететь с катушек, и нервная система начнет давать сбои. Не хотелось бы самому стать пациентом психбольницы. Сергею Петровичу хотелось на пенсию уйти здоровым человеком. А до желанной пенсии — еще почти десять лет. Следует заметить, что по природе главврач был незлым человеком, однако порядок в лечебнице требовал от персонала и пациентов соблюдать строго. Не случайно он был в числе лучших главврачей частных психиатрических лечебниц.
— Похоже, Иван Степанович, у вас есть своя, противоположная версия событий, которые привели вас в наше специфическое учреждение, — мягко обронил Сергей Петрович. — Что ж, я готов выслушать вас, нам некуда спешить.
Иван Степанович откинулся на спинку стула и, глядя поверх головы главврача, отчужденно бросил:
— Что толку оттого, что я озвучу в этом кабинете свою, правдивую, версию, которая ничего общего не имеете тем вымыслом, который изложен в бумагах дела? Ведь вы, Сергей Петрович, все равно мне не поверите. Я в этом уверен на сто процентов. И догадываюсь почему.
Главврач снял очки, протер линзы носовым платком, водрузил их на прежнее место и внимательно посмотрел в бледное лицо пациента.
— Почему вы уверены, что я вам не поверю?
— Почему? Потому что я не сомневаюсь в том, что вы заодно с членами так называемой медицинской комиссии. Медик всегда на стороне другого медика. Моя бывшая супруга со своим хахалем хорошо заплатили членам медкомиссии. В этом я нисколько не сомневаюсь. Иначе бы я не оказался в вашей психушке.
— Версия достойная внимания, — кивнул главврач, — продолжайте.
— Повторяю, что все, что написано в бумагах этого дела, бред сивой кобылы.
— У вас, Иван Степанович, есть доказательства, подтверждающие вашу версию?
— Доказательства?! — горько усмехнулся Иван Степанович. — Доказательства — это вся моя жизнь, мое безупречное поведение. Алкоголь я вообще не употребляю и тем более наркотики. До сегодняшнего дня я вел здоровый образ жизни. Если бы не эта курва, извините за ненормативную лексику, я бы не сидел сейчас перед вами, как последний придурок.
— Курва — это кто?
— Бывшая моя жена. Звали ее Люся, но теперь она предпочитает, чтобы ее называли Люсьен. Сейчас она жена олигарха Роберта Львовича. Вот такой грустный сюжет, уважаемый Сергей Петрович. Люсьен и упрятала меня сюда. Против больших денег я ничего не мог сделать. Все лживые обвинения меня в психической неполноценности и продажный суд вспоминаю, как кошмарный сон. Я дорого заплатил за свою наивность, доброту и отзывчивость к людям. В итоге — утратил веру в человечество. Жестокое время наступило, Сергей Петрович. Понятие совесть забыто, погоня за деньгами вынуждает людей лгать и даже совершать преступления.
Главврач пошевелил густыми бровями, сосредоточился. Он поймал себя на мысли, что перед ним сидит, вероятно, не психически больной человек, а просто нервный, у которого произошла семейная драма. Стоит упомянуть, что интуиция еще не подводила Сергея Петровича. И он решил несколько углубиться в обсуждаемую тему.
— Значит, Иван Степанович, в наше учреждение вас упрятала, как вы выразились, курва, то есть ваша супруга Люся? Осмелюсь предположить, что, возможно, в основе вашей драмы лежит любовь? Расскажите подробнее о ваших трениях с супругой. О том, чего ист в данном деле. С профессиональной точки зрения мне это небезразлично. Ведь наша дальнейшая судьба зависит в некоторой степени и от меня, как главного врача данной психиатрической лечебницы. Ну а насчет вашего намека в мой адрес на взятку, вы погорячились. Взяток я не беру. К слову, никто их мне не предлагает и не может предложить. Здесь особая система контроля со стороны Хозяина этой клиники. Он хорошо мне платит, и, буду откровенным, я держусь за это место. Вот так, голубчик.
— Извините, — вздохнул Иван Степанович, — тут я, наверное, погорячился. Нервы. Извините.
— Извинение принимается, — кивнул главврач. — Ну а как насчет любви? Полагаю, что вокруг этой вечной темы у вас все и закрутилось? Или я ошибаюсь?
— Вы не ошибаетесь. Виной всему действительно была любовь. Страстная любовь. Не буду вдаваться влетали, но в общих чертах дело было так. Влюбился я в Люсю с первого взгляда. Втрескался, как говорится, по уши. Трудно было не влюбиться в блондинку необыкновенной красоты: фигурка, как у балерины, большие призывные глаза притягивали к себе чистой голубизной. Я просто был очарован этим, как мне казалось, небесным созданием. Но что было спрятано в глубине души этой красавицы, я не знал и не задумывался об этом. Словом, влюбился — и понеслось. Я готов был все ей отдать. И отдал. Мне досталась от родителей пятикомнатная квартира на Кутузовском. Долго не раздумывая, я переоформил квартиру на Люсю, а затем передал ей и контрольный пакет акций на магазин автозапчастей, которым я владел. Этот магазин приносил довольно ощутимый доход. Я желал одного — чтобы моя любимая Люся никогда ни в чем не нуждалась. Сейчас-то я понимаю, каким придурком был в то время. Теперь ничего не изменишь. Как говорят, близок локоть, да не укусишь.
— Ваше поведение кажется мне довольно странным, — хмыкнул главврач. — Скажите, ваша жена настаивала на передаче все собственность квартиры и магазина автозапчастей?
Иван Степанович вздохнул и отрицательно качнул головой.
— Официально Люся не была моей женой. Мы жили в гражданском браке. А квартиру и магазин я оформил на нее по собственной инициативе. Люся же об этом не просила. Правда, однажды, вроде шутя, она обронила: «Ванюша, вот разлюбишь ты меня, и окажусь я на улице. И некуда мне будет податься. Ведь я сирота, детдомовская». Я тогда успокоил ее и поклялся, что буду любить до гробовой доски. Документы на недвижимость Люся приняла без возражений, с большой благодарностью и в свою очередь поклялась мне в вечной любви.
— Вы удивительный человек, — раздумчиво заметил главврач. — У меня складывается впечатление, что вы человек прошлого времени. Века так девятнадцатого.