— Фима, а что, если Император совершил убийство соседа по палате? — предположил главврач. — Ну, не понравился новичок. Это было бы для нашего имиджа совсем плохо.
— Я так не думаю, — отрицательно качнул головой Фима. — Во-первых, Император не агрессивный пациент, по натуре он миролюбивый фантазер, а во-вторых, когда я вошел в палату, то он храпел, как бульдозер. Словом, крепко спал. Император вообще большой любитель поспать.
— Тем не менее надо поговорить с Императором, — не очень решительно промолвил главврач. — Давай зайдем. — Возле дверей в палату Сергей Петрович обернулся к двум санитарам с носилками, которые негромко разговаривали между собой, обсуждая происшествие, и распорядился: — Можете уносить пострадавшего в морг и никому ни слова об этом происшествии. До поры до времени никакой огласки о данном случае. Поняли?
— Поняли, Сергей Петрович, — поспешно ответил один из санитаров.
Санитары принялись за свое дело, а Фима услужливо открыл перед главным врачом дверь в палату. Сергей Петрович нехотя переступил порог, но тут же вернулся в коридор со словами:
— Забыл, у меня есть неотложные дела. Императора навешу позже. Ты, Фима, сам обстоятельно разберись с этим самоубийством и напиши на мое имя докладную записку, немедленно организуй мокрую приборку. От свернувшейся крови уже тошнотворный запах пошел.
— Все будет исполнено, Сергей Петрович, — послушно произнес Фима, закрывая дверь в палату.
Главврач, заметив на лестнице Драматурга, Олигарха и Ивана Степановича, поманил их пальцем. Когда троица подошла, Сергей Петрович сухо известил их:
— С этого момента все трое переселяетесь в тридцать седьмую палату. Вместе вам будет легче работать над моим заданием. Пока не спрашиваю, как идут дела по созданию пьесы, за сутки до премьеры ты. Драматург, зайдешь ко мне и доложишь. Не подведите, голубчики. — Главврач полуобернулся к медбрату и приказал: — Фима, вот этих троих артистов расселишь в тридцать седьмой. Для всех пациентов указанной палаты — свободный режим. От приборок и прочих работ они освобождаются до моего особого распоряжения. Сообщи об этом своему сменщику.
— Будет исполнено, Сергей Петрович, — с услужливой готовностью отозвался Фима и спросил: — А как с Императором?
— Не трогай его, пусть спит подопечный министра.
— Понятно, Сергей Петрович.
Не прощаясь, главный врач в легкой задумчивости покинул второй этаж.
В следующую минуту Олигарх с удовлетворением воскликнул:
— Господа-товарищи, похоже, нам помогает сам Создатель! Драматург, вот об этом Императоре я тебе и говорил, теперь у тебя будет возможность беседовать с ним сколько угодно. Может быть, из разговора с Императором Всея Руси у тебя и созреет сценарий нужной нам пьесы.
— Это удачный поворот, — кивнул Драматург. — Что ж, поговорим. Я и представить себе не мог, что мне выпадет такой счастливый случай — беседовать с самим Императором Всея Руси. А сейчас, друзья мои, нам следует поспешить в столовую, где стынет наш ужин. Не надо забывать, что мы находимся во власти больничной дисциплины. Еще не хватало, чтобы нас обвинили в нарушении распорядка.
Ужинали кашей из чечевицы, оставшейся после обеда. Вернувшись на второй этаж, обнаружили, что Фима уже разместил их в тридцать седьмой палате. По просьбе Драматурга ему была предоставлена койка рядом с Императором Всея Руси, который еще не вернулся из столовой. Вскоре в палату вошел высокий, молодой, худощавый и, надо признать, красивый брюнет лет сорока. Черная густая шевелюра его была не ухожена, волосы хаотично топорщились во все стороны, бледное продолговатое лицо обрамляли узкие бакенбарды и короткая бородка. А вот глаза, которые, по выражению классика, являются зеркалом душ и, были какие-то странные, неопределенного цвета: толи карие, толи серые — и, в дополнение 1 к этому, подернуты как бы пеленой легкого тумана, отделяющего разум хозяина от реального мира. Новоселы были уверены, что юн и видят самого Императора Всея Руси, в чем вскоре и убедились. В следующую минуту Император нахмурился, молча прошелся по палате, с подозрением разглядывая по очереди каждого новичка, затем подошел к своей койке, медленно сел на нее и только после этого тихо спросил Драматурга, который был к нему ближе всех:
— Вы кто?
— Мы опричники, наше величество, — с самым серьезным видом ответил Драматург. — Ваши верные слуги.
— Опричники?! — вдруг радостно воскликнул Император. — Какое счастье! Наконец Господь услышал мои тайные молитвы. Господи, да святится имя Твое отныне и во веки веков! А как вы проникли в эту темницу?
— Мы подкупили стражника, он нас и пропустил.
— Значит, вы пришли охранять своего Государя? — Глаза Императора заблестели от внутреннего возбуждения.
— Именно с этой целью, ваше императорское величество, — продолжал Драматурге прежним серьезным видом, желая расположить к себе соседа по койке и понять, до какой степени тот дружит со своим разумом.
— Кто из вас старший? — уже более спокойно спросил Император.
— Я старший, зовут меня Драматург.
— Где-то я уже слышал это имя, — наморщил лоб Император, — где-то слышал, но где…
— Не мучайте себя воспоминаниями, ваше величество. Существует много людей с одинаковыми именами.
