Свой краем глаза заметил пистолет и протянул к нему руку, наблюдая за человеком в очках. Хотел было вцепиться в рукоять, но пронзила боль.
Глаза Кирпичникова сверкали неестественным блеском, щека подергивалась.
— Где остановились? — снова сквозь зубы процедил. он, приблизившись вплотную к бандиту.
— А-а-а! — завыл Свой.
— Куда сейчас бежит главарь? — Аркадий Аркадьевич взвел курок и больно ткнул стволом в зубы бандиту, хотя не предполагал, что угадал о предводителе.
— Не знаю.
— Где остановились?
Взгляд ненависти уперся в начальника уголовного розыска.
— Не знаю, — процедил он сквозь зубы.
Кирпичников ткнул дулом пистолета рядом с пулевым отверстием.
— Где? — играя желваками, шипящим голосом спросил Кирпичников.
— Больно, — простонал бандит.
Куда побежал главарь?
— Не знаю, — чуть ли не плакал Можаев.
— Где остановились?
— На Охте, — отпрянул от ствола Свой и, отворачивая лицо в сторону, назвал адрес.
— Кто там есть еще?
— Никого. Меченый сказал, что до весны никто не вернется.
— Этого и возницу на Офицерскую, глаз с них не спускать, убитых в морг, а ты, ты и ты — со мною.
Шофер гнал машину, не щадя подвесок.
— Иван Абрамыч, ты потише, все одно успеем раньше изверга, — взмолился начальник уголовного розыска, — рассыплемся по дороге ил и, еще хуже, себя поломаем.
Домчались до указанной улицы довольно быстро й сразу в парадное. На второй этаж взлетели большими шагами.
Аркадий Аркадьевич приложил указательный палец к губам, чтобы сотрудники не шумели. Он понимал, что раньше них бандит приехать ни в коем случае не мог, но осторожность не мешала. Постучал в дверь костяшками пальцев.
Тишина.
Стукнул снова.
В ответ ни звука.
Кирпичников поманил пальцем одного из агентов.
— Открывай.
Сотрудник вначале изменился в лице, потом все-таки полез во внутренний карман пиджака, достал портмоне, раскрыл. Посмотрел на дверь и выбрал длинный, с замысловатыми загибами крючок. Сунул в замочную скважину, несколько раз повернул.
Замок натужно щелкнул, и дверь приоткрылась.
Аркадий Аркадьевич одной рукой отстранил агента, другую, с пистолетом, поднял на уровень груди, скользнул ужом в квартиру. Коридор и две комнаты были пусты. В центре гостиной стоял стол, заваленный едой и пустыми водочными бутылками.
— Закрой, — распорядился начальник уголовного розыска открывавшему дверь агенту. Второму указал на выход из кухни на лестницу для прислуги. — Теперь не шуметь, ждем нашего дорогого гостя.
Меченый явился только через час. К самому входу подъехала пролетка, из которой не спустился, а спрыгнул Морозов, сунул в руку вознице бумажку и махнул рукой, мол, ждать не надо. Но потом крикнул: «Стой!» и что-то сказал обернувшемуся извозчику, тот только кивнул.
Бандит остановился и посмотрел на окна второго этажа.
Кирпичников застыл. Он понимал, что Меченый его не видит, но малейшее движение привлечет внимание, и тогда…
Морозов направился к входной двери, медленными, едва слышными шагами поднялся на второй этаж. Остановился, приложил ухо к замочной скважине. Потом достал ключ. Раздался щелчок, и щель между косяком и дверью начала увеличиваться. Меченый ступил в коридор, и тут ему в спину уперлось что-то тупое, отчего по спине побежали мурашки и стиснуло холодной рукой горло. Николай поежился и услышал негромкий голос, звучавший твердо и уверенно:
— Руки подними и не шевелись.
Через три часа Меченый сидел на металлическом табурете в камере допросов и, казалось, с интересом рассматривал стены, не обращая никакого внимания на окружавших его агентов уголовного розыска.
После того как Кирпичников уехал брать главаря банды, на место преступления приехал начальник первой бригады уголовного розыска Сергей Павлович Громов. Он провел необходимые следственные действия в магазине, в том числе и обыск, в результате которого вскрылись нелицеприятные подробности деятельности господина Бабара.
Возмущение обыском стало понятно через полчаса: подданный английского короля занимался банальной скупкой краденого, но не простого, а картин старых мастеров, уникальных драгоценностей и иных предметов искусства. Все уже было приготовлено к отправке в родное королевство.
Громов докладывал Аркадию Аркадьевичу:
— Смотрю, ящики стоят, аккуратненько так, как у них говорят, истинно по-джентльменски. Что-то стукнуло меня проверить их. Что здесь началось! Этот самый Бабар руками размахивает, послом стращает, что, мол, чуть ли не эскадра их к нашим берегам подойдет, если мы хотя бы один ящик вскроем. Потом вдело пошли связи в нашем правительстве, что чуть ли не с Александром Федоровичем этот Бабар чаи каждый день распивает.
— А ты? — усмехнулся Кирпичников. Вопрос, в принципе, был риторическим. Аркадий Аркадьевич знал: если Громов что учует или подозрение закрадется в его голову, то, пока не перепроверит несколько раз, не успокоится. Так и сейчас…
— Что — я? Приказываю вскрыть первый ящик, Бабар чуть ли не грудью бросается на защиту.
