— А какую взять тему для пьесы? — обреченно вздохнул Драматург.
Главврач пожал плечами.
— Это на твое усмотрение. Что-нибудь из реальной жизни. Главное — чтобы всем весело было.
— Ладно, из жизни так из жизни, — кивнул Драматург. — Будет весело.
Иван Степанович вдруг предложил:
— Сергей Петрович, а что, если больным каждое утро выдавать хотя бы по пятьдесят граммов чистого спирта? Всем было бы весело, у психов появится стимул к жизни, каждый бы ждал очередного дня, точнее — очередной рюмки спирта. Недорого и эффективно. Спирт ведь не дорогой.
— Ценю твою сообразительность, Иван Степанович, — главврач задумчиво потер подбородок, — в твоем предложении присутствует рациональное зерно, но с таким предложением выйти на Хозяина я не рискну. На сто процентов уверен, что оно будет отвергнуто. Ведь земля слухом полнится. Общественности станет известно, что наша клиника спаивает душевнобольных людей, и последствия для нас будут весьма неприятными — клинику могут лишить лицензии.
— Но как посторонние узнают о новом методе лечения? — с самым серьезным видом продолжил Иван Степанович. Он, конечно, шутил, но делал вил, что озабочен данной проблемой.
Однако главврач глубоко спрятанной шутки не понял. Он некоторое время дымил сигарой, уставившись в дальний угол кабинета, затем отрицательно покачал головой.
— Нет, этот метод в секрете не удержать. Наши охранники в нерабочее время находятся среди членов своих семей, за пределами клиники, у некоторых из них — болтливые жены. Словом, сарафанное радио по всей округе разнесет. Не годится. Закрыли тему. Вопросы по существу задания есть? Вопросов нет. Значит, задача вам ясна. — Главврач поднялся с кресла. — В таком случае больше не задерживаю. Сейчас же и приступайте к подготовке пьесы. Свободны.
Драматург и Иван Степанович быстро покинули кабинет главного врача. За дверью кабинета Драматург тяжело перевел дух и рукавом пижамы вытер выступивший на высоком лбу зернистый пот.
Вернувшись в палату, Иван Степанович и Драматург буквально рухнули паевой кровати.
Первым заговорил Драматург:
— Знаешь, Ванюша, после данного визита к Сергею Петровичу у меня переменилось мнение о нем в худшую сторону. Полагаю, что он скользкий человек, старается угодить Хозяину. Интересно, кто этот таинственный Хозяин? Нет сомнения, что этого мы никогда не узнаем. А ты здорово ввернул — насчет того, чтобы для веселья психам выдавать по рюмке чистого спирта. Представляю картину. Ведь спирт — коварный алкоголь: попил водички — и опять пьяный.
— Да я пошутил, — усмехнулся Иван Степанович. — Почему было не сделать такое новаторское предложение главному врачу, коли он находится на своем рабочем месте в нетрезвом состоянии? Похоже, он шутки не понял.
— Вероятнее всего, — задумчиво ответил Драматург и глубоко вздохнул. — У меня, Ванюша, после этого визита в голове поселилась тревожная мысль: не выйти нам из этой хитрой частной клиники через медицинскую комиссию. Похоже, тут все схвачено, сверху до самого низа.
— Может, ты спешишь с выводами? Через девять дней все станет ясно. Не переживай раньше времени.
— Мне, Ванюша, и сейчас уже все ясно, — горько протянул Драматург, — ясно стало после той информации, которую сболтнул, по пьяни, главный врач. Клиника не заинтересована в уменьшении числа пациентов, так как за каждую голову получает бабки, а за особую категорию пациентов — бабок в разы больше. Ты хоть понял, что мы с тобой тоже входим в эту особую категорию психически ненормальных людей, за которых кто-то платит большие деньги?
— Догадываюсь, дружите, — с испорченным настроением ответил Иван Степанович. — Нетрудно догадаться, кто платит за нас большие деньги.
— А значит, нам с тобой через медицинскую комиссию из этого каземата не вырваться. Следует искать иной путь. И в этом нам должны помочь наши пропуска — надписи на карманах пижам «Палата № 33». Теперь мы можем со всеми общаться под видом организации труппы артистов. И в первую очередь нам необходимо встретиться с Олигархом из сорок девятой палаты. Интересно, что он за личность? Возможно, что названный пациент — человек из нашей категории. У нас, Ванюша, действительно времени в обрез. Ну что, двигаем на третий этаж в сорок девятую?
Иван Степанович согласно кивнул, и они отправились официально сколачивать из психически больных людей труппу актеров.
Из сорок девятой палаты в коридор доносился шум. Когда Иван Степанович и Драматург вошли в палату, шум прекратился. Девять придурков вопросительно уставились на вошедших чужаков. Только один, десятый, даже не повернул головы в сторону скрипнувшей двери. Он лежал на кровати возле окна и внимательно читал журнал, на обложке которого было обозначено: «Финансы в современном мире».
В следующую минуту от группы возбужденных придурков, скопившихся водном месте, отделился один и подбежал к Драматургу. Из разбитого носа у него выплывала струйка крови. Вытирая кровь рукавом пижамы, придурок совсем не к месту широко улыбался.