— Да, много, много существует, — потер виски Император и вдруг спросил: — Драматург, а почему твои подчиненные улыбаются? Мне это не нравится. Я люблю серьезных опричников.
— Они серьезные, ваше величество, а улыбаются от радости, что видят вас в полном здравии.
— Ах, вот почему, тогда я доволен, — поощрительная улыбка тронула лицо Императора. — Вам воздастся за верность своему Государю. Скажи, а где тот боярский надзиратель, что был на этой койке до тебя?
— Он ушел в лучший мир, ваше величество, — вздохнул Драматург.
— Понимаю, — кивнул Император, — каждый ищет, где ему лучше. — Я не сомневался, что он был подослан изменниками боярами. Наверняка бояре хотели отравить меня. Это они в сговоре с продажными князьями упрятали меня в эту ужасную темницу.
Император на некоторое время замолчал, думая о чем-то своем, но вот его лицо преобразилось, стало более приветливым и дружелюбным. Похоже, ему понравился собеседник.
— Знаешь, Драматург, я очень соскучился по душевному разговору. Бывший боярский шпион, что был до тебя, со мной вообще не хотел разговаривать, все молчал. Подозрительный был тип. Мне ничего не оставалось, как спать да спать. От скуки можно было умереть. А я человек общительный, люблю помечтать, пофантазировать, раскрыть свою душу перед хорошим собеседником. Я не злой Император, я люблю подданных, хочу создать такое государство, в котором все люди жили бы в согласии и любви. Когда опричники освободят меня из этой темницы, я сделаю тебя, Драматург, главой правительства. Будешь обедать за одним со мной столом.
— Спасибо, ваше величество! — поблагодарил Драматург. — Это была бы для меня большая честь. Вы позволите задать вопрос?
— Задавай любой, даже не спрашивай на то разрешения. Считай меня своим лучшим другом.
— Благодарю, ваше величество!
Драматург изо всех сил старался сохранить самый серьезный тон разговора со своим соседом, хотя это было не просто, так как он видел боковым зрением, что Иван Степанович и Олигарх еле сдерживаются, стараясь не рассмеяться. Чтобы этого не произошло и не оборвался установленный с Императором контакт, Драматург переместился на своей койке, загородив от взгляда Императора смешливых опричников.
— Ваше величество, — продолжил он, — о чем вы мечтаете? Мне было бы очень интересно услышать мечты самого Императора Всея Руси.
— Между прочим, мое полное имя Император Всея Великая Руси, — поправил Император. — Но я из скромности не хочу заострять на этой неточности внимание собеседника, чтобы не обидеть его. Обращайся ко мне просто ваше величество или господин Император. Любое из этих обращений устраивает меня одинаково. Итак, друг мой, ты задал мне какой-то вопрос, а я забыл его. Повтори, пожалуйста.
— Я, ваше величество, спросил: о чем вы мечтаете?
— О, это чрезвычайно интересный вопрос для дружеской беседы! О чем я мечтаю? О многом мечтаю, друг мой. Иной раз так размечтаюсь, что голова начинает раскалываться. Тогда я пью таблетку, и мне становится легче. Таких волшебных таблеток мне дали много. Когда головная боль проходит, я вновь начинаю мечтать.
— Сейчас у вас голова не болит?
— Сейчас — нет, — улыбнулся Император, — потому что мне приятно говорить с тобой, я очень соскучился по душевной беседе. О чем я мечтаю? А знаешь, друг мой, хочешь, я расскажу тебе об очень интересной встрече. Это была необыкновенная встреча, и собеседники мои были люди необычные, прежде таких людей я нигде не встречал.
— Я бы с удовольствием послушал, — отозвался Драматург, — если, конечно, вас не затруднит.
— Нисколько не затруднит. — Лицо Императора разрумянилось. — Ну так слушай. Эта поразительная встреча произошла два дня назад, в ночное время. В ту ночь я долго не мог заснуть, потому что, наверное, днем хорошо поспал. В палате было душ но, и я решил выйти на улицу подышать свежим воздухом. Выхожу во двор — кругом красота неописуемая, на высоком небе миримы звезд перемигиваются и разговаривают между собой, во дворе — ни души. В ближней березовой роще вдруг защелкал соловей, его песню подхватили соловьи в дальнем лесу. Я сел на лавочку и стал наслаждаться чудесной природой. Где-то рядом журчал говорливый ручей, теплый ветерок забирался за воротник моей пижамы и щекотал тело. Благодать, да и только. Я с восторгом слушал соловьиные трели, и вдруг мое блаженное состояние нарушил высокий мужчина неопределенного возраста, скорее — старик. Голова у незнакомца была необычная: яйцевидной формы, морщинистая, глаза крупные миндалевидные. Одет он был в синий халат, усеянный серебристыми звездами.
Драматург слушал собеседника очень внимательно, несмотря на то что рассказ Императора не внушал ему доверия и больше походил на фантазию, чем на правдивую историю. Хотя, надо признать, фразы им слагались вполне логично. Драматург приготовился выслушать рассказчика до конца с той целью, чтобы окончательно определить, с кем имеет дело, в какой степени у того нарушено сознание и стоит ли в дальнейшем тратить драгоценное время на разговоры с ним. Задание главного врача о создании пьесы дамокловым мечом висело над головой Драматурга и ни на минуту не давало