— Не томи, — подгонял сотрудника начальник.
— Вскрываем, а там картины с кражи у действительного тайного советника Верейкина.
— Ну а ты?
— Я виду не подаю, зачем? Пусть, думаю, наш господин Бабар, мать его, успокоится, подумает, что я ничего не заметил.
— Как ты картины узнал?
— Э, — хитро прищурился Громов, — ты, видать, не помнишь, а Верейкин оказался дотошным человеком. Мало того, что проверил в десятках экспертиз подлинность своих картин, так он сделал их фотографические карточки.
— Припоминаю, — сказал Аркадий Аркадьевич, — было. Меня тогда этот самый Верейкин чуть ли не расстрелять грозился, если не найдем картины. Значит, ты, Сергей, их нашел?
— Вот в таком месте.
— И где Бабар?
— С собой привез на предмет допроса, как свидетеля по делу о нападении на его магазин.
— Он знает, что ты нашел?
— Нет, — Громов почесал щеку, — я извинился перед английским подданным и предложил проехать на Офицерскую.
— Где ящики?
— У нас. — Увидев недоуменный взгляд Кирпичникова, Сергей Павлович добавил: — Когда мы направились в уголовный, мои сотрудники описали все ящики в присутствии понятых. Составили, как полагается, надлежащие бумаги. Так что с нашей стороны никакого нарушения закона.
— Следовательно, заказчик кражи у Верейкина известен?
— Не только у него, но и у Чавчавадзе, Строганова, Пороховщикова, Семенова.
— Одним махом.
— Теперь останется только взять исполнителей.
— Ты думаешь, Бабар заговорит?
— Не думаю, а уверен. Если что, так у нас есть потерпевшие. У них связи, ты сам знаешь, так что непременно заговорит. Лиха беда начало.
— Аркадий Аркадьевич, вам трижды звонили от генерала Игнатьева и передали, чтобы вы сразу же по приходе позвонили в госбезопасность, — доложил дежурный по уголовному розыску.
Кирпичников снял очки и устало провел рукою по лицу.
— Что там стряслось?
— Ничего более не передавали.
— Понятно.
Начальник уголовного розыска прошел в кабинет, запер дверь и только потом хотел набрать номер телефона генерала Игнатьева.
Но не стал. Подождет очередное задание от вышестоящего начальника, сейчас стоит разобраться с делом английского подданного Бабара.
Первым начал допрос главаря грабителей.
Меченый сидел, положив ногу на ногу. Руки, схваченные в запястьях наручниками, лежали на колене. Бандите интересом поглядывал на уголовных агентов, в особенности на высокого худого господина, протиравшего замшевой тряпочкой очки.
— Ну, здравствуй, Меченый. Как говорится в пословице, не плюй в колодец, — начал господин, надев очки. — Вот и довелось свидеться.
— Не знаю, о чем это вы, господин хороший? — пожал плечами Морозов.
— По глазам вижу, что вспомнил квартиру Иваницкого, — подмигнул бандиту начальник уголовного розыска.
— Не знаю я никаких иваницких-петрицких, — спокойно ответил Меченый. — Вы лучше папироской угостите.
Кирпичников кивнул одному из агентов. Тот достал из пачки папиросу, сунул в зубы главарю и чиркнул спичкой.
Морозов затянулся и с большим удовольствием выпустил изо рта папиросный дым.
— Хороший табачок, — улыбнулся Николай.
— За давностию лет оставим Иваницкого в покое, тем более что он живет за границей. Вернемся к нашим скорбным местным делам. Надеюсь, ты не против? — Уголки губ Кирпичникова скривились в легком намеке на улыбку.
— Если бы я и был против, то это ничего бы не изменило. Я сижу перед вами в этом, — Меченый протянул вперед руки.
— Не я сделал выбор, а ты. — Аркадий Аркадьевич опять снял очки и начал протирать стекла. Он не нервничал и не волновался, просто надо было чем-то занять руки. — Кстати, почему ты не выполнил своей угрозы в семнадцатом?
— Какой? — удивился Морозов.
— Ты же намеревался меня пристрелить?
— Откуда… — проговорился бандит, потом улыбнулся, показав черную дыру вместо одного из передних зубов. — Все-то вы знаете. Значит, и сейчас сведения имеете.
— Не хочу тебя, Меченый, разочаровывать, но кое-что в самом деле знаю.
— Так поведайте мне, Аркадий Аркадьич.
— Вот как?
— Не понял.
— Ты меня по имени-отчеству знаешь?
— А кто вас в столице не знает? — вопросом на вопрос ответил бандит.
— Не все так сведущи, как ты, Николай Морозов, тем более что меня в лицо знают не все преступные элементы Петрограда.
— Показывали мне как-то раз.
— Не в семнадцатом ли?
Меченый пожевал гильзу папиросы, хотел было промолчать, но ответил:
— В те веселые деньки.
— Ладно, Николай, как говорится, кто старое помянет. Настали другие дни, отличающиеся от веселых. Нынче всерьез.
— Хотя бы и всерьез? — ухмыльнулся Морозов. — В нынешние времена сами смертную казнь отменили. А что мне тюрьма или каторга? Год-два — и я снова на свободе.