— Вы кто? — спросил он заискивающе. — Новенькие? Но у нас нет свободных мест. Однако если вы защитите меня от Графа, то я уступлю вам свою койку, а сам буду спать под койкой. Граф почти каждый день бьет меня. Стоит назвать его — Графинчик, как он бьет меня по лицу. Он ненормальный.
— А ты не называй Графинчиком, это унижает меня, — донесся из группы придурков недовольный мрачный голос. — Меня звать Граф, а не Графинчик. Я тебя предупреждал. Станешь и дальше унижать меня перед почтенным обществом, будешь и впредь получать по морде.
— Вот, слышите? — плаксивым тоном промолвил Князь. — Угрожает. Вот возьму и повешусь, и он будет за это отвечать.
— Но зачем ты унижаешь товарища по несчастью? — сдерживая усмешку, спросил Драматург. — Ведь ты не прав.
Князь обиженно повысил голос:
— Как это я не прав? Именно я и прав. По существующему положению, в обществе Князь выше Графа. Поэтому я могу называть его как захочу — хоть Графинчиком, хоть дерьмом собачьим.
— Ты опять за свое! — раздался из группы придурков злой голос, и вперед выступил плотно сбитый молодой мужчина лет тридцати пяти, широкий в кости, с бледным широкоскулым липом. — Еще хочешь получить по роже?!
Драматург шагнул ему навстречу, замахал руками, словно рефери на ринге, возвещающий о прекращении поединка, и строго бросил:
— Ребята, сейчас же прекратите ссору, немедленно помиритесь. В пропитом случае я буду вынужден отправить вас обоих в штрафной изолятор.
И тут произошло совершенно неожиданное. Князь и Граф быстро подошли друг к другу, обнялись за плечи и совсем по-детски заулыбались. Налицах других подвинутых рассудком больных заблуждали покорно-наивные улыбки.
— Не надо в штрафной изолятор, — взмолился Князь. — Я больше не буду называть его Графинчиком.
— А я не буду бить Князя по физиономии, — заверил Граф, — в штрафном изоляторе очень плохо. Там мыши бегают, а я очень боюсь мышей. Вы не пошлете нас в штрафной изолятор?
— Хорошо, раз вы помирились, то не пошлю, — пообещал Драматург.
Иван Степанович дернул Драматурга за рукав пижамы и шепнул:
— Оставь их. Давай с Олигархом знакомиться. Мне думается, что это тот крупный мужчина, что лежит на койке у окна и читает журнал.
— Весьма вероятно, — кивнул Драматург, — пошли.
Они подошли к мужчине, читающему журнал и, казалось, совершенно не воспринимающему тех событий, что происходили в его палате. Драматург слегка постучал пальцем по журналу. Мужчина отложил журнал в сторону, внимательно посмотрел на чужаков, побеспокоивших его, и недовольно спросил:
— Что вам угодно, господа?
— Вы Олигарх?
— Да, здесь так меня зовут. Так что вам нужно от меня?
— Нам угодное вами поговорить по очень серьезному вопросу, но хотелось бы не в этой веселой компании. Нам посоветовал встретиться с вами главврач, Сергей Петрович.
— Сергей Петрович?! — хмыкнул Олигарх и сел на кровати. — Очень интересно. Хорошо, выйдем в коридор. Я не возражаю обсудить серьезный вопрос, если он действительно окажется серьезным.
Они вышли в пустынный коридор и сели на лавочку возле высокого фикуса. Драматург и Иван Степанович представились Олигарху, после чего Драматург, вспомнив полномочия, которыми наделил их главный врач, провозгласил:
— А еще лучше было бы нам побеседовать в актовом зале, заодно и место нашей будущей работы посмотреть.
Олигарх вопросительно уставился на него.
— В актовом зале? Кто нас туда пустит? Что вы задумали?
— Минутку терпения — и все узнаешь, — улыбнулся Драматург. — Где у вас актовый зал?
— Да тут недалеко, — озадаченно ответил Олигарх, — по коридору, метрах в сорока от нас и сразу за поворотом направо. Но нас туда не пустят. Возле нею как раз дежурное место медбрата Семена. Он отвечает за дисциплину всего третьего этажа.
— Не пустят, говорить? — переспросил Драматург и поднялся. — Пошли. Проверим наши полномочия.
В следующую минуту они подошли к столу дежурного медбрата, который, откинувшись на спинку жесткого кресла, пребывал в состоянии полусна. Это был крупный широкоплечий шатен лет тридцати пяти, со сломанным носом. По его мощной фигуре можно было предположить, что ему в прошлом не чуждо было занятие боксом или тяжелой атлетикой. Инструкция психиатрической лечебницы особого режима и предполагала на этой должности человека именно с такими физическими данными, способного быстро усмирить подвинутых рассудком больных, нарушивших установленный порядок. В тумбочке, стоявшей в метре от стола, через широкую щель полуоткрытой дверцы виднелись стопка смирительных рубашек, скотч и баллончик с нервно-паралитическим газом, а на поясе медбрата поблескивали металлом две пары наручников.
— Здравствуйте, Семен! — приветливо воскликнул Драматург. — Извините, что мы вас побеспокоили.
Семен от неожиданности икнул и с сердитым выражением лица поднялся с пригретого места. Некоторое время он непонимающе разглядывал троих придурков в больничных пижамах, затем, вспомнив кто он такой и на какой ответственный пост поставлен, зло рявкнул: